Женщина со свечой снова рассмеялась, на этот раз с облегчением.

— О, мистер Мак-Юэн, как чудесно! — воскликнула она таким тоном, словно и в самом деле обрадовалась. — Входите же, входите. И вы тоже, мистер Мерфи. Заходите, выпьете горячего чаю. Мора как раз поставила чайник на огонь.

Изумленный, Джеймс последовал за пляшущим огоньком свечи по переплетению темных коридоров, пока вдруг не оказался в огромном зале, залитом яркими солнечными лучами, струившимися сквозь узкие арочные окна, прорубленные высоко над уровнем пола, под самым сводчатым потолком. С потемневших балок свисали потрепанные знамена, украшенные фамильными гербами Маккрея — золотым козлом на зеленом поле. В зале было немного мебели, да и та казалась случайно подобранной, за исключением длинного стола, накрытого, как заметил Джеймс, для ленча, и придвинутого к гигантскому камину настолько близко, насколько это было возможно без риска воспламениться.

Получив наконец возможность рассмотреть свою спутницу, Джеймс с удовлетворением отметил, что не ошибся, предположив, что она молода и привлекательна. Девушка была скорее рыжей, чем белокурой, и несколько крупнее, чем Эмма. Тем не менее ее статная фигура радовала глаз своими женственными формами, хотя она и была, на взгляд Джеймса, примерно одного возраста с Эммой, не старше восемнадцати — девятнадцати лет.

— Вот так-то лучше, — сказала девушка, задув свечу, и поставила подсвечник на старинный буфет. — Теперь я вас хотя бы вижу. — Ее оценивающий взгляд прошелся по Джеймсу, и он увидел одобрение в ее глазах, голубых, как небо, и блестящих, как копна медно-рыжих волос, свободно лежавших на ее плечах.

— Вы похожи на мистера Честертона, милорд, — заключила девушка. — Но только чуть-чуть. Вы намного крупнее. Крупнее и привлекательнее, должна сказать.

Джеймс, на которого эта откровенная лесть не произвела ни малейшего впечатления, сухо заметил:

— Вы очень любезны. Я весьма признателен за комплимент и теплый прием. Могу спросить, кому я обязан и тем и другим?

Девушка в очаровательном платье из белого муслина, предназначенном, правда, для более юного создания и более теплой погоды, изящно присела.

— Достопочтенная мисс Фиона Бейн, милорд. Я чрезвычайно польщена, что вы соизволили посетить наше уединенное жилище.

Джеймс скрипнул зубами. Проклятие! Сестра Маккрея. Ему следовало догадаться. Это просто никуда не годится — подобное братание с врагом и его семейством. Неужели Маккрей не предупредил сестру, что Джеймс пришел исключительно для того, чтобы отправить ее братца на тот свет? А может, он это сделал, и в этом как раз и кроется тайна ее любезности? Как бы там ни было, но ситуация Джеймсу определенно не нравилась.

Чего нельзя было сказать о его спутниках. Мерфи и Мак-Юэн, ввалившиеся в зал следом, стянув с головы шляпы, с разинутыми ртами глазели по сторонам. Очевидно, что там, где Джеймс видел только следы упадка, им представилось великолепие, не сопоставимое ни с чем, что им приходилось когда-либо видеть.

— Господи! — благоговейно выдохнул Клетус, созерцая потрепанные знамена над головой, трепетавшие от сквозняков, гулявших по насквозь продуваемому залу. — Тут попросторнее, чем даже в церкви.

— Ага, а ведь это просто комната, где они едят, — согласился Мерфи. Оба они стояли, запрокинув головы и разглядывая потолок.

Опасаясь, что его секундант проникнется теплым чувством к врагу, Джеймс решил перейти к делу и повернулся к Фионе:

— Где я могу найти вашего брата, сударыня? У нас с ним назначена встреча, которую я не хотел бы пропустить…

— А, Денем, дружище! Рад вас видеть.

Джеймс посмотрел в сторону камина, откуда раздался громкий голос, усиленный эхом, отразившимся от каменных стен, и увидел Джеффри Бейна, поднявшегося с кресла с высокой спинкой. Одетый, как обычно, в черное, он держал в одной руке бокал с янтарной жидкостью, а другую протягивал к Джеймсу.

— Присоединяйтесь ко мне, милорд! — воскликнул он, делая приглашающий жест свободной рукой. — Знаете ли, после затяжных дождей здесь бывает чертовски холодно и сыро. Вот почему я распорядился накрыть стол поближе к огню. Проходите, проходите, у нас здесь без церемоний.

В ярости Джеймс метнул взгляд на сестру барона. Она любезно улыбалась, либо не ведая об истинной причине его прихода, либо ловко скрывая свою осведомленность. Зная, что ее брат склонен к подобным трюкам, Джеймс предположил, что она притворяется, особенно когда девушка подхватила его под руку и повлекла к огню, бесстыдно прижавшись упругой грудью к его бицепсам.

— Пойдемте, лорд Денем, — возбужденно сказала она. — У нас так редко бывают гости. Одно время мы часто принимали вашего кузена с женой… ну, когда невеста моего брата еще была с нами и, конечно, до трагической смерти мистера Честертона. Но теперь мы, в сущности, никого не видим. Не могу дождаться, когда вы отведаете грибного супа Мауры. Это ее семейный рецепт. Она начала готовить его вчера вечером, как только Джеффри сообщил нам о вашем визите. Ей просто не терпится опробовать его на каком-нибудь новом госте. Жаль, что миссис Честертон не смогла прийти с вами. — Джеймс ни на секунду не поверил ее неискренним сожалениям. — Но да ведь она занята в своей школе, не так ли?

К тому времени, когда они добрались до ее брата, Джеймс был на пределе. Подумать только, взрослый мужчина прячется за юбками своей сестры! Хотя чему здесь удивляться? В конце концов, человек, у которого хватило наглости нагнать страха на одну женщину, едва ли постесняется искать защиты у другой.

Маккрей, как выяснилось при ближайшем рассмотрении, пил виски. Наверняка семейный рецепт, решил Джеймс.

— Ну, Денем, — сказал барон, широко улыбаясь, — чертовски рад, что вы все-таки добрались до нас. Иногда после таких ливней, как вчерашний, дорогу так развозит, что мы неделями не видим посетителей, правда, Фиона? Полагаю, вы уже познакомились с моей сестрой, Денем? Так что вам налить? Виски? Или предпочитаете портвейн?

Джеймс мог не обращать внимания на фамильярность барона. Он мог даже пренебречь тем, что Маккрей обращался к нему, как к другу, каковым он совершенно определенно не являлся. Чего он не мог принять, так это очевидной неготовности барона к дуэли. Нигде не было видно пистолета или шпаги и не было никого, похожего на секунданта, если, конечно, сестра барона не взяла эту роль на себя. Не скрывая недовольства, Джеймс прорычал:

— Мне казалось, сэр, что у нас была определенная договоренность на полдень.

— Да-да, — сказал Маккрей, небрежно взмахнув рукой. — Ленч будет сервирован ровно в полдень. Но я имею обыкновение пропускать рюмочку перед едой. Обостряет вкусовые ощущения, знаете ли. Попробуйте сами.

— Наша договоренность, — проговорил Джеймс вполголоса, чтобы его слова не достигли ушей сестры барона, — не имела никакого отношения к ленчу, и вам это отлично известно, Маккрей. Будьте мужчиной и вытаскивайте свою шпагу. Я намерен убить вас, и дело с концом. Между прочим, в гостинице меня ждет ленч.

— А, ленч, приготовленный миссис Мактавиш. — Маккрей понимающе кивнул. — Естественно, что вы предпочитаете ее стряпню любому другому угощению. Хотя наша Мора и старается, бедняжка. Но я не понял, что там насчет шпаги? — Барон не счел нужным понизить голос. Собственно, он говорил вызывающе громко, с явной бравадой. — Боюсь, я не имею представления, о чем это вы толкуете.

Джеймс свирепо уставился на молодого человека.

— Вы отлично понимаете, о чем я говорю, — ядовито произнес он. — Я вызвал вас вчера вечером, когда обнаружил, что вы пытаетесь скомпрометировать вдову моего кузена.

— Скомпрометировать? — Маккрей расхохотался. — Да будет вам. Я всего лишь пытался убедить ее, а не скомпрометировать.

— У меня сложилось иное впечатление, — процедил Джеймс. — Мне показалось, что вы ей навязываетесь. А теперь берите шпагу и ведите себя, как подобает мужчине, или, клянусь Господом, я…

— И что вы сделаете? — устало поинтересовался Маккрей. — Послушайте, Денем, это просто глупо. Неужели мы не можем разрешить это недоразумение без того, чтобы один из нас лишился конечностей или, не дай Бог, жизни?

— Только если вы дадите мне слово джентльмена держаться подальше от миссис Честертон, — заявил Джеймс, ни на минуту не сомневаясь, что Маккрей никогда не даст ему подобного обещания.

Маккрей скорчил гримасу.

— Послушайте, Денем, я не могу этого сделать, и вы прекрасно знаете почему. Все-таки речь идет о десяти тысячах фунтов!

— Речь идет, — гневно воскликнул Джеймс, теряя терпение, — о жене моего кузена!

— Вы хотите сказать, о вдове вашего кузена. — Маккрей допил виски и поставил стакан на каминную полку. — И до тех пор, пока она остается свободной, каждый мужчина имеет право претендовать на ее руку, Денем. Пора вам свыкнуться с этой мыслью. Единственный способ воспрепятствовать этому, который имеется в вашем распоряжении, — он пожал плечами, — так это жениться на ней самому. Но сомневаюсь, что она этого пожелает.

Джеймс не представлял, что известно Маккрею о его отношениях с Эммой Кто знает, что Стюарт мог рассказать барону, В конце концов, если верить его сестре, они часто встречались и могли подружиться.

Возможно, барон всего лишь хотел сказать, что Эмма, известная своим идеализмом и добрыми делами, едва ли согласится связать свою жизнь с человеком, имеющим… э-э… более приземленные принципы.

Впрочем, не так уж важно, что Маккрей имел в виду, отпустив свое ядовитое замечание. Что действительно имело значение, так это его язвительный тон и наглая усмешка. Этого вполне хватило, чтобы Джеймс отвел назад кулак и со всей силы направил его прямо в ухмыляющуюся физиономию Маккрея.

Барон, явно не ожидавший удара, отлетел назад и рухнул спиной на стол. Тарелки и столовые приборы разлетелись в стороны, стулья опрокинулись, женские крики наполнили воздух. Маккрей распростерся на столе среди перевернутых суповых мисок. Джеймс, видя, что противник оглушен, но все еще находится в сознании, шагнул вперед, чтобы нанести еще один удар, когда знакомый голос в ужасе закричал:

— Постоите, Джеймс, не надо!

И только тогда Джеймс понял, что сестра барона не единственная женщина в комнате.

Глава 15

Эмма не могла поверить своим глазам.

Признаться, она была настроена довольно скептически, когда миссис Мактавиш прервала урок истории, явившись с сообщением, что граф Денем направился в замок Маккрей с намерением убить барона. Зачем, подумала Эмма, лорду Денему совершать столь нелепый поступок? Конечно, он недолюбливает барона, но это еще не повод лишать его жизни. Да и за что, спрашивается? Нет, это просто смешно.

Но когда миссис Мактавиш оттащила ее в сторону, подальше от детских ушей, и посвятила в некоторые подробности происходящего, Эмма вынуждена была признать, что все выглядит довольно подозрительно. Во-первых, граф отбыл в сопровождении камердинера, который нес шпагу и ящик с пистолетами; во-вторых, Джеймс попросил приготовить к часу дня ленч — явное свидетельство того, что он отправился в замок отнюдь не обедать; и в-третьих, граф взял с собой не кого-нибудь, а Клетуса Мак-Юэна.

И все же Эмма сомневалась. Она не могла окончательно поверить, что есть реальные причины для беспокойства, пока по настоянию миссис Мактавиш не пошла к судье Риордану и не поделилась с ним своими опасениями. Риордан, наслаждавшийся перерывом в разбирательстве дела об имущественных отношениях, проходившем в помещении кузницы, выслушал их серьезно. Потом с усталым вздохом отодвинул миску с хаггисом и потянулся за своей шляпой. Вот тогда-то Эмма по-настоящему испугалась. Судья Риордан никогда бы не позволил прервать его трапезу, если только кому-то не угрожает опасность.

И теперь, стоя на пороге парадного зала замка Маккрей, Эмма воочию убедилась, что страхи миссис Мактавиш были полностью оправданы. Жизнь барона действительно находилась в опасности. Удар, который нанес ему Джеймс, был сильнее того, что свалил с ног Клетуса Мак-Юэна вчера утром, сильнее даже того удара, которым он уложил Стюарта в тот памятный день в гостиной леди Денем!

И после этого он стоял как ни в чем не бывало, невозмутимо глядя на них и помахивая в воздухе ушибленными костяшками пальцев.

— О, — сказал Джеймс, когда его взгляд упал на Эмму, стоявшую между судьей Риорданом и Шоном, сыном миссис Мактавиш, который доставил их в своей повозке в замок. — Привет, Эмма!

Эмма отняла ладонь от губ. Она была поражена до глубины души. Никогда за все время их знакомства Джеймс Марбери не вел себя так странно. Впрочем, с самого своего приезда на остров он был совершенно не похож на себя: приглашал обнищавших вдов жить вместе с ним, вызывался мыть посуду, раздавал мальчишкам соверены…

А теперь вот защитил ее честь — второй раз за два дня! И это лорд Денем, который всегда считал Эмму не более чем милой девчушкой, жившей по соседству. Право, он вел себя так, словно наконец осознал, что она стала взрослой.