— Мы со Стюартом… — Эмма проглотила ком в горле. Ну вот, почти сказала. Кто бы мог подумать, что гак трудно произнести несколько слов. Странно, она всегда считала, что с Джеймсом легко разговаривать. И вовсе он не людоед, каким его представляет Стюарт. Иначе разве стал бы он, при его-то отношении к церкви, платить за обучение кузена в семинарии? Людоед настоял бы на том, чтобы Стюарт изучал законы. А Джеймс не стал.

Нет, Стюарт не прав. Джеймс лает, но не кусается. И будет рад услышать новость, которую Эмма собирается ему сообщить. Рад, потому что их семьи наконец-то объединятся. Что сделает его мать счастливой. А Джеймс готов на все, абсолютно на все, лишь бы порадовать свою мать.

Кроме женитьбы, разумеется, которая последует не раньше, чем он окончательно созреет для столь ответственного шага. Что, судя по легкомысленному поведению Джеймса, произойдет не скоро — поистине горькая пилюля для почтенных матрон из общества, жаждущих пристроить своих дочерей.

— Что вы со Стюартом? — осведомился Джеймс чуть настороженно, как Эмма не преминула заметить.

— Мы со Стюартом, — выпалила Эмма и быстро продолжила, решившись покончить с неопределенностью раз и навсегда, — собираемся пожениться. О, милорд, вы должны поговорить с ним, потому что он вбил себе в голову, будто вы этого никогда не позволите и нам придется бежать. Я уверяла его, что вы не станете возражать, но вы же знаете, какой он упрямый. Я надеялась… я надеялась, что вы сумеете убедить его. Потому что, видите ли, мне хочется настоящей свадьбы, чтобы на ней присутствовали вы, тетя Регина, ваша мать… ну и другие. Не могли бы вы поговорить со Стюартом, милорд? Я была бы вам чрезвычайно признательна.

Ну вот. Она все сказала. Теперь все будет хорошо. Джеймс обо всем позаботится, как он это делал всегда, причем с редкостным умением и сноровкой. У Эммы никогда не было проблемы, с которой Джеймс Марбери не справился бы в два счета. Не получается школьная задачка? У Джеймса готово решение. Сложности с арендой зала для благотворительного маскарада? Пожалуйста. Джеймс напишет несколько доходчивых слов, способных убедить самого строптивого владельца.

Джеймс всегда поможет. Поворчит немного, не без того, конечно. Но в конечном итоге все благополучно разрешится. Как всегда. Эмма почувствовала себя гораздо лучше.

Пока не взглянула на графа.

— Пожениться? — воскликнул Джеймс тоном, который едва ли можно было назвать сочувственным. — Что за чепуха, Эмма? Пожениться? Ты, наверное, шутишь?

Эмма удивленно моргнула.

— Жаль разочаровывать вас, милорд, — произнесла она с достоинством, — но я никогда не была так серьезна.

— Но… вы слишком молоды для брака, — заявил Джеймс. — Ты еще совсем ребенок!

— Едва ли, милорд. Между прочим, мне уже исполнилось восемнадцать. Если помните, вы были у меня на дне рождения в прошлом месяце.

— Восемнадцать? — Она впервые видела, чтобы Джеймс не находил слов. — Все равно ты слишком молода, чтобы выходить замуж. Твои дядя и тетя в курсе?

Эмма закатила глаза.

— Конечно, нет. Я же вам только что объяснила, что никто не знает. Стюарт хочет сохранить все в тайне. Он хочет, чтобы мы сбежали и чтобы я поехала с ним на Шетл…

Она осеклась на полуслове, потому что Джеймс резко вскочил. Он был настолько выше, что Эмме всегда приходилось задирать голову, чтобы взглянуть ему в лицо, когда он стоял так близко, как сейчас, хотя их и разделял стол. При виде выражения его лица она почувствовала внезапную, но вполне ощутимую тревогу. Определенно Джеймс выглядел опасным. Конечно, ей и раньше приходилось видеть его сердитым. Ему ничего не стоило вспылить, когда дело касалось таких вещей, как плохое обслуживание за столом или дурное обращение с лошадьми, к которым он питал слабость.

Но Эмма никогда не видела у него такого выражения. Оно было…

Убийственным, иначе не назовешь.

— Ты хочешь сказать, — произнес Джеймс нарочито спокойным тоном, несмотря на ходившие на скулах желваки, — что мой кузен рассчитывает на твое согласие отправиться вместе с ним на эти забытые Богом острова?

И тут Эмма поняла, что совершила роковую ошибку, Стюарт был абсолютно прав, когда настаивал на том, что они должны пожениться тайно, если хотят пожениться вообще… при условии, конечно, что поведение Джеймса могло служить образчиком того, как будет встречено сообщение об их союзе.

— Это совсем не так плохо, как кажется на первый взгляд, — поспешно проговорила она. — Я уверена, Стюарт скоро получит собственный приход. А пребывание на островах не продлится долго…

— Я же сказал ему, — закричал Джеймс так громко, что Эмма подпрыгнула на месте, — что ему незачем тратить время на эти проклятые острова. Он может хоть завтра занять место священника в Денемском аббатстве. Если придется, я могу повторить это тысячу раз.

— К-конечно, — пролепетала Эмма, — и он благодарен вам за это. Но видите ли, Стюарт хотел бы отправиться в такое место — и я полностью с ним согласна, — где он мог бы принести больше пользы, где люди действительно нуждаются в духовном наставнике. А в Денемском аббатстве, боюсь…

— И потому он решил уехать за сотню миль от дома, на какой-то дикий остров, затерянный в Северном море? Где он будет получать мизерную зарплату и скорей всего погибнет либо от голода, либо от болезней. И, как будто этого мало, ему вздумалось тащить тебя с собой?

Его ореховые глаза яростно пылали. Эмма отвела взгляд, страшась их янтарного блеска. О Господи, лучше бы она держала язык за зубами. Но теперь слишком поздно.

Страх перед тем, что Джеймс может сделать, придал Эмме смелости. Однажды ей пришлось наблюдать схватку между двумя кузенами — из-за лошади, которую Стюарт, по мнению Джеймса, загнал, — и это было не слишком приятное зрелище. Нужно любой ценой не допустить подобного столкновения.

В состоянии, близком к отчаянию, хотя сама она предпочитала считать это праведным негодованием, Эмма воскликнула:

— Не понимаю, милорд, что вас так возмутило? Мы взрослые люди и способны принимать собственные решения. И если я пришла к вам, то только потому, что рассчитывала встретить понимание и сочувствие. Но теперь с горечью вижу, что переоценила ваши душевные качества…

— Ты многое переоценила, дорогая, — уронил Джеймс со смешком, в котором не было и намека на веселье. — Если ты хоть на минуту думаешь, что я позволю вам осуществить этот безумный план…

Эмма понимала, что лучше держать рот на замке. Но она слишком разозлилась.

— Хотела бы я посмотреть, как вы нас остановите, — заявила она, надменно вскинув голову, отчего ее тугие кудряшки запрыгали. — В отличие от вас, милорд, мы со Стюартом не собираемся равнодушно взирать на страдания ближних. Мы хотим сделать этот мир более счастливым для тех, кому повезло в жизни меньше, чем нам. Там, на островах, мы сможем помочь людям, которые действительно нуждаются…

— Пока я вижу только одного человека, который действительно нуждается, — зловеще изрек Джеймс. — Это мой кузен Стюарт, и нуждается он в хорошей трепке.

Эмма резко втянула в грудь воздух.

— Только посмейте тронуть его хоть пальцем, — предупредила она. — Если вы… если вы сделаете это, я никогда больше не скажу вам ни слова.

— А вот это, Эмма, — уронил граф, — я как-нибудь переживу.

С этими словами он вышел из-за стола, решительно пересек комнату и распахнул дверь.

Только когда он выскочил в коридор, выкрикивая имя кузена, Эмма опомнилась и кинулась следом.

— Нет, милорд! — воскликнула она. — Прошу вас, не надо…

Но было слишком поздно. Раздался грохот, а затем отчаянный вопль леди Денем.

— Силы небесные! — Из ближайшей кладовки вы сунулась Пенелопа с покрасневшими глазами. Удивление мигом осушило ее слезы. — Это был лорд Денем? Что ты ему сказала, Эмма?

— Слишком много, — простонала Эмма и умчалась, дабы предотвратить, пока не поздно, убийство своего жениха.

Глава 1

Шетландские острова, Май 1833 года

День выдался неудачный.

Не то чтобы он был намного хуже остальных. Вот уже целый год, как Эмма Ван Корт Честертон не видела ни одного хорошего денька. Ну, может, и было несколько приличных дней за минувший год, однако большинство из них никуда не годилось.

Эмма не представляла, что такого она сделала, чтобы накликать на себя подобное невезение. Она не пропустила ни одной монетки в полпенни, что попадались ей на пути, обходила стороной черных кошек и не останавливалась под лестницами.

Нет, она, конечно, не верила в приметы. Всё это давно вышло из моды, как и прочие суеверия.

Но чтобы не искушать судьбу, Эмма на прошлой неделе вновь посетила Древо желаний и прибила к его стволу домашние шлепанцы Стюарта. Пожертвовать собственными она, увы, не могла, поскольку лишней пары у нее не было, а Стюарту они все равно больше не понадобятся.

Однако, проснувшись на следующее утро, Эмма поняла, что шлепанцы не возымели никакого действия. Невезение продолжалось

Петух снова сбежал.

Да, если не везет, то это надолго. Выглянув в окно, Эмма убедилась, что день давно начался. Свинцовое небо посветлело, а крик петуха, единственной обязанностью которого было будить ее по утрам, так и не раздался.

Значит, она опоздала. Опять.

С минуту Эмма медлила, размышляя о том, стоит ли вообще вставать. Только нетерпеливый скулеж ее соседки по постели — собаки неопределенной породы, но с редким обаянием и улыбчивой мордой, которую Эмма спасла накануне от незавидной участи, — заставил ее откинуть одеяло и выбраться из постели.

Лучше уж встать, даже если день не предвещает ничего хорошего, чем ждать, пока ее гостья сделает свои дела в доме.

Сунув ноги в шлепанцы, Эмма натянула халат, пока собака, оказавшаяся сучкой, ожидавшей с минуты на минуту прибавления в семействе, в радостном возбуждении описывала круги вокруг лодыжек новой хозяйки, ожидая, пока та выведет ее наружу.

Но когда Эмма открыла дверь дома, чтобы выпустить собаку, оказалось, что все обстоит гораздо хуже, чем она могла себе представить. Мало того, что сбежал петух, на улице хлестал дождь, настоящий весенний ливень, превративший двор в грязное болото. Ночью с моря налетел шторм и теперь разыгрался вовсю, обрушив на крошечный островок всю свою мощь.

После снежных буранов, начавшихся в октябре и бушевавших всю зиму, вид проливного дождя не мог не радовать. Но энтузиазм Эммы несколько поутих при мысли о том, что придется тащиться в такую погоду до деревни, где дюжина ребятишек ждет в школе начала занятий.

Эмма была не единственной, кто с неудовольствием взирал на непрекращающийся ливень, не спеша выйти наружу. Ее четвероногая гостья, нерешительно ткнув лапой в грязь, повернула голову к хозяйке. Но только когда она глухо зарычала, Эмма поняла, что не только дождь останавливает животное. Проследив за взглядом собаки, она заметила темный силуэт, застывший под широким козырьком, образованным соломенной крышей дома.

— Милостивый Боже, — проговорила Эмма, прижав руку к груди. Сердце ее так колотилось, что она не только ощущала, но, казалось, слышала его стук. Это уж чересчур. Подвергнуться нападению на пороге собственного дома, когда она, прости Господи, все еще в халате… Нет, это уже никуда не годится.

Мужчина сделал шаг вперед, и Эмма на секунду прикрыла глаза, возблагодарив Всевышнего за то, что по крайней мере знает незваного гостя. Открыв глаза, она устремила на неподвижную фигуру суровый взгляд.

— Послушайте, мистер Мак-Юэн, — произнесла она хрипловатым после сна голосом. — Что это вы делаете, стоя тут под дождем? Вы меня до смерти напугали.

Мужчина — настоящий великан шести с половиной футов роста, живший со своей пожилой матерью на соседней ферме, — склонил голову. Вода, собравшаяся на полях его шляпы, хлынула потоком на носки его грубых башмаков.

— Доброго утречка, миз Честертон, — отозвался он с пристыженным видом. — Извините, ежели что не так. Я тут… принес вашего петуха.

Только сейчас Эмма заметила тощую ободранную птицу, зажатую под мышкой у Клетуса Мак-Юэна.

— О Боже! — воскликнула она. — Неужели снова наведывался в ваш курятник, мистер Мак-Юэн? Мне очень жаль…

— Видать, позабыл, что больше там не живет. — Клетус опустил петуха на землю. — Только навряд ли он опять сбежит. Наш Чарли задал ему жару. Такой крик подняли, удивительно, как это вы не слышали.

Эмма свирепо уставилась на петуха, который поспешил в жалкое укрытие под козырьком крыши и принялся скрести твердую землю, притворяясь, будто не понимает, о чем речь.

— Нет, я ничего не слышала, — сказала она, — потому и припозднилась нынче утром. Не знаю, как и благодарить вас, мистер Мак-Юэн, что принесли его назад.

Клетус кивнул.

— Чарли его так потрепал, что теперь он никуда не денется. — Он помолчал, затем робко протянул ей корзинку, прикрытую бело-голубой тканью. — Чуть не забыл, — сказал он, — ма только что испекла. Лепешки. Прямо из печки.