И только когда мистер Мерфи повернул лошадей к ее собственному дому, она с изумлением сообразила, что Джеймс имел в виду вовсе не собственную мать, а ее, Эмму. Это она леди Денем… новая леди Денем, во всяком случае.

Почему-то именно это, а не свадебная церемония и последовавший за ней захватывающий дух поцелуй, заставило ее осознать, что она только что наделала.

Она вышла замуж за графа Денема. И не важно, что это всего лишь деловое соглашение Не важно, что Джеймс сделал это только для того, чтобы загладить свою вину перед ней и Стюартом. Она замужем за графом Денемом, человеком, у которого, как она когда-то полагала, нет сердца, не говоря уже о совести.

Милостивый Боже! Что же она наделала?

С подскочившим сердцем Эмма подалась вперед и крикнула:

— Мистер Мерфи! Мистер Мерфи! Остановитесь здесь, пожалуйста.

Джеймс посмотрел на нее так, словно она спятила. А почему бы и нет? Определенно, она сошла с ума, если хоть на секунду подумала, что брак с ним не такая уж плохая идея.

— Эмма! — сказал он, когда она схватила свою сумочку и попыталась перелезть через Робертса. Джеймс обладал слишком внушительной фигурой, чтобы она предприняла подобную попытку с его стороны и до бралась до двери. — С тобой все в порядке?

— Вполне, милорд, — последовал натянутый ответ. — Но боюсь, я оставила детей слишком надолго. Мне необходимо к ним вернуться. — С приглушенными извинениями Эмма умудрилась протиснуться мимо пораженного камердинера ее мужа — мужа! О Боже! — и толкнула дверцу экипажа. Та распахнулась, выпустив ее наконец на яркое солнце.

Прочь от янтарных глаз Джеймса Марбери.

Спрыгнув на землю без чьей-либо помощи, Эмма повернулась и подняла глаза на мужчин, все еще сидевших внутри.

— Большое спасибо, что женились на мне, милорд, — сказала она.

Затем, возможно, потому, что лицо Джеймса приняло ошеломленное выражение, Эмма развернулась и припустила по узкой улице по направлению к маяку.

Джеймс, задумчиво наблюдая за ее поспешным бегством и золотистыми бликами, которые солнце зажгло в ее волосах, гадал, за какое из его прошлых прегрешений он наказан на этот раз. Ибо ему вовсе не казалось справедливым, что сразу же после свадьбы молодая жена девятого графа Денема помчалась в школу проводить урок Могла бы, самое меньшее, выпить с ним бокал шампанского.

Джеймс не был, как он вскоре обнаружил, единственным человеком, не считая Робертса и мистера Мерфи, кто оказался свидетелем странного поведения Эммы. Неподалеку, склонив голову набок, стоял юный Фергюс и смотрел вслед Эмме, стремительно шагавшей по направлению к школе, от которой он, судя по всему, отлынивал.

Заметив экипаж, мальчик, склонив голову, теперь взирал на Джеймса.

— Миз Честертон и вправду женилась на вас? — спросил он недоверчивым тоном.

Джеймс слишком устал и, признаться, был слишком унижен, чтобы изображать неведение.

— Да, — отозвался он. Фергюс тихо присвистнул.

— Ничего себе, — не без удовлетворения заметил он — Лорду Маккрею теперь не видать ее как своих ушей. Если, конечно, это дело склеится.

Джеймс, сообразив, что хмурится, постарался придать своему лицу менее мрачное выражение.

— Склеится?

— Aгa, — кивнул мальчик. — Ну, вся эта женитьба.

— Конечно, склеится, — заявил Джеймс с некоторым возмущением.

— Ага, — сказал Фергюс с ухмылкой, которая показалась Джеймсу слишком опытной для десятилетнего мальчика. — Ну, желаю вам удачи.

Джеймс свирепо уставился на юного шутника, который сунул руки в карманы и неспешно зашагал по направлению к маяку.

— Эй, парень! — окликнул его Джеймс. — Что ты имеешь в виду?

Фергюс обернулся и удивленно посмотрел на него, хотя понять, куда направлен странный, несфокусированный взгляд мальчика, было довольно трудно.

— Да ничего, просто ма всегда так говорит, — сказал он, пожав плечами. — Только, если вы и вправду хотите ее заполучить, придется вам за ней не шутя приударить.

С этими словами мальчик двинулся прочь — с неожиданной для того, кто плохо видит, прытью, оставив Джеймса недоумевать, как это вышло, что ему пришлось забраться в такую даль, чтобы получить единственный стоящий совет из всех, что ему приходилось слышать в своей жизни.

Глава 18

Стараниями миссис Мактавиш весть о замужестве Эммы распространилась по городу почти мгновенно. Вернувшись из замка, она поделилась сведениями о состоявшейся там свадебной церемонии и чересчур интимном поцелуе, которым обменялись основные действующие лица, со всеми, кто попадался ей на пути. Вскоре в городе не осталось ни души, которая не знала бы, что вдова Честертон наконец вышла замуж и причитавшиеся ей десять тысяч фунтов не достанутся ни одному из местных мужчин — что, с точки зрения горожан, было бы только справедливо, — а какому-то незнакомцу.

Впрочем, для кого как. Конечно, граф Денем был чужаком на острове. Но был ли он незнакомцем для Эммы? Поговаривали, будто граф приходился родственником покойному мужу миссис Честертон. Но хотя между ними имелось определенное сходство, трудно было представить двух более разных людей. Стюарт Честертон был беден и отличался редким благочестием. Лорд Денем уже успел изрядно шокировать жителей острова тем, что нанял катафалк Мерфи за безумную цену в два соверена в день, а потом вызвал на дуэль — подумать только! — барона Маккрея.

И как будто этого было недостаточно, имелся еще один весьма любопытный факт, который миссис Мактавиш излагала, понизив голос и бросая по сторонам настороженные взгляды, чтобы убедиться, что никто не подслушивает, хотя к концу дня в городе не осталось человека, не посвященного в тайну, которой она считала своим долгом поделиться: граф Денем не ночевал в своей комнате в гостинице. Мерфи высадил его у дома вдовы Честертон прошлым вечером, а вернулся, чтобы забрать его, только на следующее утро, как и было велено.

Иными словами, лорд Денем и вдова Честертон провели ночь вместе. Причем до того, как сочетались браком.

Чему, с точки зрения женской части населения острова, было только одно объяснение: лорд Денем и Эмма были любовниками задолго до того, как она вышла замуж за его кузена и приехала на остров.

Существовали и другие доводы в пользу этой версии. Разве Эмма не явилась в некотором смысле разочарованием в качестве жены викария? О, разумеется, она старательно выполняла свои обязанности: навещала больных и немощных, пекла пироги для церковных праздников, помогала жене священника украшать церковь для торжественных событий.

Все это так, но часто ли она посещала службы, которые проводил ее муж? Только раз в день. Может, этого и достаточно для обычного прихожанина, но ни в коей мере не отвечало высоким религиозным требованиям ее мужа.

Однако именно школа, на преподавании в которой Эмма настояла после смерти местного учителя, вызывала наибольшее недоумение. Чтобы женщина преподавала? И ладно бы еще после смерти мужа. В конце концов, можно понять желание вдовы, особенно бездетной, смягчить горечь потери, погрузившись с головой в работу. Но Эмма начала строить планы насчет школы задолго до смерти мужа… и, по слухам, вопреки его желанию. Не говоря уже о том, что в ее школе мальчики и девочки сидели вперемежку, разделенные по возрасту и способностям, а не на разных сторонах комнаты — порядок, которого мистер Честертон никогда бы не одобрил.

Именно последнее обстоятельство заставило большинство горожан, включая жену преподобного Пека, которая не так давно разрешилась младенцем и была слишком занята, чтобы образумить юную супругу бывшего помощника своего мужа, умыть руки во всем, что касалось Эммы. Хотя, надо отметить, никто не запретил своему ребенку посещать школу миссис Честертон, а многие даже открыто хвастались успехами своих чад, достигнутыми под ее руководством.

Но все это, разумеется, происходило до прибытия на остров графа Денема, красавца и богача, который не только, как выяснилось, знал Эмму еще по Лондону, но и буквально выхватил ее — и ее десять тысяч фунтов — из-под носа честных парней, претендовавших на ее руку.

И чем прикажете это объяснить, как не тем, что Эмма и лорд Денем некогда любили друг друга, но были разлучены жестокой судьбой, что заставило безутешную Эмму выйти замуж за бедного кузена графа, а самого графа, по словам Мэри, служанки из гостиницы, которая обожала романы, броситься в объятия парижской красотки? А когда, по словам все той же мечтательно вздыхавшей Мэри, граф услышал, что Эмма наконец-то свободна, он явился на остров, чтобы забрать ее домой. Что произошло с парижской красоткой, история умалчивала.

К ужину все население острова приняло эту версию в качестве объяснения волнующих событий дня. За исключением двух человек. Первым был барон, который ни на секунду не поверил, что Эмма может быть влюблена в кого-либо, кроме него. А вторым была его сестра, которая не верила, что Джеймс мог влюбиться в кого-нибудь, кроме нее.

То, что ее знакомство с графом Денемом длилось всего один день, достопочтенную мисс Фиону Бейн нисколько не смущало. Ибо она считала себя первой красавицей на острове. Оспорить этот титул могли только невеста ее брата, ныне исчезнувшая в неизвестном направлении — и скатертью дорога! — и Эмма, худая как щепка, пожилая вдова, как может видеть каждый, у кого есть глаза. Просто немыслимо, чтобы такой блестящий и привлекательный джентльмен, как граф Денем, мог влюбиться в кого-нибудь, кроме нее, Фионы. А потому трогательная история о воссоединении влюбленных, выдуманная Мэри, привела ее в ярость. Тем более что в ней не было ни слова правды. Фиона присутствовала на свадьбе и была свидетельницей явного нежелания этой дурочки, как она про себя называла Эмму, выходить замуж за графа. Какая чудовищная несправедливость! Разве она, Фиона, не ждала всю свою жизнь, когда такой человек, как Джеймс Марбери, постучится в ее дверь? Разве ее сердце не екнуло, когда нынче утром это наконец случилось? Разве в те первые мгновения, когда он стоял в парадном зале замка, она не представляла себе их совместное счастливое будущее где-нибудь далеко от этого захолустья, где она родилась и которое успела возненавидеть?

Выслушав Мэри, пересказавшую ей все городские сплетни, Фиона с чувством глубокой обиды застегнула плащ и с ожесточением завязала ленты шляпки. Эмма Честертон, ныне леди Денем, всегда казалась ей странной и зловредной особой. Иначе разве выбрала бы она в закадычные подруги Клару Маклеллан, а не ее, Фиону? Хотя, справедливости ради, надо признать, что это Клара липла к Эмме, а не наоборот. Но Эмма в отличие от Фионы даже не пыталась отделаться от назойливой девицы. Конечно, Клара считалась невестой ее брата. Но у нее не было ни капли голубой крови, между тем как Фиона могла проследить свою родословную вплоть до четырнадцатого столетия.

Но разве это имело хоть какое-нибудь значение для Эммы Честертон? Да никакого. Сколько раз Фиона натыкалась на них с Кларой, шептавшихся в укромных уголках замка? Сколько раз в своих одиноких прогулках она наблюдала, как эти двое прохаживаются под ручку и Эмма, склонив голову, внимает глупой болтовне Клары. Один Бог знает, что та могла рассказывать жене викария. Наверное, о том, как плохо к ней относятся в замке Маккрей и как она ненавидит Фиону.

Как будто Фиона виновата в том, что помнит о своем благородном происхождении, даже если ее братец забыл об этом. В конце концов, все знают, что отец Клары — заурядный торговец.

Фиона готова была поспорить, что Эмма прекрасно знает о случившемся с Кларой в ту ночь, когда та исчезла. Возможно, она даже знает, куда делась Клара. И два против одного, что Эмма подбила эту глупую девчонку сбежать со Стивенсом, камердинером Джеффри. Как будто сама Фиона не положила на него глаз! Конечно, он не мог похвастаться знатным происхождением — что правда, то правда. Зато какие у него были глаза! Черные и сверкающие. В какой-то степени Фиона даже понимала Клару, не устоявшую перед Стивенсом, хотя ее предательство и жестоко оскорбило Джеффри.

И потом, Фиона не настолько глупа, чтобы бросаться на шею какому-то камердинеру. Нет, она бережет себя для такого человека, как лорд Денем.

Но теперь, стараниями Эммы, ее единственный шанс на удачный брак пошел прахом. Точно так же как Эмма, подружившись с Кларой, лишила Фиону единственного шанса на настоящую дружбу. В общем, Эмма, с тех пор как появилась на острове, только и делала, что отравляла жизнь ей, Фионе.

И как только могут эти глупые женщины — миссис Мактавиш и даже миссис Пек — отзываться о ней хорошо? Чего только Фиона не наслушалась: как она ухаживала за больными во время эпидемии тифа, как она добра с детьми и какая она душевная — всегда найдет время, чтобы выслушать человека и посочувствовать ему. И так далее и тому подобное.

Ну, для нее, предположим, миссис Честертон никогда не находила времени. Не то чтобы она просила ее об этом, но, учитывая, что Фиона — единственная благородная особа в округе, Эмма могла бы приложить некоторые усилия, чтобы лучше с ней познакомиться. И совершенно напрасно Клара упрекала ее, Фиону, в заносчивости. Никакая это не заносчивость, а всего лишь вполне естественная сдержанность — качество, которым должна обладать каждая уважающая себя женщина и которое так ценят мужчины.