Дэни Вейд - Повелительница страсти

– Мы обустроим эти два пространства так, чтобы они сочетались друг с другом, – сказал Джереми, прерывая неловкое молчание. Он махнул рукой в сторону гостиной и барной стойки, которая служила перегородкой между двумя помещениями. – Господа, вы хотите здесь настоящую берлогу или что-то более утонченное?

– В этой комнате мы будем смотреть суперкубок на большом экране, – сказал Мейсон. – Хотелось бы дополнить ее чем-нибудь интересным.

Кейн кивнул:

– Игровые автоматы, столы для покера и бильярда, винный погреб. Как вам такое предложение?

– Каковы шансы, что мы сможем сделать здесь такое? – спросил Мейсон Джереми с ухмылкой.

– Ну, все комнаты на первом этаже имеют выход в холл. Вы планируете придерживаться единого стиля или предпочитаете эклектику?

Но братья, осознав, что могут изменить этот когда-то неприступный дом на свой вкус, уже не слушали его. Перебивая друг друга, они выкрикивали свои предложения по обустройству гостиной и других комнат дома. Мейсон, позабыв о своем язвительном тоне, отпускал шутки по поводу предпочтений брата, сияющая улыбка не сходила с его лица. В первый раз Эва-Мари увидела Мейсона таким, каким она его помнила. Он стал старше, привлекательнее. Но эта улыбка напомнила ей о том, каким веселым и дружелюбным он был в юности.

Она скучала по тем дням так сильно, что это пугало ее.

По мере того как они все активнее обсуждали, как преобразовать дом Хайяттов, Эва-Мари чувствовала, что внутри у нее все сжимается. Ей казалось, она слышит голос отца. Он называл ее предательницей…

Потеря дома была лишь частью проблемы, а покупка поместья Харрингтонами была для отца чем-то неслыханным.

Она не должна помогать им. Но Эва-Мари понимала, что ей нужно делать свою работу хорошо, чтобы приблизиться к своей мечте.

– Как насчет подвала? – спросила она.

Трое мужчин обменялись взглядами, а Джереми спросил:

– Какого подвала?

Эва-Мари загадочно улыбнулась дизайнеру и повела всех обратно в холл. За лестницей была неприметная дверь, за которой скрывались широкие ступени, ведущие вниз.

Кейн заглянул в дверной проем.

– Выглядит многообещающе, – сказал он.

– Выглядит пыльно, – парировала она и включила свет. – Я даже не могу вспомнить, когда последний раз здесь кто-то был.

Она и в самом деле забыла о подвале, использовавшемся для хранения вещей. Наверное, хороших вещей. От мыслей о том, что ей придется разобрать, упаковать и вывезти все это, ей стало дурно.

– Вау. Это невероятно, – произнес Джереми, спустившись по ступеням.

– В этой половине дома подвал не имеет перегородок, – пояснила Эва-Мари, увидев энтузиазм на его лице. – Благодаря этому подвал получился просторным. Но для нас троих столько пространства было не нужно.

Лицо Мейсона помрачнело, и она решила, что настало время снова закрыть рот. Мужчины рассматривали помещение, предлагали идеи того, что сделали бы они здесь. Не желая мешать, Эва-Мари вышла из подвала и заглянула в комнату по другую сторону лестницы.

В зеркальной стене отражался балетный станок, закрепленный на уровне роста ребенка. В углу расположились большой кукольный дом и ящик для игрушек. Это было ее личное пространство, когда она была маленькой девочкой, – убежище от отца, имевшего неоправданно высокие ожидания, и матери, давившей на нее, чтобы она им соответствовала.

– Развлекаешься?

Голос Мейсона, раздавшийся сзади, заставил ее вздрогнуть.

Она посмотрела через плечо и встретилась с ним взглядом.

– Как видишь.

– Слишком не увлекайся. Помни, что ты здесь работаешь.

– Разве ты позволишь мне забыть об этом?

Он взглянул на нее через плечо и произнес:

– Завтра привезут мебель для комнат наверху. Позаботься о том, чтобы в моей спальне все было в лучшем виде.

Конечно. Она без проблем сделает это – расстановка мебели входит в ее обязанности.

Почему же эта просьба показалась ей двусмысленной?

Прошло несколько очень тяжелых дней, а Эва-Мари все еще разбирала вещи в подвале. От усилий у нее ныла спина, пыль, казалось, въелась в ее волосы, сделав их тусклыми и безжизненными.

Вдруг сквозь шум, создаваемый ее деятельностью, и звуки радио, которое она включила, чтобы не чувствовать себя одинокой, она услышала чьи-то шаги.

Эва-Мари приглушила музыку и сразу же услышала, как кто-то зовет ее.

Здорово. Именно то, что ей сейчас нужно, – великий и ужасный хозяин. Мейсон, вероятно, хочет дать ей очередное задание, чтобы уязвить ее гордость и указать ей на ее место. В последние дни он был просто невыносим.

Когда она соглашалась на эту работу, то не предполагала, что будет служить девочкой для битья.

– Я здесь, – отозвалась она.

Он остановился в дверях, с прямой спиной и хмурым взглядом.

– Почему ты мне не отвечаешь? – требовательно спросил он.

– Я не слышала.

– Ты и не услышишь, закрывшись тут внизу и включив радио.

Она изучала его с минуту, пытаясь выяснить, в чем причина его раздражения.

– Ты велел мне освободить подвал, чтобы Джереми начал работу, – сказала она спокойно. – Этим я и занимаюсь.

– Одна из твоих обязанностей состоит в том, чтобы ты всегда была у меня под рукой и приходила по первому зову.

Это было уже слишком.

– Для чего? Ноги тебе целовать?

– Что? – переспросил он, склонив голову.

– Послушай, эти твои игры в великого и ужасного хозяина уже немного приелись.

– Тебе не нравлюсь новый я?

«Не совсем. О, если бы ты не был так чертовски сексуален…»

– Я знаю, ты ненавидишь меня, но разве не лучше соблюдать нейтралитет, быть вежливым?

– Нет, – сказал он с ухмылкой, которая была столь же самодовольной, сколь и сексуальной. – Я наслаждаюсь этим.

– Уверена, что так и есть.

Мейсон подошел к ней вплотную с грозным видом.

– Если у тебя проблемы со мной, ты всегда можешь уйти. Я даже дам тебе целый день, чтобы ты могла забрать свои вещи.

– Чем я еще могу услужить вам, босс?

Мейсон ухмыльнулся:

– Пойдем со мной. Тебе это понравится.

Наверняка нет, но разве у нее был выбор? Нужно потерпеть. Вскоре у нее будет достаточно сбережений, и она сможет начать новую карьеру. Но пока ей необходимо склонить голову и терпеть.

Вслед за Мейсоном она поднялась из подвала, пересекла холл и вышла через боковую дверь на парковку. Они прошли мимо его сверкающего пикапа и ее старенького седана. Затем он свернул к конюшне.

Эва-Мари ощутила беспокойство.

Когда заболел отец, она взвалила на свои хрупкие плечи заботы о доме. Но она никогда не занималась конюшней. Эва-Мари знала, как обращаться с лошадьми, – могла вычистить и накормить их, оседлать для прогулки, да и в седле она держалась уверенно. Но конюшня никогда не была ее заботой, за лошадьми ухаживал конюх.

«Неужели на конюшне что-то стряслось?» – со страхом подумала Эва-Мари.

Она уже несколько дней не заглядывала на конюшню: ей было не до этого. Всю неделю она трудилась как проклятая, а последние два дня не выходила из подвала.

Мейсон наконец остановился рядом с денником, где стояла Люси, кобыла Эвы-Мари. Его удовлетворенное лицо демонстрировало, что он что-то задумал. Без сомнений, что-то плохое…

Несмотря ни на что, она не будет плакать перед ним.

– Вечером приедет Кейн, он привезет наших лучших кобыл. Я вернусь через три часа, чтобы убедиться, что этот денник вычищен и подготовлен.

Эва-Мари смотрела на него в течение минуты. Конечно, он шутит, это розыгрыш.

– Но Джима сейчас нет.

– Ты есть.

Выражение его лица свидетельствовало, что это не шутка.

Эва-Мари ощутила, как в ней поднимается волна ярости. Пришло время дать ему отпор, постоять за себя. Нервы были напряжены до предела. Эва-Мари была готова высказать ему все, что она о нем думает, а может, и залепить пощечину.

Но она ничего не сделала. Отец давно подавил ее сопротивление, еще в детстве.

– Я не работаю на конюшне.

– Кто сказал? Где это записано? Я что-то пропустил?

– Но я уже работаю. В доме.

– Хорошо. Значит, ты не побоишься испачкаться.

Будет весело…

Мейсон бросил взгляд на мужчину в темном костюме, стоявшего возле двери дома. Мейсон напрягся, так как он хорошо помнил этого человека и роль, которую тот сыграл в разрушении семьи Мейсона много лет назад.

Он не видел Лоуренса Уэстона с тех пор, как они с Кейном вернулись в город, но надеялся, что у него будет возможность ткнуть этого стукача носом в свой успех.

Он просто не планировал делать это здесь, в поместье Хайятт.

– Могу я помочь вам? – сказал Мейсон вежливо.

– Я ищу Эву-Мари.

– Хорошо.

Мейсон развернулся и пошел к конюшне, оставив Лоуренсу право следовать за ним, если тот пожелает.

Осмотрев денник, Мейсон убедился, что Эва-Мари справилась с поставленной задачей. Пол и стены денника были отчищены, соломенная подстилка и вода в поилке были свежими и чистыми. Да и поблизости не было ни одной кучки навоза, куда Лоуренс мог бы вляпаться. Мейсон был бы рад, если бы гость испортил свои итальянские лоферы.

Он знал, что это мелочно. Так же мелочно, как поручать принцессе работу по уборке конюшни. Но этот человек, будучи подростком, намеренно сказал отцу Эвы-Мари, где найти их вместе, просто потому, что сам хотел быть ее парнем. Учитывая, что они так и не поженились, планы Лоуренса, очевидно, не реализовались.

Услышав шаги, Эва-Мари отложила щетку, которой она чистила свою кобылу, и взглянула на него поверх ее холки.

Мейсон отметил, что черты ее лица заострились, очевидно, в последнее время она много работала и почти ничего не ела. К тому же ей не мешало бы умыться и причесаться – одежда и лицо Эвы-Мари были покрыты пылью, а в волосах застряли соломинки.

– Денник готов, – произнесла она устало, но с безукоризненной вежливостью.

Ведь именно этого он и хотел? Преподать ей урок было его целью, не так ли? Так почему ее измученный вид не делает его счастливым?

Неожиданно за его спиной раздался удивленный возглас Лоуренса:

– Эва-Мари, почему ты чистишь стойла?

Девушка вскинула голову. Ее глаза широко раскрылись.

– Лоуренс?

Мужчина обошел Мейсона и, заметив, что у Эвы-Мари весьма растрепанный вид, развел руками:

– Что происходит, Эва-Мари? Ты не отвечаешь на звонки. На этой неделе ты не появилась на заседании библиотечного комитета. А теперь это?

– Об этом вы должны спросить меня, – сказал Мейсон надменно, обойдя вокруг, чтобы занять позицию между Лоуренсом и входом в денник. – В конце концов, я здесь хозяин.

Недоумение на лице Лоуренса развеселило Мейсона. Очевидно, тот не мог ничего понять. Наконец Лоуренс спросил:

– А кто вы такой?

Мейсон едва не расхохотался. Но тогда рыбка сорвалась бы с крючка.

– Я Мейсон Харрингтон.

Лоуренсу понадобилась минута для осмысления услышанного. Затем он окинул Мейсона недоверчивым взглядом:

– Ты хозяин? Как же так?

Мейсон услышал, что дверь денника приоткрылась. Эва-Мари намеревалась сама рассказать обо всем Лоуренсу. Но Мейсон не мог допустить, чтобы его лишили удовольствия поставить богатенького приятеля Эвы-Мари на место.

– Я новый владелец поместья Хайятт.

Лоуренс бросил сердитый взгляд на Эву-Мари:

– Как такое вообще возможно?

Богачи не хотят верить в то, что один из них может обеднеть… если только это не служит их выгоде.

– Поместье выкуплено, Лоуренс, – сказала Эва-Мари глухим голосом. – Мы были вынуждены его продать.

Мейсон облокотился на деревянную опору, скрестил ноги и переплел руки на груди.

– И я едва дождался, чтобы выкупить его.

– Но ваш отец был жокеем? Кем-то вроде тренера?

Мейсон выпрямился:

– Он был единственным в своем роде тренером, карьеру которого ты развалил, раскрыв нашу с Эвой-Мари тайну много лет назад. – Лоуренс, смущенный напором Мейсона, попятился, но тот не позволил ему уйти, пока не высказал все, что хотел. – Отец оставил в наследство Кейну и мне достаточно денег, чтобы выкупить это поместье и основать наши собственные конюшни.

Мейсон стоял достаточно близко, чтобы увидеть, какой ошеломляющий эффект оказали на Лоуренса его слова.

– Как это возможно? – спросил он снова.

– Я знаю, трудно представить, что кто-то добился успеха благодаря упорному труду, но, по правде говоря, я это заслужил.

«Я это заслужил».

Эти слова звучали в ушах Эвы-Мари, когда она провожала Лоуренса к его «линкольну». Мейсон был прав: он всегда много трудился. За неделю, что она работала на Харрингтонов, Эва-Мари убедилась, что братья не собираются почивать на лаврах и просто наслаждаться своими деньгами.

Она не могла не сравнивать Мейсона и Лоуренса, учившегося в хорошей школе и устроившегося на работу в папочкину риелторскую контору, где можно было не напрягаться, так как там всегда находились те, кто за небольшое вознаграждение был готов делать за него грязную работу, чтобы угодить сыну хозяина.