– Расскажи, как все было, – попросил Брюс.

– О чем тебе рассказать? – прервала их Пирс, усаживаясь напротив Уинтер. – Какие-то проблемы?

– Никаких, – быстро сказал Брюс. Он не собирался жаловаться старшему ординатору, тем более с учетом того, что хирург, для которого он полдня держал брюшную стенку, приходился Пирс отцом. – Все зашибись.

– А где ходит Лю?

Пирс чувствовала на себе взгляд Уинтер, но смотрела только на Брюса. Ей не нужно было смотреть на девушку снова, чтобы вспомнить овал ее лица или цвет ее глаз, или то, как она наклоняет голову и смотрит из-под своих длинных медовых ресниц, чему-то удивляясь. Даже не глядя на Уинтер, Пирс чувствовала, как у нее тянет внизу живота. Елки-палки, что-то мне совсем не хочется находиться рядом с ней еще шесть часов. Пирс настроилась на работу, рассчитывая, что это отвлечет ее от рыжеволосой красотки.

– Свяжись с Лю и скажи ему, что он опаздывает, – велела Пирс Брюсу. – Если он не явится через пять минут, я уйду, и мы приступим к обходу на выписку через час.

Брюс вскочил со стула и чуть ли не бегом понесся через весь кафетерий к висевшему на стене телефону.

– Эта угроза всегда срабатывает, – пробормотала Уинтер. Для ординатора было пыткой провести лишний час в больнице, когда от него это не требовалось. Так что это была лучшая мотивация. К сожалению, от опоздания кого-то одного страдала вся команда, поэтому все безжалостно требовали друг от друга пунктуальности.

Пирс не смогла сдержать усмешку.

– Я в любом случае сегодня никуда не собираюсь. Если им хочется торчать тут, мне все равно.

Уинтер кивнула в сторону дальнего угла кафетерия.

– А вот и он.

Лю так торопился, что чуть не опрокинул стулья на своем пути. Последние несколько метров он буквально проскользил по полу, после чего рухнул на стул.

– Простите меня, простите!

– Полседьмого есть полседьмого, – ровным тоном заметила Пирс.

– Я знаю, знаю. Я пытался получить результаты посева, но… – Лю осекся, заметив, как сузились глаза Пирс. – Это больше не повторится.

Пирс ничего не ответила и посмотрела на Брюса. Он никогда не отличался спортивным телосложением, а за последние полгода набрал еще килограмм десять. Подобное часто случалось с ординаторами. Они были лишены других удовольствий, кроме еды, которая всегда была под рукой, и становилась для них единственной отрадой. Пирс контролировала свой вес благодаря ежедневным пробежкам и усиленным тренировкам несколько раз в неделю в университетском спортзале.

– Давайте пройдемся по списку сверху вниз, – сказала Пирс.

Брюс надел очки в проволочной оправе и начал:

– Палата 1213, Константин, бедренно-подколенный анастомоз…

Вечерние обходы длились дольше утренних, потому что в конце дня приходилось обсуждать накопившиеся моменты и решать все оставшиеся проблемы. Ночью Пирс отвечала не только за своих пациентов, но и за отделение интенсивной терапии и скорой помощи. Поэтому было так важно обсудить основные моменты вечером, чтобы к утру все уже было сделано.

В ходе обсуждения все ординаторы делали пометки. Когда они закончили с последним пациентом, Пирс отложила ручку в сторону.

– Так, Брюс, ты свободен. Встречаемся завтра в полшестого утра.

– До скорого, – Брюс попрощался и исчез из кафетерия в мгновение ока.

Лю поднялся с места и сказал:

– Я собираюсь перекусить, пока у нас все тихо. Вы что-нибудь будете?

Пирс подняла бровь в направлении Уинтер. Та покачала головой.

– Нет, спасибо, – сказала Пирс. – Я наведаюсь к тебе часов в одиннадцать. Звони мне, если я тебе понадоблюсь, но помни, что звонок…

– Признак слабости! – с усмешкой закончил за нее Лю. Это было первое, что он услышал от Пирс в его самую первую смену. Это было первое, что каждый старший ординатор говорил ординатору первого года в первый день работы в хирургии. Это был большой парадокс – ответственность вступала в борьбу с независимостью, и в итоге хирург сталкивался с необходимостью выстаивать в одиночку в условиях неопределенности.

После того как Лю ушел, Пирс посмотрела через стол на Уинтер.

– Тебе бы тоже не мешало поесть. Ситуация может обостриться в любую секунду, и тогда просто некогда будет даже перекусить.

– А ты?

– Я подумываю о хотдогах из бездомных собачек.

Уинтер смерила Пирс пристальным взглядом.

– Я еще не достаточно хорошо тебя знаю, чтобы понять, шутишь ты или нет, но не собираюсь стоять в стороне и смотреть, как ты второй раз за день рискуешь жизнью. Пойдем к детям, у них хотя бы есть «Макдональдс».

Детское отделение было частью университетской больницы, и на ее цокольном этаже находился отдельный «Макдональдс», где в любое время суток было много народу. Хотя Пирс не собиралась этого делать, внезапно она предложила другой вариант:

– Как насчет ужина в ресторане отеля «Пенн Тауэр»?

– Это мой первый день на работе. Я не хочу настолько пренебрегать правилами, – тихо сказала Уинтер.

– Так ты же не на дежурстве в отличие от меня.

Уинтер не отрываясь смотрела на Пирс, досадуя, что ничего не могла понять по выражению лица старшего ординатора. Однажды Уинтер видела, как в этих темных глазах полыхнул огонь желания. Ответный всплеск возбуждения, который пробудил в ней жаркий взгляд Пирс, поразил ее до глубины души и привел в полное замешательство. Уинтер списала свою тогдашнюю реакцию на помутнение рассудка и взбесившиеся гормоны, но сейчас непроницаемое хладнокровие Пирс выбивало ее из колеи еще сильнее. Уинтер бесило, что Пирс может полностью закрыться от нее.

– Я не уверена, что хочу помогать тебе нарушать правила, – заявила Уинтер, выдав голосом свое раздражение.

– Мой отец заведует хирургическим отделением. Думаешь, кто-нибудь на меня пожалуется, если я пойду поужинаю через дорогу от больницы?

– Этого просто не может быть. Я не верю, что ты хотя бы на минуту воспользуешься преимуществами, вытекающими из должности твоего отца. – С этими словами Уинтер наклонилась вперед, положила локти на стол и уставилась на Пирс горящими глазами. – На самом деле могу поспорить, что ты нарушаешь правила как раз потому, что твой отец – завотделением, и ты не хочешь, чтобы окружающие подумали, что к тебе относятся как-то по-особому.

Пирс расхохоталась.

– И как ты пришла к такому выводу?

Я увидела печаль в твоих глазах, которую ты ото всех скрываешь.

Вслух Уинтер этого, конечно, не произнесла, потому что интуиция ей подсказывала, что Пирс Рифкин не потерпит, чтобы кто-нибудь видел ее уязвимой. Уинтер не хотелось, чтобы у них дошло до этого дело. Еще больше Уинтер не хотела как-то задеть Пирс обсуждением ее отца. Так что она пожала плечами и сказала:

– Ладно, в конце концов, это тебе придется бежать в реанимацию, если вызов придет в тот момент, когда мы будем наслаждаться феттучини Альфредо.

– Я тебе говорила, что занималась бегом в средней школе?

– Ты вообще мне про свои школьные годы ничего не рассказывала, – с улыбкой сказала Уинтер. Она легко могла представить, как длинноногая Пирс бежит по стадиону или по пересеченной местности. Но в целом она не была похожа на типичного бегуна, принимая во внимание ее мускулистый торс.

– У тебя довольно крепкое тело для бегуна.

– В колледже я записалась на греблю.

– Значит, сейчас ты бегаешь медленнее.

– Любишь ты провоцировать, а? – В голосе Пирс послышался вызов. – Хочешь как-нибудь побегать со мной утром?

– В любое время. Я и сама иногда бегаю.

Уинтер не стала уточнять, что последний раз она серьезно занималась бегом года четыре назад. Она сомневалась, что сможет угнаться за Пирс, но не собиралась выдавать свои сомнения.

– Дам тебе пару дней на адаптацию, а потом проверим, кто как бегает.

Пирс встала, начисто позабыв, что собиралась держать дистанцию. Ей было так хорошо в компании Уинтер, что осторожность отступила на второй план. Вдобавок, что плохого в том, что она старается вести себя по-дружески.

– Пойдем, отведу тебя поужинать.

Уинтер, смеясь, кивнула. Отказать Пирс было невозможно.

– Хорошо, только каждый платит сам за себя.

– Пусть будет так, как ты хочешь. На этот раз, – согласилась Пирс.

Глава 8

– Разве нам не надо переодеться? – спросила Уинтер, когда они выходили из кафетерия.

– Нет, не надо, в этом ресторане все привыкли к людям в медицинской форме, – ответила Пирс. – У тебя есть блейзер или что-нибудь в таком роде? Этого будет достаточно.

– Есть, но в раздевалке.

– Тогда давай сгоняем туда побыстрее, я умираю от голода.

Через пару минут Уинтер уже красовалась в связанном косичкой голубом свитере, который был на пару тонов светлее ее глаз. Ее медно-золотистые волосы, разметавшиеся по мягкому голубому свитеру, наводили на мысль о пламенеющем закате где-нибудь на побережье Карибского моря. Пирс так живо представила Уинтер на пляже с блестевшими на коже капельками пота, что почти почувствовала во рту соленый привкус.

– Тебе очень идет, – сказала она.

Уинтер озадаченно посмотрела на Пирс, а потом перевела взгляд на свой любимый, но уже далеко не новый свитер. Обычно она ходила в ресторан в другой одежде, но ей было приятно услышать от Пирс комплимент и увидеть одобрение в ее глазах, хотя это и немного смущало.

– А ты что наденешь? – спросила она у Пирс.

– Я? А! – Пирс, наконец, вспомнила, зачем они зашли в раздевалку. Она с трудом отвела от Уинтер взгляд, достала из своего шкафчика мешковатый сине-бордовый свитшот с логотипом университета и натянула на себя.

– Я готова.

Бесформенная одежда не могла скрыть спортивную фигуру Пирс, и Уинтер вспомнила их первую встречу.

– Ты тоже хорошо выглядишь, – не успев подумать, произнесла она.

Пирс залилась румянцем.

– Пойдем скорее, пока нас не вызвали.

Они молча вышли из больницы. Охваченные ощущением свободы, они быстро перешли улицу и нырнули в вестибюль отеля. По роскошному ковру они прошли вглубь здания, где находился ресторан. У входа их встретила хостесс, которая тепло улыбнулась при виде Пирс.

– Доктор Рифкин, – выдохнула девушка. – Как приятно видеть вас снова. Вы давно у нас не были.

– Привет, Талия. Можешь посадить нас за столик в углу у окна?

Хостесс с модельной внешностью окинула Пирс таким неприкрыто-жадным взором, что на мгновение Уинтер даже задумалась, а не встать ли ей на эту линию огня, и снова опешила от подобной мысли. Она много раз видела, как женщины смотрят таким плотоядным взглядом на своих мужей, и это ее ни капли не волновало. Но сейчас интерес этой девушки к Пирс, которая между прочим тоже была женского пола, почему-то вывел Уинтер из себя. Она решительно протянула руку, отвлекая хостесс от Пирс.

– Здравствуйте, меня зовут доктор Томпсон.

С вежливой, но ледяной улыбкой Талия повернулась к ресторанному залу.

– Приятно познакомиться. Позвольте проводить вас к столику.

– Ты часто здесь бываешь? – спросила Уинтер, когда они разместились за столиком и остались одни.

– Периодически сюда захаживаю, – уклончиво ответила Пирс, радуясь, что Талия оставила их раньше, прежде чем Уинтер заметила ее ненужное внимание. Пирс могла бы заранее подумать, что Талия не обрадуется, увидев ее с другой девушкой, пусть даже и для невинного ужина. Она отложила меню в сторону, потому что знала его наизусть.

– Если ты не вегетарианка, то у них просто великолепный стейк. Если ты не ешь мясо, то они и в самом деле готовят бесподобные феттучини Альфредо.

Уинтер рассмеялась.

– Я ем мясо, но сейчас мне хочется макаронов, так что пусть будут феттучини.

– Я возьму кока-колу, потому что дежурю, но ты можешь выпить и вина, у них неплохой выбор.

– Я тоже буду кока-колу.

После того как они сделали заказ, Уинтер откинулась на стуле и задумчиво посмотрела на Пирс.

– Тебя ведь не раздражает, что ты пока еще ординатор? – спросила она у Пирс.

– Через два года, когда я стану самостоятельным хирургом, я буду гораздо счастливее, – ответила Пирс. – Но я знала, на что шла, так что нет, меня это не бесит. Почему ты спрашиваешь?

– Потому что в тебе не чувствуется злости. Большинство – ну хорошо, может, и не большинство – но многие ординаторы на нашем этапе ненавидят свою работу, по крайней мере, не выносят дежурства. – Уинтер обвела взглядом ресторан, который был слишком фешенебельным для гостиницы. Возможно, это объяснялось близостью больницы и большим количеством VIP-персон, которые там лечились. – Возьмем, к примеру, это место. Ты на дежурстве, но в данный момент предвкушаешь очень вкусный ужин, и, по всей видимости, это не такой уж редкий случай. Похоже, ты не позволяешь ординатуре мешать тебе жить.