Рэдклифф - Повернуть время вспять

– Возможно, она испугалась до кончиков своих огромных черных секси-ботинок.

– С чего бы это? – спросила недоуменная Уинтер и нахмурила брови.

– Ну что ты, милая моя! Ты мать-одиночка, да еще и натуралка. Может, она думает, что ты просто… играешь, экспериментируешь.

Уинтер вскочила со стула и быстрым шагом добралась до раковины. Она выплеснула остатки остывшего чая с такой силой, что брызги полетели во все стороны.

– Да это просто смешно! Я бы никогда так не сделала.

– Может быть, она об этом не знает.

– Значит, узнает.

– Моя дорогая, – сказала Мина, медленно вставая из-за стола, – тебе, пожалуй, придется с ней объясниться. Скажу тебе одно – у нее к тебе серьезные чувства.

– Ты так считаешь? – тихо спросила Уинтер; сердце ее забилось быстро-быстро.

– Я знаю. Это написано на ее красивом лице.

* * *

Проводив Мину, Уинтер взялась за телефон. Она позвонила оператору и попросила соединить ее с Пирс.

– Извините, но доктора Рифкин не будет весь день.

– Вы говорите про Пирс Рифкин? Она дежурит в смену завотделением, – сказала Уинтер. Она знала расписание Пирс как свое собственное.

– Секунду.

Уинтер стала прислушиваться к разговорам других операторов, которые слышались в трубке. Операторов в больнице было четверо и все женщины. Они сидели на первом этаже в отгороженном стеклянной перегородкой офисе. По большей части они выглядели так, словно работали здесь с того самого момента, когда в стену первого больничного здания был заложен первый кирпич. Они знали по имени весь больничный персонал. Уинтер не сомневалась, что женщины-операторы могли рассказать такие истории, которые заняли бы первые строчки в списке бестселлеров по версии «Нью-Йорк Таймс».

– Доктор Рифкин сегодня не дежурит, ее заменяет доктор Дзубров.

Уинтер нахмурилась. Она была уверена, что сегодня Пирс должна быть в больнице.

– Вы можете отправить ей сообщение…

– Она предупредила, что ее пейджер весь день будет выключен. Вы хотите оставить ей сообщение на случай, если она позвонит?

– Нет, спасибо, – медленно произнесла Уинтер.

Она закрыла сотовый и уставилась в никуда, раздумывая, что же ей теперь делать. В одном Уинтер была уверена: если она просидит весь день дома, ломая голову над тем, где Пирс, что она делает и с кем, то сойдет с ума. Взгляд Уинтер скользнул по ее кожаному пальто, брошенному на кресло рядом с кроватью, а потом переместился на туалетный столик, где лежал ее бумажник и ключи… ключи от машины Пирс! Уинтер снова схватила телефон.

– Мина? Прости за беспокойство. Могу я привести к вам Ронни на часок, когда она проснется?

– Как раз придет Хлоя с детьми, так что мы можем устроить детскую вечеринку. Приводи ее в любой момент.

В начале первого Уинтер подходила по узкой подъездной дорожке к гаражу, который арендовала Пирс. Обе двери были раскрыты, из глубины гаража доносилось пение Патти Смит. Уинтер расстегнула куртку и, войдя в гараж, сняла ее.

Музыка в портативном CD-плеере звучала так громко, что Пирс не услышала, как Уинтер вплотную подошла к раме «шевроле», из-под которой выглядывали лишь ноги Пирс в синих джинсах и поношенных ботинках. Уинтер опустилась на колени, раздумывая, как бы ей дать о себе знать и при этом не напугать Пирс. Словно почувствовав ее присутствие, Пирс оттолкнулась одной ногой от бетонного пола и выехала из-под рамы на низком деревянном щите, на котором лежала. Пирс молча потянулась и на ощупь выключила CD-плеер, после чего снова улеглась на щит, разглядывая наклонившуюся над ней Уинтер. Под левым глазом на щеке Пирс темнело пятнышко смазки, а на подбородке виднелась маленькая царапина. Пирс была без куртки, в одной заляпанной серой футболке, не заправленной в джинсы.

Мгновение они просто смотрели друг на друга, а потом Уинтер большим пальцем вытерла пятнышко на щеке Пирс и погладила ее по подбородку.

– Разве тебе не говорили, что не стоит так рисковать?

– Бывает и хуже.

– Я поставила твою машину напротив твоего дома.

– Спасибо.

– Я ненадолго. Ронни у Мины, но мне нужно побыть с ней самой, пока у меня выходной.

Пирс оседлала щит, упершись ногами в пол и опустив руки между раздвинутых ног.

– Хорошо, я понимаю.

Уинтер взяла лицо Пирс обеими руками.

– Мне кажется, ты не до конца понимаешь. Я сама не понимаю, что делаю. Но нам нужно поговорить о том, что случилось вчера вечером.

– Уинтер, – тихо сказала Пирс, оставаясь неподвижной, хотя все ее инстинкты вопили, чтобы она встала и отошла от этой девушки – либо закончила то, что они начали вчера. – Ты прекрасный человек, просто потрясающий. Но мы не можем… с тобой.

– Почему?

Мышцы на животе у Пирс задрожали, по ее позвоночнику пронеслась волна жара, и весь тот порядок, который ей удалось навести у себя в голове за последние шесть часов, начал снова превращаться в хаос. Все причины, по которым тот поцелуй казался ошибкой, потеряли свою значимость теперь, когда Уинтер была рядом, и Пирс могла видеть ее глаза, слышать ее голос и чувствовать тепло ее рук.

– Все слишком сложно, – наконец выдохнула Пирс.

– Я с тобой согласна, – мягко сказала Уинтер. Она наклонилась и быстро поцеловала Пирс в губы. – Просто проверяю.

– Что проверяешь? – грудь у Пирс вздымалась и опускалась так часто, как будто она только что пробежала много километров.

– Мне хотелось узнать, по-прежнему ли я хочу залезть тебе под кожу, когда целую тебя, – Уинтер обвела пальцами губы Пирс. – Все так и есть.

– Господи, Уинтер! – Пирс прикрыла глаза. – Ты натуралка, у тебя маленький ребенок. Мы в одной ординатуре, и не пройдет и трех дней, как вся больница будет знать, что мы с тобой спим. У меня нет времени на серьезные отношения, я в принципе не хочу отношений, – Пирс открыла глаза, – и я больше никогда не буду спать с женщинами, которые спят с мужчинами.

Уинтер подалась назад и села на пятки, положив руки на бедра. Она выдержала взгляд Пирс и очень четко заявила:

– Как раз с последним нет проблем. Я сейчас вообще ни с кем не сплю. – Уинтер сделала глубокий вдох: – Другие твои доводы чуть более проблематичны, за исключением Ронни. Она – данность, а в остальном – я тоже не знаю, хочу ли серьезных отношений, я даже не знаю, натуралка ли я. Что касается того, что все узнают, мне на это плевать, – Уинтер плотнее прижала руки к бедрам, чтобы скрыть дрожь. – Теперь твой черед.

– Никаких обязательств, никаких обещаний. Пусть все идет, как идет, посмотрим, что из этого выйдет.

Пирс вытянула руку назад, нащупала автомобильную раму и, оттолкнувшись от нее, встала на ноги. Она прислонилась к раме, потому что ноги у нее тряслись.

– Это все, что я могу тебе предложить.

Уинтер тоже встала, шагнула вперед и прижалась к Пирс всем телом. Она обхватила Пирс за шею, как накануне вечером, и поцеловала ее. Но теперь Уинтер не спешила. Сначала она провела кончиком языка по нижней губе Пирс, потом, когда Пирс обняла ее за талию, Уинтер неглубоко проникла языком в рот Пирс и сразу вытащила его, побуждая Пирс догонять. Они дразнили друг друга, их языки танцевали своеобразное танго, погружаясь внутрь и убегая наружу. Они целовались до тех пор, пока обе не застонали. Наконец, Уинтер опустила руки на плечи Пирс и немного оттолкнула ее, часто дыша.

– Никаких обязательств, никаких обещаний. Пусть все идет, как идет, посмотрим, что из этого выйдет, – Уинтер отвернулась и подняла свою куртку с пола. – Приходи сегодня к нам на ужин в семь часов.

С этими словами Уинтер ушла.

Пирс провожала Уинтер взглядом, пока она не исчезла из виду, а потом без сил опустилась на пол, опираясь на боковую панель рамы «шевроле». Она вытянула ноги, уронила руки на колени, откинула голову назад и закрыла глаза. У нее покалывало губы, а лицо горело, на нем как будто отпечатались ладони Уинтер. Пирс сделала вдох, потом еще один – ей все еще не хватало воздуха. Мышцы живота у нее были напряжены, грудь стеснило.

Вчера вечером Уинтер застала ее врасплох. Пирс знала, что сама спровоцировала тот поцелуй, ненароком обняв Уинтер, но она не была готова к тому, с какой страстью отреагирует Уинтер и она сама. Уинтер оказалась такой настойчивой и совсем не стеснялась. Ее сладкие губы дразнили Пирс. Пирс привыкла, что девушки, с которыми она спала, прямо говорили о своих желаниях, и обычно она давала им то, чего они хотели, получая удовольствие в процессе. Но возбуждение, охватившее ее вчера, вспыхнуло так стремительно и оказалось абсолютно неконтролируемым – и Пирс совершенно растерялась. Ей хотелось ласк Уинтер с такой же неистовой силой, с какой пытался бы спастись человек, тонувший в океане. Те же чувства обрушились на нее сейчас, и это привело Пирс в ужас.

Вся ее жизнь была подчинена одной цели – соответствовать ожиданиям отца. Он никогда не озвучивал ей свои требования: в этом не было необходимости. С того самого момента, когда она осознала себя, Пирс поняла свое предназначение и важность наследия своей семьи. Реализация амбиций и достижение целей – вот для чего она была рождена, все остальное просто не рассматривалось: ни любовь, ни отношения, никакие иные сценарии жизни, кроме той, которая всецело посвящена профессии. Перед глазами у Пирс был пример отношений ее родителей, построенных на взаимовыгодном партнерстве, вежливости и приличиях, лишенных страсти и подлинной близости. Пирс хорошо усвоила этот урок.

Ее романы удовлетворяли ее физические потребности и не имели отношения к ее устремлениям. Меньше чем через пять месяцев она станет главным хирургом-ординатором в одном из крупнейших медицинских учреждений страны, поднимется еще на одну ступеньку на пути к своей главной цели, предназначенной ей от рождения. Это все, чего она хотела, и успех был не за горами.

Пирс открыла глаза и постаралась напомнить себе, кто она, зацепившись взглядом за знакомые предметы в гараже. Но перед глазами у нее стояло лицо Уинтер, а в ушах звенел ее голос. Пирс все еще чувствовала ее, а это совсем не входило в ее планы.

Никаких обязательств, никаких обещаний. Как бы то ни было, это был единственный возможный вариант, потому что в ее жизни не было места для сложностей и отклонений от цели. А если даже она в этом засомневается, все, что ей нужно, – это напомнить себе, что, скорее всего, однажды Уинтер проснется и решит, что поддалась гормональному всплеску, заглушившим здравый смысл, и уйдет.

«Пусть все идет своим чередом, не относись к этому слишком серьезно», – пробормотала Пирс себе под нос, поднимаясь на ноги. Решив, что теперь у нее все под контролем, Пирс почувствовала удовлетворение. Жаль она не придала значения радостному возбуждению, которое расплывалось у нее в груди. Ужин – это просто ужин. В конце концов, всем людям надо есть.

* * *

Уинтер услышала телефонный звонок, когда ставила мясо в духовку. На четвертом гудке она взяла трубку.

– Да?

– Привет, что поделываешь?

Уинтер улыбнулась, услышав голос сестры.

– Готовлю ужин.

– А чем занимается маленькая принцесса?

– Только ты ее так называешь, из чего вытекает, что ты мало сидела с маленькими детьми.

– Намек понят, – рассмеялась Рози.

– Прямо сейчас она пытается накрутить спагетти на пальцы. Ей кажется, что это колечки.

– Какая прелесть.

Уинтер бросила взгляд на Ронни: соус для спагетти был у нее в волосах, на лице, а также по всей кухне, куда она смогла достать. Уинтер улыбнулась.

– Да, довольно мило. Постой, ты должна с ней поздороваться, – Уинтер поднесла телефон к Ронни: – Это тетя Рози, солнышко. – Ронни возбужденно лепетала в трубку ровно минуту, а потом резко замолчала. Уинтер снова взяла телефон.

– Ну, как у тебя дела?

– Я как раз звоню тебе с тем же вопросом. Как у тебя с Пирс?

– Мы поговорили.

– И?

– Сегодня она придет к нам на ужин.

– Это была твоя идея?

– Ага.

– Ты же позвала ее не просто так?

Уинтер открыла воду в раковине, чтобы вымыть картошку и морковь.

– Ты это о чем?

– Ты знаешь, о чем. Один раз ты уже ее поцеловала. Тебе хочется большего?

– Не знаю, может быть. Мы решили посмотреть, как пойдет.

– Только не надо этого, – фыркнула Рози. – Так все говорят, когда хотят лечь в постель при первой возможности.