Рэдклифф - Повернуть время вспять

– Мне нужно до конца обсудить план лечения с…

– Вам нужно поговорить с ней, – перебила Уинтер, сверля его яростным взглядом. – Она не просто пациент, но еще и врач. Проявите к ней уважение хотя бы раз в жизни.

Кто-то закашлялся, и Уинтер заметила, как стоявшие рядом с ней люди отпрянули в сторону, но она не отводила взгляда от Эмброуза Рифкина. Его красивое лицо исказилось от недовольства, а глаза сузились.

– Вы забываетесь, доктор Томпсон.

– Нисколько, – Уинтер придвинулась к нему так, чтобы ее слова мог слышать лишь он один, – я прекрасно понимаю, что делаю. Я люблю Пирс. Ей больно, но я не собираюсь позволять вам ранить ее и дальше. Только не сегодня.

В коридоре не раздавалось ни звука. Все стояли не шелохнувшись. У Уинтер было такое чувство, что она и Эмброуз Рифкин остались одни на всей планете. Он сверлил ее взглядом, проникая не только в глаза, но в самую душу. Уинтер задрожала под напором этой молчаливой атаки, но глаз не отвела. Наконец, Рифкин едва заметно кивнул.

– Очень хорошо, – сказал он и пошел обратно в помещение, где проводилась томография. – Вы идете, доктор Томпсон? – бросил он, не обернувшись.

На трясущихся ногах Уинтер последовала за ним.

Пирс услышала, как открылась дверь, но не знала, кто вошел: повернуть голову ей мешал шейный корсет. Медсестры переложили ее на каталку, но ничего не подложили под голову, так что она могла видеть лишь потолок.

– Уинтер?

– Она сейчас подойдет, – сказал Эмброуз. – Операционная уже готова, и я хочу, чтобы ты отправилась туда немедленно.

– Почему?

В этот момент вошла Уинтер. Она сразу наклонилась над Пирс и улыбнулась ей.

– Привет. Ты в порядке?

– Да, – Пирс попыталась улыбнуться, но из-за сильного отека правой щеки мышцы справа на ее лице двигались с трудом. Она подняла руку, и Уинтер сразу взяла ее в свою. – Какие у меня повреждения?

Эмброуз встал поближе к ней с другой стороны каталки. Теперь Пирс могла видеть отца, но его лицо ничего не выражало. Он снова тщательно осмотрел ее лицо, как и в тот момент, когда он зашел в помещение «скорой помощи», куда ее привезли в самом начале.

– Томография груди показала, что там нет ничего страшного. У тебя трещины в девятом и десятом ребре с правой стороны, но с легкими в целом все в порядке: есть утолщение плевры, но признаков внутригрудного кровотечения нет.

– Этот ублюдок ударил меня ногой.

Уинтер изо всех сил постаралась, чтобы на ее лице не отразился весь ужас и ярость. Она с удовольствием бы расправилась с человеком, посмевшим поднять на Пирс руку. Мысль о том, что кто-то мог дотронуться до Пирс, особенно стремясь ей навредить, могла свести ее с ума.

– Однако у тебя переломы скуловой кости и дна глазницы справа, да еще со смещением, – бесстрастно продолжил Рифкин. – Нужно делать операцию, причем сегодня же.

– Уинтер, – Пирс снова безуспешно попыталась повернуть голову, – ты видела снимки?

Уинтер не отреагировала на удивленное бурчание Эмброуза Рифкин.

– Да.

– И что думаешь?

– Пирс, я уже сказал тебе… – нетерпеливо начал Рифкин.

– Милая? – спросила Пирс.

– Нужно делать операцию, солнышко, – мягко ответила Уинтер. – Особенно требует вмешательства дно глазницы. Твой отец прав, Патрисия тоже так считает.

Эмброуз наклонился ниже.

– Если кости глазницы не восстановить и если глазное яблоко сдвинется хотя бы на несколько миллиметров, у тебя скорее всего появится двойное зрение, и это положит конец твоей карьере, Пирс, – пронзительным голосом сказал он.

– Двойное зрение может появиться у меня и из-за того, что я как раз занимаюсь хирургией, – заявила Пирс.

Она смертельно устала. Ей было больно, и ей было тяжело думать. Ей нужно было все уладить, но это было так трудно. Пирс попыталась пошевелиться, но почувствовала, как рука Уинтер удержала ее.

– Я согласна с твоим отцом и Патрисией, любимая, – ласково сказала Уинтер. – Тебе нужна операция, все будет в порядке.

– Ты будешь в операционной? – спросила Пирс.

– Я буду там все время, – поцеловав Пирс в лоб, Уинтер бросила взгляд на Эмброуза Рифкин. – Вы же будете ассистировать?

На его аристократичном лице промелькнуло удивление, но лишь на миг.

– Да, – утвердительно сказал он.

Уинтер кивнула без улыбки.

– Хорошо.

– Значит, мы готовы? – спросил Эмброуз.

Уинтер провела пальцами по волосам Пирс.

– Да, мы готовы.

* * *

Обычно на транспортировку пациента в операционную, всю подготовку и наркоз уходило около часа. Но Пирс лежала на операционном столе уже спустя пятнадцать минут. Рядом стоял завотделением анестезиологии Гарри Иноуи, ему ассистировал Кен. Уинтер встала в торце стола слева, ее рука лежала на плече Пирс. Патрисия Дювалл и Эмброуз Рифкин мыли руки перед операцией.

– Ты готова, Пирс? – спросил Иноуи. В руке у него уже был шприц с нембуталом.

– Да, – ответила Пирс, прижимаясь к руке Уинтер.

Уинтер наклонилась к ней и прошептала:

– Я люблю тебя. Мы совсем скоро с тобой увидимся.

– И я… тебя… – пробормотала Пирс, отключаясь.

Как только Пирс уснула, Иноуи ввел ей препараты, парализующие тело. Когда Пирс перестала дышать, он быстро ввел эндотрахеальную трубку ей в гортань, а другой конец трубки присоединил к дыхательному аппарату. Пока он все это проделывал, Кен наклонился к уху Уинтер.

– Ты не моешь руки? – шепотом спросил он.

– Я не могу, – Уинтер напоследок погладила Пирс по щеке, уступая ее медсестрам. Теперь она сможет дотронуться до Пирс лишь после того, как все будет закончено. – Сейчас я хочу быть только ее возлюбленной.

– Я тебя понимаю. Я сам с трудом смотрю, когда Мина рожает.

– Спасибо, – тихо сказала Уинтер.

– Рифкин будет ассистировать? – фыркнул Кен. – Да он просто кремень – оперировать собственную дочь.

– Он справится, и в данный момент я этому рада. Может, от этого ему станет легче.

– Хм, может быть.

Кен уселся на металлическую табуретку перед аппаратом для анестезии и стал записывать показатели Пирс, препараты, используемые в качестве наркоза, и другие необходимые вещи. Он мотнул подбородком в сторону другой табуретки.

– Поставь ее поближе и устраивайся поудобнее. Возможно, мы здесь задержимся.

– Хорошая мысль.

Уинтер внезапно ощутила слабость. Она вспомнила, что даже не съела бейгел. Вся ее энергия выгорела от выброса адреналина и приступа ужаса. У нее подкосились ноги, и она грохнулась на табуретку.

– Ты в порядке? – прошептал Кен.

– Да, – Уинтер сделала глубокий вдох.

В операционную как раз вошли Патрисия и Эмброуз. Медсестра поспешила к ним со стерильными полотенцами. Теперь в центре внимания была только Пирс.

– Со мной все нормально.

Несколько минут в операционной было тихо: медсестры нанесли Пирс на глаза специальную защитную мазь и протерли ей лицо и волосы раствором бетадина. Когда Эмброуз повесил стерильную простынь, Уинтер немного подвинула свою табуретку, чтобы видеть происходящее. Она точно знала, где именно на веках будут сделаны разрезы, какие инструменты будут использованы для того, чтобы приподнять сдвинувшиеся участки дна глазницы, где будут проделаны отверстия, куда специальными винтами прикрепят миниатюрные титановые пластины, которые будут скреплять сломанные кости. Уинтер уже не раз наблюдала подобную операцию и даже сама проводила ее под контролем. Технически проделать все эти манипуляции было довольно сложно, и поэтому делать тогда ту операцию Уинтер было интересно. Шрамов почти не будет видно. Но сейчас ничто на свете не могло заставить ее сделать эти разрезы на веках Пирс. У нее бы не поднялась рука нанести новые раны на это лицо, которому и так уже сильно досталось, хотя сейчас это было необходимо.

– А это неплохо, – сказала вдруг Патрисия после довольно продолжительного периода тишины, когда в операционной раздавались лишь тихие просьбы подать тот или иной инструмент, стук стали о живую плоть и монотонное шипение аппарата, подававшего кислород в легкие Пирс. – Дно глазницы разломилось на две больших части. Если мне удастся подвинуть их на место, не сломав, мы можем обойтись без имплантата.

– Такая конструкция будет надежна? – спросил Эмброуз. – Эти кости выглядят такими хрупкими, как яичная скорлупа.

– Давай посмотрим, что я смогу сделать.

Патриция взяла тонкий серебряный зонд с затупленным концом и с его помощью аккуратно вернула кости на место.

– Похоже, зрачки на одном уровне. Теперь я соединю пластиной латеральный и нижний край глазницы, и они будут держаться. Все будет хорошо.

Все будет хорошо. С ней все будет хорошо. Эти слова эхом отдавались в голове Уинтер. Она зажмурилась, чтобы сдержать подступившие к глазам слезы. Все, чего сейчас хотелось Уинтер, – чтобы с Пирс все было в порядке. Чтобы ей было не больно, чтобы она была счастлива и чтобы они были вместе. Уинтер еще никогда и ни в чем не была так уверена – она хотела быть с Пирс.

* * *

Пирс казалось, что она проспала лишь несколько минут. У нее пересохло в горле, и было больно глотать. Ее лицо пульсировало, и Пирс захотелось как-нибудь избавиться от этого ощущения. Она медленно и осторожно провела рукой по шее и подбородку: корсет уже сняли. Когда Пирс попыталась потрогать лицо, вокруг ее запястья сомкнулись сильные прохладные пальцы.

– Пока не нужно трогать лицо, любимая.

– Уинтер?

– Привет, – сказала Уинтер и улыбнулась при звуке голоса Пирс. – Ты в послеоперационной палате. Операция прошла успешно.

Пирс нахмурилась, хотя у нее было такое чувство, что ее лицо было полностью неподвижным.

– Все закончилось?

– Да, примерно полтора часа назад.

Уинтер погладила Пирс по голове, по здоровой щеке, по шее и плечам. Она, казалось, не могла остановиться – ей так хотелось дотрагиваться до Пирс.

– Теперь с тобой все в порядке.

– И как там все было?

Если бы я могла посмотреть. Уинтер безумно хотелось обнять Пирс. Она опустила металлический поручень койки, чтобы быть как можно ближе к любимой.

– Дно глазницы переломилось на две крупные части. Патрисия довольно легко поставила их на место и обошлась без имплантата, она использовала лишь две пластины.

Пирс закрыла глаза и вздохнула.

– Все должно быть нормально, как думаешь?

У Уинтер чуть не разорвалось сердце от едва заметной неуверенности в голосе Пирс. Наклонившись, она поцеловала Пирс в уголок рта.

– Да, все будет хорошо, не волнуйся.

– Который час? – вдруг встрепенулась Пирс.

– Начало седьмого, уже вечер.

Пирс напряглась, пытаясь вспомнить, что с ней случилось. Она была за рулем. Остановилась выпить кофе перед платной дорогой. Еще было темно, машин немного.

– Сейчас еще суббота?

– Да, субботний вечер.

– Ты здесь весь день?

– Да.

– Спасибо. Я…

– Ш-ш-ш, я же обещала тебе, что не уйду.

– Я просила их тебе позвонить, – Пирс взяла Уинтер за руку и сжала ее пальцы. – Твердила об этом все время. Но мне что-то вкололи, и я не смогла их убедить.

Уинтер постаралась сдержать злость, впервые осознав, какой невидимой их любовь может быть для окружающих. Нет, она этого больше не допустит.

– Придется пришить на твою одежду нашивку с моим именем и номером телефона, – шутливо сказала она.

– Как у Ронни? – хрипло рассмеялась Пирс.

– М-м-м, вы мои любимые.

Уинтер поцеловала пальцы Пирс.

– Я так тебя люблю.

– Я тоже тебя люблю, прости за все это.

– Разве это твоя вина.

Пирс беспокойно заерзала на кровати. С каждой минутой ее сознание прояснялось все больше, наркоз отпускал ее. Каждый ее вдох отдавался жуткой болью в грудной клетке. Голова гудела, словно внутри ее черепа поселилось какое-то злобное существо и долбило изнутри, пытаясь выбраться через глазницы. Больничная койка была холодной и жесткой, верхний свет – слишком ярким и резал глаза. Пирс очень хотелось отсюда выбраться.

– Когда меня отпустят домой?

– Возможно, завтра.

– Почему не сегодня? Мне здесь нечего делать.