Кэрол Мэттьюс - Повернута на тебе

Доминик отъезжает задним ходом, и движение автобуса возбуждает их любопытство. Они бредут рядом с нами так же медленно, как движемся мы, и так близко, что мой фотоаппарат бесполезен. Я едва могу поверить своим глазам. Три львицы в метре от нас! Но вот они поворачивают и так же не торопясь уходят в ночь. Не сомневаюсь, эти огромные кошки скоро наполнят страхом сердца всех гну в округе.

– Вы счастливы, миссис Дженни Джонсон? – спрашивает Доминик.

– Я очень-очень счастлива.

– Хорошо. – Он улыбается. – Раз вы счастливы, то и я счастлив.

В начале восьмого мы возвращаемся в лагерь. Последние лучи солнца погасли, и стало намного холоднее.

Моя палатка закрыта, а между простынями лежит грелка. Я наслаждаюсь горячим душем, вода в который поступает из бочки, расположенной над крышей палатки. Я рада возможности смыть с себя всю пыль, которая накопилась за этот трудный, но великолепный день.

Моя одежда грязна и помята после долгого путешествия, и поэтому так приятно переодеться в чистые джинсы и джемпер! Я расчесываю влажные волосы и оставляю их сохнуть естественным образом. Я взяла с собой увлажняющий крем и теперь наношу его, но в течение недели не собираюсь пользоваться декоративной косметикой – разве что буду наносить немного туши. Должно же у девушки быть хоть что-то красивое! Потом встаю у входа в палатку и, немного смущаясь, издаю свой звук из сериала «24 часа». Доминик тут же возникает из темноты. Его красное одеяло на этот раз повязано вокруг плеч, а в руках по-прежнему длинная палка.

– Сегодня вечером холодно, – говорит он. – Вы надели теплые вещи, миссис Дженни Джонсон?

– Да, конечно, – уверяю я его. – И, пожалуйста, зовите меня Дженни. Просто Дженни.

– Тогда, Просто Дженни, вы должны пойти посидеть со мной у костра.

Он предлагает мне руку и провожает к костру, который уже вовсю горит, и искры улетают в окутавшую все темноту. Звездное небо здесь совершенно ошеломляющее. Вокруг костра расставлены кресла для всех нас. Мои спутники уже сидят с напитками в руках и восхищаются цифровыми фотографиями, сделанными за день. На столе стоит бутылка красного вина. Доминик предлагает мне бокал, который я с благодарностью принимаю и, подняв, громко говорю:

– За Кению, за Масаи-Мара и за всех здешних обитателей!

Доминик смеется.

– Очень любезно.

– Вы не присоединитесь ко мне?

– Я не пью алкоголя, Просто Дженни. Воин масаи всегда должен быть готов к опасности.

– Вы живете далеко отсюда?

– Это моя земля, – гордо отвечает он. – Когда у нас гости, я живу здесь, в кемпинге. Все время. Когда никого нет, возвращаюсь в свою деревню. Надо пройти всего десять километров. Недалеко.

– У вас превосходный английский, Доминик.

– Я говорю на своем языке, на суахили и по-английски. Мы с двух лет изучаем эти три языка. Я знаю много ужасных английских ругательств, Просто Дженни.

– Но это первое, что выучивают на любом языке.

– Это точно, – говорит он, смеясь.

Подают ужин, и мы переходим к длинному столу, накрытому под звездами. Всем нам дают тарелки с жареным мясом, рисом и бобами. На блюдах лежат ароматные овощи и зелень. Керосиновые лампы создают романтическую атмосферу. Я опять оказываюсь рядом с Домиником. Шон и Маура совершенно поглощены друг другом, а пожилые, Пэт и Джон, наслаждаются обществом друг друга.

– Вы не едите?

У всех есть тарелки, но перед Домиником нет ничего.

– Воины масаи не едят, Просто Дженни. Мы живем на традиционной диете из кислого молока, которое смешиваем с кровью нашего рогатого скота. Я пью это в полседьмого утра и потом вечером. От этого наши тела делаются сильными.

– И все?

Он пожимает плечами.

– Иногда я съедаю немного мяса или ugali[31], который похож на вашу овсянку.

– А я не могу представить себе жизнь без шоколада.

Он снисходительно улыбается мне.

– Думаю, ваша жизнь очень сильно отличается от моей.

– О, боже! Очень отличается, – соглашаюсь я. – Моя жизнь по-настоящему скучна.

– Я вам не верю.

– Но так и есть. – Я пожимаю плечами. – Я живу в хорошей деревне, но там не такая дикая природа, как здесь. Работаю парикмахером, и мне это нравится, но в этом нет ничего особенного. Вечером я возвращаюсь домой и смотрю телевизор. Мне нравятся фильмы, – говорю я, а потом понимаю, что мои слова звучат не очень убедительно. Я должна бы сказать что-то такое, от чего моя жизнь покажется более интересной, но не могу ничего придумать. Я говорю с человеком столь же экзотическим, как и дикие животные на равнине, и который так же сильно отличается от меня, как мел от сыра. Что бы я ни сказала, все будет не к месту. – Я впервые отправилась в по-настоящему другую страну, – сознаюсь я. – Я одна приехала сюда в отпуск, и это самое смелое, что я когда-либо сделала. Честно говоря, я чувствую себя немного не в своей тарелке.

– Думаю, вы очень интересный человек.

– Правда? – Это смешит меня. Я, и вдруг интересная? – Нет, неинтересная, – уверяю я его. – Я не так уж много знаю о мире. На самом деле – ничего.

– Тогда я буду счастлив разделить с вами мою часть мира.

– Спасибо. – Я смущенно улыбаюсь.

– Asante[32], – говорит он мне. – Спасибо.

– Asante, – повторяю я.

Поев, мы возвращаемся к теплу костра. Вскоре Шон и Маура начинают притворно зевать и уходят к себе. Пэт и Джон тоже уходят, но расходятся по своим палаткам. День был долгим и утомительным, однако мне почему-то не хочется, чтобы он закончился. Мы с Домиником одни под звездами. Я очень хорошо себя чувствую после хорошей еды и двух бокалов вина.

Доминик достает традиционное одеяло масаи.

– Это kanga[33], – объясняет он, заворачивая меня в него. – Теперь вы масаи.

– Спасибо.

– Asante, – напоминает Доминик.

– Asante, – повторяю я, разглаживая одеяло и плотнее заворачиваясь в него. – Оно очень красивое.

– Karibu[34]. Пожалуйста.

Мгновение мы сидим в тишине, и Доминик поворачивается ко мне.

– Могу ли я спросить, где ваш муж? Почему он не в Африке вместе с вами?

– Я никогда не была замужем, – объясняю я.

Он очень удивлен.

– Женщины масаи выходят замуж в очень молодом возрасте. Разве в Англии не так?

– Нет, нет. У себя дома мы стараемся откладывать это насколько возможно. – Раньше я думала, что это говорят в шутку, но сейчас почему-то уже так не считаю. – Должно быть, произошла ошибка при заказе сафари, раз я здесь числюсь как миссис Джонсон.

По правде говоря, я, вероятно, поставила галочку не в тот квадратик, когда заполняла бланк на своем компьютере.

– У меня был кое-кто. Мы вместе жили семь лет, но так и не поженились.

– Он был вашим мужем во всем, кроме имени?

– Да.

– Но почему вы не стали его женой?

– Не знаю, – признаюсь я. – Не думаю, что мы достаточно любили друг друга.

Доминик молча обдумывает мои слова.

– Примерно год назад он оставил меня ради другой женщины. – Я и сама не понимаю, почему рассказываю историю своей неудавшейся личной жизни этому красивому незнакомцу.

– Очень плохо, что он так поступил, – заключает он.

Пожимая плечами, я отвечаю:

– Может быть, это к лучшему. Теперь он счастлив. – Я вспоминаю о приближающемся браке Пола, о его будущем ребенке, о том, как он оставил меня. – Думаю, что и я тоже.

– Есть другой мужчина?

Я думаю о Майке, моем друге и соседе, о его неуверенном и очень неожиданном поцелуе в аэропорту. Что будет у нас с Майком, когда я вернусь домой? Мы продолжим с того, на чем закончили? Изменится ли то, что есть между нами? Будет ли у нас свидание с ужином? Увидим ли мы друг друга в ином свете? Мне самой слишком сложно представить, что ждет нас, уж не говоря о том, чтобы объяснить это кому-то другому.

– Нет, – отвечаю, – никакого другого мужчины нет. – Беседа о моих неудачах становится слишком долгой, поэтому я меняю тему: – А у вас есть семья, Доминик? Жена? Дети?

Он качает головой.

– Это ожерелье, – он поднимает нити с цветными бусинами, которые лежат вокруг его шеи, и показывает мне, – это ожерелье женатого мужчины. Я взял жену, когда стал воином. Таков наш обычай. Так мы должны поступать. Родители сговорились о нашем браке, когда мы были еще малыми детьми. Мы были очень счастливы вместе, но моя жена умерла два года спустя при рождении нашего первенца. Ребенок, мальчик, тоже умер.

– Мне жаль.

Доминик пожимает плечами.

– Воин масаи берет несколько жен. Но я понял, что не могу, Просто Дженни. Это обычай моего народа, моей культуры, но он не для меня. – Доминик бросает в огонь полено, и взлетают искры. – У моего отца четыре жены. Это хорошо. У мужчины должно быть много коров, много жен и много детей, тогда он богат. У меня много скота, Просто Дженни. Я могу купить себе много жен. У меня могло бы быть много детей. Это очень важно для нас, для народа масаи. Сейчас я ношу ожерелье женатого мужчины, но живу один.

– Возможно, вы просто еще не готовы, – предполагаю я.

– Прошло уже много времени. То, что у меня нет жены, считается слабостью.

– Только не там, откуда я родом.

Я улыбаюсь ему. Он отвечает мне тем же.

– Мы долго говорили. Теперь вы должны лечь спать, иначе завтра будете слишком усталой.

Я встаю.

– Вы должны позволить мне отвести вас к палатке.

О, боже. Львы! Как я могла забыть о них?

Он провожает меня, и, как только мы отходим от костра, я ничего не вижу впереди себя. Доминик же идет по-прежнему уверенно. Его рука под моим локтем успокаивает и направляет меня. Наконец, мы подходим к палатке, и я с облегчением вздыхаю.

Мы с Домиником стоим вдвоем в кромешной тьме.

– Спасибо, Доминик. Asante.

– Karibu. Всегда пожалуйста, Просто Дженни.

Вдруг тишину раздирает жуткий шум, от которого дрожит ночной воздух. Будто что-то грохочет под землей, и в мое сердце вселяется ужас. Я изо всех сил сопротивляюсь желанию броситься в объятия Доминика.

– Что это?

Он смеется.

– Это наши три львицы. Не бойтесь. Они просто сообщают всем, что вышли на охоту. Они еще очень далеко.

– Насколько далеко?

– В двух километрах.

– А кажется, что очень близко.

– Скоро они подойдут сюда.

– Сюда?!

– Да, – кивает Доминик. – Ложитесь в кровать и наслаждайтесь звуками ночи. Вы будете в безопасности, Просто Дженни. Я здесь.

Но я знаю, знаю, что не смогу сомкнуть глаз.

Я заставляю себя раздеться. Если мне суждено быть съеденной львицей и ее подругами, не хочу быть в пижаме, пока они будут делать свое дело.

Как это ни смешно, но я проверяю, насколько надежно застегнута молния в моей палатке, будто это может спасти меня от прайда голодных львов. Потом залезаю в постель, потея не только из-за грелки, которая все еще такая горячая, что можно обжечься. Я никогда раньше не ходила в походы и не жила в палатке, пусть и шикарной. И вот сейчас сомневаюсь в том, что лучшее начало – ночевка в одиночку, да еще в обществе львов и разных других зверей.

Я неохотно выключаю свет. Черная-черная, непроглядная тьма, какой я никогда не видела, встает у меня перед глазами. Я даже проверяю, открыты ли они, потому что не вижу ничего, вообще ничего! Хорошо хоть, прежде чем обосновалась здесь, успела тщательно осмотреть палатку в поисках насекомых и не нашла никого многоногого.

Пока мы сидели у костра, потрескивание поленьев и тихий разговор с Домиником перекрывали звуки ночного африканского буша. Теперь же я могу слышать, как снаружи, прямо рядом с моей головой, кто-то медленно шевелится в кустах и чавкает. Мне кажется, что этот «кто-то» очень большой.

– Ой-ой-ой, – бормочу я, холодея от страха.

Кто-то прыгает на крышу моей палатки, и я слышу его шаги. Судя по звуку, это животное размером со слона, и в любой миг оно может прорвать ткань. Интересно, львы залезают на деревья? Уверена, что должны. Разве я не видела этого в программах Дэвида Аттенборо[35]? Я сажусь и заворачиваюсь в одеяло, сопротивляясь желанию снова включить свет.

Львы опять рычат. Это не театральный рев льва студии MGM[36], а дикий басовый рык, должный вселять страх в сердца всех, кто его услышит. Он действует и на меня. Ужас переполняет мое сердце. Этот рык означает: «Не связывайся со мной, я – Царь зверей!». В этот раз они ревут совсем рядом, прямо за хилой оградой из кустов, которая едва ли способна отделить нас от обширных, внушающих страх равнин. Подумав об этом, я сдаюсь и включаю свет.

Мгновение спустя слышу снаружи знакомый голос, но от неожиданности чуть не подпрыгиваю.

– Просто Дженни, – говорит Доминик, – вы счастливы?

Надо бы ответить «У меня все хорошо», но, оказывается, я вообще не могу говорить. Вместо этого выскакиваю из кровати, расстегиваю молнию палатки и вижу, как Доминик буквально возникает из темноты. Он завернут в свое веселенькое одеяло, в руке – крепкая палка. Достаточно одного его спокойного вида, чтобы я мгновенно почувствовала себя лучше и весь ужас исчез. Мой защитник смотрит на меня с беспокойством.