Кэрол Мэттьюс - Повернута на тебе

– Все будет хорошо? – спрашиваю я его в десятый раз.

– Да, Просто Дженни. Не беспокойся обо мне.

Но я очень беспокоюсь. Со всеми моими хлопотами о Доминике я позже обычного добираюсь до работы, и у меня нет времени выпить кофе с Ниной, как было раньше. Кто знает, это, может быть, даже к лучшему, потому что, когда я вхожу в комнату персонала, наступает неловкая тишина. Кажется, Нина уже поделилась со всеми, кто здесь работает, своим мнением о Доминике. Вот такая у меня подруга. Я-то думала, она будет рада, что я наконец-то нашла любимого, каковы бы ни были его рост, цвет кожи или культура. Но, кажется, я ошиблась в Нине.

Каким-то образом мне удается пережить этот день, выполняя стрижки, перманенты, укладки и выпрямления волос. В обеденное время я ухожу из салона и брожу туда-сюда по Хай-стрит, а не сижу в комнате персонала, хотя день выдался жутко холодным. Бакингем – хороший город, сохранивший очарование старины. В центре его – древняя тюрьма, в которой теперь музей, и есть несколько фахверковых зданий – почему-то их не снесли в шестидесятые годы. Обычно прогулка по этим местам поднимает мне настроение, но сегодня так почему-то не выходит.

Я звоню в коттедж, и Доминик уверяет меня, что все в порядке. Меня беспокоит, что он не ел с самого утра, но он убеждает меня, что ему и не надо ничего есть до вечера. Как можно питаться так скудно? Я вдвое меньше его, а ем вдвое больше. Пообещав, что не задержусь, я кладу трубку. Если все в салоне избегают разговаривать со мной, то не будет искушения остаться после работы, чтобы поболтать.

Насколько же будет лучше, когда Доминику оформят здесь постоянное жительство, и он сможет работать. Я представляю себе, как ему невесело сидеть безвылазно дома, да еще в такой холод. Делать ему совсем нечего, разве что смотреть дрянные передачи и слушать пустые популярные песни. Мне придется придумать, как ему проводить время.

В шесть часов я сгребаю свои вещи и выбегаю на улицу.

Мы с Ниной за весь день обменялись едва ли двумя словами. Мне больно от того, что когда я нашла любовь, то, кажется, потеряла лучшую подругу. Я еду домой и, как ненормальная, не могу дождаться, когда же снова увижу Доминика. В животе у меня трепещет от радости. Что ж, ради такого чувства стоит выносить все это хихиканье за спиной.

Подъезжая к своему коттеджу, я немного тревожусь, заметив, что внутри не горит свет. Неужели Доминик сидит в темноте? Я даже не вижу мерцания телевизора. Но ведь Доминик же знает, как включить свет? Я пулей вылетаю из машины и открываю дверь. Конечно же, во всем доме темно.

– Доминик, – кричу я. – Доминик, ты дома?

Ответа нет. Вдруг я соображаю, что Арчи тоже нет. И совершенно невероятно, чтобы кот вышел на такой холод по собственному желанию.

– Доминик, Доминик!

У меня в груди поднимается паника. Я выбегаю из дома и бегу к Майку. Никого нет дома. Его коттедж тоже погружен в темноту.

– Иисус Христос, – бормочу я. – Что же теперь делать?

Возвращаюсь и беру фонарик. Мне придется осмотреть всю деревню, чтобы найти Доминика. Меня беспокоит, что его новое пальто осталось на вешалке возле двери. На улице темно, и я включаю фонарик.

– Доминик!

Я иду к центру деревни, на ходу выкрикивая его имя. Меня уже охватил страх. Где он может быть? Куда мог пойти? Я даже пробую издать мой звук масаи и насвистываю мелодию для мобильного телефона из сериала «24 часа», хотя во рту у меня совершенно сухо. Ничего. Возможно, от моего свиста была польза на открытых равнинах Африки, но не здесь, где все сидят взаперти в собственных домиках.

Когда я добираюсь до магазина с почтовым отделением, миссис Эпплби как раз закрывает помещение на ночь.

– Все хорошо, дорогуша? – спрашивает она.

– Я кое-кого ищу, – говорю я, задыхаясь.

– Доминика?

Я делаю шаг назад.

– Вы знаете Доминика?

– Да, – говорит она. – Такой прекрасный человек! Я так рада за тебя!

Она улыбается, дотронувшись до моей руки, и видит, как я озадачена.

– Он сегодня зашел в магазин и представился. Позавчера он вызвал небольшой переполох, проходя среди ночи по садам. Не думаю, что миссис Петерман когда-нибудь опять станет прежней. – Миссис Эпплби хихикает. – О нем уже ходит много сплетен.

– Да уж, конечно.

– Его нет дома?

– Нет, – отвечаю. – И я очень беспокоюсь за него.

Миссис Эпплби задумчиво кривит губы.

– Я видела, как он шел под руку с миссис Дастон, но это было несколько часов назад.

Под руку с миссис Дастон? Она довольно чопорная леди, возглавляющая церковный цветочный комитет Нэшли. А значит, занимает довольно высокое положение в деревенской иерархии. Какие, черт возьми, у нее могут быть дела с Домиником?

– На твоем месте, дорогуша, я бы зашла к ней домой, – советует миссис Эпплби. – Может, он еще там.

Вооружившись сведениями, полученными от миссис Эпплби, я с новыми силами устремляюсь к аккуратному коттеджу, где живет миссис Дастон, открываю калитку в ее безупречном белом штакетнике и стучусь в парадную дверь. Через секунду хозяйка открывает дверь и широко улыбается.

– Я ищу Доминика, – говорю я в тревоге. – Миссис Эпплби сказала, что видела его с вами.

– О, да, – говорит она. – Входите же.

– Он здесь?

– Да, да. Ваш молодой человек развлекал нас весь день.

– Развлекал?

– О, да. – Миссис Дастон хихикает, как девочка-подросток. – Он замечательный!

В ошеломлении я прохожу по чистому крыльцу и вхожу в гостиную. Там, среди полудюжины пожилых леди, мой возлюбленный устроил прием. На нем – традиционная одежда, а в руке – стакан молока. Перед огнем на коврике, вытянувшись, спит Арчи.

– Просто Дженни! – Доминик встает, увидев меня, и ударяется головой о балку.

– Я беспокоилась о тебе, – говорю я ему.

– Не стоило. – Он оглядывает комнату. – Эти очень милые леди дали мне почувствовать себя здесь как дома.

Опять слышен девчоночий смех женщин, которые – что вполне очевидно – достаточно стары, чтобы вести себя благоразумно. Все они – потерявшие мужей деревенские дамы, пожилые вдовы. У каждой из них в жизни была любовь, и теперь ее место заняли гвоздики, хризантемы и срезанные розы для церкви. Но разве такую пустоту в жизни можно заполнить несколькими красивыми цветочными композициями? Неудивительно, что они так стремятся воспользоваться обществом моего красивого воина масаи.

– Доминик согласился рассказать в сельском клубе, – говорит миссис Стивенс, взволнованно поднося дрожащие руки к своему горлу, – о своей жизни в Масаи-Мара и о диких животных, с которыми он сражался.

Подняв брови, я смотрю на Доминика, но он только посмеивается в ответ. «Ты, однако, флиртуешь», – думаю я.

– Он будет заботиться обо всех нас, – говорит миссис Петерман, та самая, которая пожаловалась на него в полицию. – Я теперь буду спокойно спать в своей кровати, зная, что Доминик поблизости.

Могу поклясться – я видела, как она кокетливо хлопает ресницами в его сторону!

– О, правда? – Я опять смотрю на моего милого, но у него абсолютно простодушное выражение. – Ну, спасибо вам за заботу о нем, дамы. Это было очень любезно с вашей стороны.

– О, нет проблем, – уверяет меня миссис Дастон. – Вообще нет никаких проблем. – А потом обращается к Доминику: – Заходи в любой день, голубчик. Обычно я здесь. Так приятно видеть тебя.

Он допивает молоко и возвращает ей стакан.

– Спасибо, добрая леди. – Доминик кланяется ей, а она от восторга чуть не лишается чувств.

Я торопливо веду Доминика к двери, прежде чем все это обожание ударит ему в голову. А в это время миссис Дастон шепчет мне в самое ухо:

– Ты очень везучая, Дженни. Очень везучая, правда. Он такой милашка.

– Спасибо.

Все дамы подходят к двери и, глупо хихикая, машут Доминику на прощание. Мы вежливо машем им в ответ. Я направляюсь по темной дороге назад, к своему маленькому коттеджу, и Доминик шагает рядом со мной.

Мы поворачиваем за угол, и они больше не могут нас видеть.

– Это ты-то милашка? – говорю я.

И только теперь мы начинаем смеяться.

Недели проходят однообразно. На работе ко мне относятся довольно пренебрежительно, а Доминик каждый день после обеда очаровывает впечатлительных дам Нэшли. Чаще всего, когда я прихожу домой, то не нахожу там ни его, ни кота, и мне приходится выуживать их из дома какой-нибудь пожилой дамы. Доминик обычно колет дрова, или работает в саду, или чинит что-то, или сидит перед огнем, рассказывая истории про Африку и свою родную деревню. А они, в свою очередь, потчуют его теплым молоком и овсянкой.

Доминик, кажется, хорошо обживается здесь, в Нэшли. И он научился не ударяться головой о низкие балки в коттеджах. Должно быть, это хороший знак? Но ночью совсем другое дело. Ему трудно лежать в кровати, и спит он всего два-три часа. Поэтому вскоре после полуночи он встает и отправляется совершать обход деревни.

Единственная его уступка холоду – он надевает поверх shuka свое новое пальто и натягивает кроссовки. Арчи лежит вокруг его шеи, будто шарф.

– Сегодня мы кое-чем займемся, – обещаю я Доминику, когда мы заканчиваем завтрак. – Я поведу тебя смотреть окрестности.

– Мне бы этого очень хотелось, – отвечает он. – Для меня важно узнать мой новый дом и природу, чтобы я мог быть с ними в согласии.

– Правильно. – Интересно, насколько полезной я смогу быть в этом вопросе, ведь я совсем не отношусь к любителям природы.

– Но до этого я должен потренироваться в прыжках, – говорит Доминик. – Я не могу быть счастлив, если не прыгаю.

– Теперь, когда ты здесь, ты можешь заниматься чем-нибудь еще, – предлагаю я. – Займись, например, другими видами спорта.

Он смотрит на меня как на сумасшедшую.

– Но я воин масаи, – напоминает он мне. – Прыгать для меня очень важно. Я не могу быть доволен, если не прыгаю.

– Хорошо, – говорю я, пожимая плечами. Пусть будут прыжки. – Я сейчас все уберу, а потом мне надо заскочить на почту. – Мы хотим послать семье Доминика футболки и кое-что из одежды. – А ты иди, прыгай, пока твое сердце не успокоится.

– И еще мне бы хотелось иметь палку, – говорит Доминик. – Длинную палку.

Палку? Где же я найду ему длинную палку? И вдруг будто лампочка загорается у меня в мозгу. Я несусь в подсобку, отвинчиваю уличную метлу, а крепкую деревянную ручку вручаю Доминику.

– Годится?

– Это хорошая палка, – счастливо говорит он и выходит во двор.

Днем просто холодно, а ночью был настоящий мороз. Когда Доминик и Арчи вернулись со своего предрассветного обхода, у моего перевоспитанного кота на усах был иней. Но сейчас солнечно и ясно, а небо такое ярко-синее, какое бывает летом.

Я облокачиваюсь на подоконник и смотрю, как Доминик начинает прыгать, взлетая высоко в воздух. При этом он поет. Я с улыбкой думаю, что бывают привычки похуже, и то с ними приходится мириться. Впрочем, я лениво подумываю о том, будем ли мы ссориться в будущем из-за того, что он долго прыгает вместо того, чтобы вынести мусорное ведро? Неужели это та новизна, которая со временем потускнеет? Для меня проблема – провести полчаса на тренажере, но Доминику прыжки, кажется, необходимы, как дыхание.

Доминик неплохо осваивается, но пока еще отказывается есть что-либо, кроме овсянки, и пить что-либо, кроме молока. Будет ли он когда-нибудь способен провести в кровати больше трех часов подряд? Привыкнет ли он к европейской одежде? Он здесь всего несколько недель, и я не могу ожидать слишком многого, но искренне надеюсь, что со временем он будет чувствовать себя в Нэшли по-настоящему дома, и мы на всю жизнь обретем полноценные, счастливые отношения. Иногда я вижу, как у Доминика проявляются черты привычного уклада его африканской жизни, и тогда спрашиваю себя, правильно ли я сделала, что уговорила его приехать. Не знаю. Без сомнения, это правильно для меня, но правильно ли для него?

Мне не хочется мешать ему прыгать, поэтому я отворачиваюсь от окна, беру хозяйственную сумку и посылку, которую еще предстоит взвесить, и оправляюсь на почту. Однако, открыв входную дверь, сразу вижу нежеланного гостя.

– Эй, – говорит он.

Когда я прихожу в себя от испуга, то отвечаю с усталым вздохом:

– Привет, Льюис.

Его лицо темнеет.

– Джерри сказал мне, что в твоей жизни появился новый мужчина, – без предисловий говорит Льюис.

– Да, – отвечаю я. – Появился.

– И поэтому ты не отвечаешь на мои смски.

– Конечно, поэтому.

– Не думаю, что ты дала нам разумный шанс, – резко говорит он.

– Льюис, мне жаль, но вы были введены в заблуждение. Никаких «мы» никогда не было. У нас было одно жуткое свидание, которое преждевременно закончилось. Вот и все.

– Он здесь? – спрашивает Льюис. – Джерри сказал, что он переехал к тебе. Уже.

Мне хочется высказать все, что я думаю о «наших» с Льюисом отношениях.