Кэрол Мэттьюс - Повернута на тебе

– Я не считаю, что должна отчитывыться. – Но, прежде чем я могу как-то разубедить Льюиса, оказывается, что Доминик уже стоит рядом со мной. Он нависает над моим партнером по катастрофическому свиданию и в своем традиционном наряде выглядит устрашающе. Рот Льюиса открывается… да так и остается открытым.

– Это мой новый мужчина, – сообщаю я Льюису. – Познакомься с Домиником Оле Нангоном, воином масаи.

– Добрый день, – обращается к нему Льюис.

– Кто это? – серьезно спрашивает Доминик.

– Это тот человек, о котором я тебе говорила.

– Тогда я должен бросить тебе вызов, мой друг, – мрачно говорит Доминик. – Ты – мой соперник.

– Ну, – слабым голосом говорит Льюис, – я не стал бы представлять это таким образом…

– Я должен бросить тебе вызов. – Доминик так сильно ударяет своей палкой по полу, что и я, и Льюис подпрыгиваем.

– Хорошо, хорошо, дружище. – Ясно видно, что Льюис потрясен. – Не кипятись.

– У нас будет соревнование.

– Я так не думаю, – говорит Льюис и поворачивается, чтобы уйти.

– Так полагается у воинов масаи.

– Я уже ушел. – Льюис круто разворачивается на каблуках.

Доминик хватает его за воротник.

– Нельзя отказаться от вызова, который бросил тебе воин масаи.

– Нельзя?

Доминик качает головой и складывает на груди руки.

– Мы с тобой должны соревноваться в прыжках.

– В прыжках?

Мой возлюбленный едва наклоняет голову.

– В прыжках.

– В прыжках так в прыжках, – покорно соглашается Льюис, а потом, глубоко вздохнув, с бравадой, но неохотно, следует за Домиником в сад за домом.

Я со все возрастающим интересом иду за ними. Они становятся лицом к лицу. Льюис тяжело дышит. Доминик испускает крик, от которого стынет кровь, и снова и снова начинает взлетать высоко в воздух, все выше при каждом прыжке.

– Прыгай же, – велит он Льюису.

В ответ Льюис издает испуганный писк и пытается подбросить в воздух свою весьма значительную массу. При этом он не поднимается над травой и на восемь сантиметров.

– Прыгай, прыгай, – настаивает Доминик.

Льюис опять подпрыгивает, но жир тянет его к земле. После нескольких прыжков он сдается и проводит рукой по потному лбу.

– И это все? – яростно спрашивает Доминик.

Льюис уже совсем обессилел. Он отодвигается подальше от Доминика и съеживается.

– Делай что должен, приятель, – призывает Льюис. – Я сдаюсь.

Доминик бросает палку.

– Значит, я победил.

Теперь очередь Льюиса спросить:

– И это все? – Он удивлен. – Ты не собираешься меня расплющить? Избить до потери сознания?

– Нет. Моя честь защищена.

– Слава Богу! – Льюис опускается на колени. – Слава Богу за это!

– Но только если ты оставишь в покое мою даму.

– Обещаю, – говорит Льюис. – Обещаю.

Доминик наклоняется к нему.

– А если нарушишь обещание, – тихо говорит он, – я сдеру с твоего тела кожу и съем тебя целиком.

– Хорошо, – говорит Льюис, пытаясь встать. – Хорошо. – Его голос едва слышен. – Теперь я могу уйти?

Доминик кивает.

И прежде чем я успеваю проводить Льюиса до двери, он с быстротой молнии пролетает мой дом насквозь и оказывается снаружи. Мы слышим, как его машина с ревом уносится по улице. Я поворачиваюсь к Доминику и говорю:

– Ты – грозный мужчина.

– Да, – с широкой улыбкой соглашается Доминик, – но получилось очень забавно, Просто Дженни.

Когда в понедельник я прихожу в салон, Нина уже сидит в комнате персонала.

– Привет, – говорит она.

– Привет, – с опаской отвечаю я.

– Все слышала про Льюиса. – Ее лицо расплывается в улыбке.

Я улыбаюсь в ответ.

– Доминик был так внушителен, что вряд ли Льюис опять будет надоедать мне.

– Я слышала историю из вторых рук, – признает она. – Но, думаю, парень наложил в штаны. – Нина начинает смеяться.

Я тоже смеюсь.

– Не надо было связываться с женщиной воина масаи.

Нина вздыхает.

– Как идут дела?

– С Домиником? Превосходно. В деревне все полюбили его.

Об инциденте с полицейскими я не упоминаю.

– Прости, что была подозрительной, – говорит подруга. – Не знаю, почему. Просто мне очень хочется, чтобы ты была счастлива.

Я сажусь рядом с ней и беру ее за руку.

– Я счастлива с ним, Нина. Очень. Не хочу, чтобы наша с тобой дружба пострадала из-за него.

– Нам надо лучше узнать его. Я имею в виду нас с Джерри. Мы могли бы дружить семьями.

В этот момент я не могу придумать ничего хуже. Но если Нина готова прилагать усилия, чтобы узнать Доминика, то и я должна пересилить себя и потерпеть присутствие Джерри.

– У вас все хорошо?

– О, да, – беззаботно говорит она. – Ты же знаешь и меня, и Джерри. То мне хочется разбить его машину клюшкой для гольфа, то мы опять любим друг друга.

Я не напоминаю ей, что фаза «разбить» имеет тенденцию длиться значительно дольше, чем этап «любим друг друга», но надеюсь, что и у нее все наладится. Если Нина думает, что Джерри и есть Тот Самый Единственный, то как я могу с ней спорить?

– Пришли клиентки, – говорит Кристал. – Шоу начинается.

Моя первая дама сегодня – Линда Тернер, мать-одиночка с пятью детьми от пяти разных мужчин. Честно говоря, я не знаю, как женщина в ее положении находит время ухаживать за волосами.

Я стригу ее, и меня мучает вопрос – начинала ли она отношения, каждый раз считая, что наконец-то нашла свою родственную душу? Ее отношения с мужчинами развалились пять раз! Интересно, разочаровалась ли она в любви окончательно или все еще сохраняет оптимизм? Как она смогла найти силы не один, не два, а целых пять раз начинать все сначала с кем-то новым? Начинала ли она, каждый раз слепо надеясь на лучшее, или к тому времени, как появился номер пятый, она уже была уверена, что этот союз тоже будет мимолетным?

– Слышала, ты раздобыла себе нового мужчину, – говорит Линда, пока я ее расчесываю.

В этом салоне ничего не остается в тайне!

– Кристал рассказала, пока мыла мне волосы.

И за такую сплетню получила, наверное, огромные чаевые!

– Воин масаи? Да?

– Да.

– Я сначала подумала, что она шутит.

Я ощетиниваюсь.

– Нет, не шутит.

– Рада за тебя, девочка, – говорит Линда. – Давно пора немного поразвлечься.

– Да, – соглашаюсь я.

Но мне хочется сказать ей, что у нас с Домиником не развлечение, а любовь. Неужели в этом-то и ошибка Линды? Неужели она выбирала себе в спутники только тех, с кем можно «поразвлечься»? А действительно, как мы выбираем, кого любить, а кого нет? Почему на некоторых людей мы можем смотреть и не испытывать к ним никаких чувств, а иногда достаточно одного лишь взгляда – и вот мы уже дрожим, как лист на ветру?

– Только не посылай его семье вещи и деньги.

Я не говорю ей, что в моей сумочке лежит запечатанный конверт с адресом, а в нем – пятьдесят фунтов наличными, которые я собираюсь отправить семье Доминика. По сравнению с масаи, у нас так много всего, а у них крайне мало. Этого я Линде тоже не говорю. Вряд ли она поймет, что я ничего для них не жалею. Да и не существует более надежного способа послать им деньги. У семьи Доминика нет счета в банке. Они не могут получить денежный перевод, не совершив двухдневное путешествие в Нарок и обратно – поэтому только и остается, что посылать наличные. Эта маленькая сумма облегчит им жизнь на несколько месяцев. Они смогут потратить ее на антибиотики или еду. Они не собираются покупать дизайнерскую обувь, еще один айпод или подобную мишуру. И я не буду чувствовать себя виноватой из-за того, что забрала у них сына и тем самым лишила денег, которые он получал за свою работу гидом – а заменить чем-либо его заработок им очень трудно, если вообще возможно. Если мы сможем каждый месяц посылать им хоть немного, то у меня на душе будет спокойнее. И это именно я и только я придумала посылать им деньги, а вовсе не Доминик, и пусть никто не думает иначе.

– Ну, пока наслаждайся, – советует Линда, берет журнал и начинает его просматривать. – Подобные вещи всегда быстро заканчиваются.

Но то, что у нас с Домиником, – это надолго. Несмотря на все трудности, я уже не могу представить себе жизнь без него. Мне хочется, чтобы он был моим спутником жизни, моим мужем. И чем раньше все к этому привыкнут, тем лучше.

Я должна сделать так, чтобы все они узнали Доминика и смотрели на него моими глазами. Как только они поймут, какой он добрый, веселый и страстный, то смогут понять, почему я до крайности очарована им.

Осталось придумать, как это сделать.

В комнате персонала Нина уже вгрызается в свои дневные фрукты.

– Умираю с голода, – говорит она. – Не могу дождаться обеда. Это у меня второй завтрак.

Вот что я могу сделать. Приготовлю-ка им всем поесть. Нина еще счищает кожуру с апельсина, а я говорю в порыве дружелюбия:

– Я хочу устроить обед у себя дома. В эти выходные. Для всех, кто работает в салоне. – Придется им тесниться в моей маленькой столовой, но это вполне реально. – Я и Майка позову. У Стеф сейчас есть парень?

– Думаю, два или три. Ну, я уверена, еще один ей не помешает. Если ты хочешь сводничать, Несчастный Майк мог бы им стать, но он совсем не ее тип.

– Но он очень мил.

– С этим бы я теперь согласилась, – с некоторой осторожностью отвечает моя подруга.

– Я всегда тебе это говорила. – Я не решаюсь напомнить ей, что в канун Нового года она не очень-то отказывалась быть с ним совсем рядом.

Она искоса глядит на меня.

– Тогда почему ты сама не влюбилась в него?

На это у меня нет ответа.

– Но Стеф съест его живьем, – продолжает Нина. – Ты не можешь так с ним поступить.

– Пожалуй, да. – В этом она права. Конечно, было бы хорошо, если бы у Майка были постоянные отношения с девушкой, но только не со Стеф и не с сексуально неудовлетворенными дамами из церковного цветочного комитета Нэшли. Однако мне не приходит на ум ни одна женщина, которая могла бы ему подойти.

– Думаешь, мальчики захотят приехать?

– Не знаю, – отвечает Нина. – Они разругались на выходных. Тайрон прислал мне смску. Он поймал Клинтона, когда тот в каком-то ночном клубе обжимался с другим парнем.

– Когда они будут здесь?

– Клинтон будет завтра. Тай не придет до среды. У нас будет два тихих дня до того, как начнется фейерверк.

Если все пойдет как обычно, то они будут дуться друг на друга, сидя в противоположных углах салона, и время от времени отвешивать друг другу пощечины. Кристал не захочет прийти, поскольку предпочтет пойти куда-нибудь в другое место и попытается найти для секса дурачка помоложе.

– Посмотрю, что смогу сделать. – У меня внутри появляется непонятное теплое чувство. – Мне и вправду очень хочется, чтобы вы все как следует познакомились с Домиником.

«Тогда вы его полюбите, думаю я. – Тогда вы его обязательно полюбите. Точно так же, как и я».

Я надела маленькое черное платье, погладила и разложила на кровати новую одежду, которую мы купили для Доминика: хорошо сидящую на нем черную рубашку и облегающие в бедрах джинсы, расширяющиеся от колена к ботинкам.

Я крепко обнимаю его.

– Хочу, чтобы сегодня вечером ты выглядел невероятно, – говорю я, целуя его. – Хочу, чтобы все видели, какой ты красивый мужчина и какая я везучая женщина.

Он усмехается.

– Ради тебя я буду стараться изо всех сил, Просто Дженни.

Но, пока я раздумываю, хватит ли нам времени для быстрого секса, звонит дверной звонок. Я смотрю на часы. Кто бы это ни был, он пришел рано.

– Одевайся и спускайся сразу, как сможешь, – инструктирую я его. Потом, быстро поцеловав Доминика, бегу вниз, чтобы впустить гостей.

Как я и ожидала, первым на званый обед пришел Майк.

– Привет, – говорит он и застенчиво клюет меня в щеку.

Его волосы свежевымыты, и, кажется, на них есть капля-другая геля. С одеждой Майк тоже постарался и выглядит весьма сексуально – черные джинсы и серая рубашка фирмы Тэд Бэйкер. Несмотря на предупреждение Нины, я очень надеюсь, что ему понравится Стеф, а он – ей. Я сказала ей, что она должна вести себя как можно лучше, быть с ним любезной и рассматривать его как возможный вариант для свиданий, хотя он и не женат.

– Выглядишь замечательно, – говорит он.

– Ты тоже не в лохмотьях, мистер Пэрри, – дразню я его, принимая принесенную им бутылку шампанского.

– Да ты вся светишься.

– Мне хотелось бы с шиком отпраздновать приезд Доминика. За это я выпью. Спасибо, Майк.

Тайрон с Клинтоном помирились и поэтому приедут вместе. Келли и Фила не будет – «Заняты», сказала она. Но, честно говоря, думаю, что Филу не очень хочется общаться с молодыми сотрудниками, которых он считает ниже себя.

Не могу сказать, что слишком разочарована, в моей столовой и без них тесно. По сравнению с другими, я больше всего беспокоюсь о Нине и Джерри, поскольку на самом деле хочу, чтобы они увидели, какой Доминик замечательный.