Кэрол Мэттьюс - Повернута на тебе

– Подходящий английский парень вроде тебя? Который предлагает такое лучшей подруге своей жены?

Он протягивает руку и проводит ею по моей груди. Я от его прикосновения отскакиваю назад, но Джерри просто смеется. Не успев ни о чем подумать, я влепляю ему пощечину. Звучный удар! Лицо Джерри мрачнеет, и на нем проступает краснеющий отпечаток моей руки.

Мгновение спустя Майк просовывает в дверь голову и хмурится.

– У вас все в порядке?

– Все прекрасно, – говорю я, хотя все еще тяжело дышу от возмущения.

Он переводит взгляд с меня на Джерри и понимает, что между нами что-то произошло.

– Ты уверена?

– Да.

– Я могу что-нибудь отнести гостям?

– В холодильнике есть сливки. В белом кувшине. Десерт уже готов. – А если и нет, то нам все равно придется съесть его, поскольку я ни секунды больше не останусь в кухне с этим идиотом.

Майк послушно берет сливки, но задерживается в дверях. Он уже достаточно знает о Джерри и может довольно точно предположить, что происходит.

– Я иду следом, – уверяю я его.

Он неохотно уходит, а я поворачиваюсь к Джерри.

– Если ты когда-нибудь сделаешь это снова, если ты когда-нибудь только подумаешь об этом, – угрожаю я ему, – я скажу ей.

– Да ты посмотри на него, – издевается Джерри, – посмотри на него как следует. Он же едва одомашнен.

– Ты ничего не знаешь, – говорю я. – Доминик намного лучше, чем ты когда-нибудь сможешь стать.

Джерри смеется над моими словами.

И что нашла моя подруга в этом сальном идиоте? Как смеет она подвергать сомнению мой выбор, если остается замужем за таким мерзавцем?

– Я хочу, чтобы ты в моем доме больше не пил, – говорю я так спокойно, как только могу. – Я вызову тебе такси в ту же минуту, как ты доешь десерт. – У меня просто непреодолимое желание вдавить в его самодовольную толстую рожу десерт, который у меня в руках. – Ты попрощаешься, извинишься, скажешь, что тебе пора, и исчезнешь. И никогда больше не появишься в этом доме. Понял меня?

– Совершенно ясно, – говорит Джерри и уходит. А я стою на кухне, трясясь от гнева.

Мои гости охают и ахают над пудингом, но в воздухе висит такая напряженность, что ее можно потрогать руками. Нина же напилась вдрызг и пребывает в отключке.

Джерри пристально смотрит мне в глаза и демонстративно продолжает доливать свой бокал. Как же мне хочется ударить этого типа бутылкой по голове! Очень жаль, что Нина не чувствует того же.

Майк изучающе смотрит на меня, а я пытаюсь выполнять свои обязанности хозяйки дома. В полночь гости начинают расходиться. Откровенно говоря, этот момент настал не слишком-то быстро. Когда я машу рукой последним отъезжающим, Майк задерживается.

– Я помогу тебе убраться, – говорит он.

– Нет необходимости. – Я кладу руку ему на локоть. – Я справлюсь.

Доминик уже звенит посудой, укладывая ее в посудомоечную машину так, как я ему показала.

– Что там произошло? – кивает Майк в сторону кухни.

– Джерри оказался полным идиотом. – Я говорю очень тихо.

– Он заигрывал с тобой?

– Да. Вот придурок. – Я качаю головой. – Понятия не имею, почему Нина все еще с ним.

– Он перепил, – говорит Майк. – Но пусть тебя это не беспокоит.

Легко сказать. На самом деле это очень беспокоит меня, потому что за эти годы он изменил характер моей подруги, и отнюдь не к лучшему. Раньше она была веселой, а теперь ревнует к счастью других и становится все более и более озлобленной и самоуверенной, совсем как ее чертов муж.

Доминик подходит к кухонной двери и прислоняется к косяку.

– Послушайте, я зайду к вам завтра. – Майк целует меня в щеку и подходит к Доминику пожать руку. А потом хлопает моего возлюбленного по спине.

– Увидимся, Доминик.

– Спасибо, Майк.

Я провожаю Майка до двери, он машет рукой и исчезает. На улице холодно, начинает капать дождь. Майк спешит к себе домой.

Закрыв дверь, я прислоняюсь к ней спиной.

– Это было ужасно, – с усталым вздохом говорю я. – Мне так жаль, что заставила тебя пройти через все это.

Доминик пожимает плечами. Я подхожу к нему, и мы обнимаем друг друга. Мне хотелось, чтобы все полюбили Доминика и весело провели время. Но знаете, что говорят о благих намерениях?

– Ты и я против всего мира, – говорю я. – Да?

– И Майк, – добавляет Доминик. – Я думаю, Майк на нашей стороне.

– Да, – соглашаюсь я. – Он хороший человек.

Потом я плюхаюсь на диван и притягиваю Доминика к себе. Мы растягиваемся рядом, и тепло от горящих в камине дров поднимает настроение.

Доминик лежит необычно тихо.

– Не принимай это близко к сердцу, – говорю я.

Он глубоко вздыхает.

– Впервые в жизни я боюсь, Дженни, – признается он. – Твои друзья не знают, кто я, и все же думают, что я плохой человек. Я стараюсь сделать что-то хорошее для деревни, но полицейскому приходится вести меня домой. Я не знаю своего места в этой жизни, в твоей жизни.

Меня начинает охватывать паника.

– Не думай так. – Я глажу красивое лицо Доминика цвета черного дерева. – Мы справимся. Ты не такой, как они, ты другой. Понадобится время, чтобы люди привыкли к тебе, к нам.

– Пойду, пройдусь по деревне.

– Там холодно. А когда Майк уходил, пошел дождь.

– Я – воин масаи, – спокойно говорит он. – Я ничто, если моя деревня не нуждается во мне.

Он встает и издает свой высокий звук масаи. Надеюсь, что не разбудит соседей. Арчи с топотом несется вниз по лестнице.

– Это хороший фокус для вечеринки, – говорю я, пытаясь разрядить обстановку.

– Иди сюда, кот. – Доминик поднимает Арчи себе на плечи, и кот тает от удовольствия. – Я скоро вернусь.

– Надень пальто, – прошу я, – и ботинки. Ты же замерзнешь.

– Ты забываешь, как я ценю дождь, Просто Дженни. Со мной все будет хорошо.

– С нами все будет хорошо, – поправляю я.

– Да. – В его голосе звучит печаль, которая разбивает мне сердце. – С нами все будет хорошо.

Босой, одетый только в shuka, Доминик выходит в ночь.

Входная дверь скрипит, как в фильме ужасов. Это вернулся Доминик. Я смотрю на часы, стоящие на каминной полке. Четыре утра. Дрова прогорели, в доме холодно. Все мои кости болят из-за того, что я заснула на диване. Слышу, как ворчит Арчи, когда Доминик спускает его на пол. Потом Доминик становится на колени рядом со мной.

– Привет, – говорю я, пытаясь сфокусировать взгляд.

– Нужно было лечь в кровать, Дженни. – Он целует меня в лоб. – Я не хотел, чтобы ты ждала меня.

– Да просто задремала здесь, – меня начинает бить дрожь, – и потеряла счет времени.

– Пойдем в кровать.

Мы встаем, и я кладу руки Доминику на шею. Его кожа ледяная. Он поднимает меня на руки и несет вверх по лестнице, даже не спотыкаясь, когда Арчи вьется у его ног.

Доминик раздевает меня, потом снимает свой тонкий shuka, который едва ли является надлежащей защитой от британской зимы. Мы вместе проскальзываем под пуховое одеяло и прижимаем друг к другу наши замерзшие тела.

– Брр, – бормочу я. – Интересно, сможем ли мы придумать, как нам согреться?

Доминик соображает быстро.

– Думаю, знаю один способ. – Он передвигается и оказывается надо мной, крепко целуя меня.

Если бы мы жили вдвоем с Домиником в нашем собственном маленьком мире, то жизнь была бы безмятежной. Я слышу, как Арчи, лежащий в ногах кровати, издает недовольные звуки, потому что наши движения нарушают его сон. Если бы мы были втроем – поправляю я себя – я, Доминик и Арчи, то жизнь была бы безмятежной.

Утром мы встаем поздно. Я бегаю по дому в халате и шлепанцах, а потом мы пьем чай с тостами. Доминик садится за кухонный стол и ест свою овсянку.

– Я обещал миссис Дастон, что нарублю дрова для нее, – говорит Доминик. – Нам надо идти.

Крепко обняв Доминика, я поглаживаю его грудь.

– Ты хорошо себя чувствуешь?

– Да, – уверенно кивая, отвечает он.

Но он какой-то тихий, и это меня беспокоит.

– Пошли, кот. – Доминик поднимает Арчи с теплого коврика, но мое капризное животное семейства кошачьих не жалуется.

– Возьмешь газету, когда будешь в деревне? В деревенском магазине.

– Да.

Я быстро копаюсь в сумочке и протягиваю ему деньги.

– Спасибо.

Стоя в дверях, я смотрю, как Доминик идет по деревне, и длинные ноги несут его к утиному пруду. Я замечаю, что на подъездной дорожке Майк моет свою машину – в воскресное утро это любимое занятие большинства мужчин в нашей деревне.

– Чайник только что вскипел, – кричу я ему.

– Буду через пять минут, – говорит он, принимая мое предложение и дружески взмахнув рукой.

И, конечно, едва я успеваю достать из шкафа микстуру с шоколадным вкусом для восстановления пищеварения, как Майк уже стоит в проеме кухонной двери.

– Приходишь в себя после вчерашнего?

– Да, вроде того, – говорю я. – Кофе?

– Ммм.

Я готовлю две чашки растворимого кофе и предлагаю Майку булочки. Он с благодарностью берет одну.

– Доминик в порядке?

Я пожимаю плечами.

– Не знаю, – признаюсь я. – Какой-то тихий. Он только что ушел к миссис Дастон, – она просила нарубить дрова.

– Зато он очень нравится дамам в деревне. Мне это никогда не удавалось.

Я смеюсь.

– Тебе надо предложить им свои хозяйственные навыки. Именно это и нравится женщинам определенного возраста. Впрочем, если на тебе будет как можно меньше одежды, это тоже поможет.

– Вот только тело у меня не совсем такое, как у Доминика, – сокрушенно говорит Майк. – Я бы скорее отпугнул их, чем привлек предложения руки и сердца.

Я встревоженно делаю глоток.

– Я за него волнуюсь, – признаюсь я Майку. – У него здесь совсем нет друзей. Думаю, ему было бы неплохо пообщаться с мужским населением. – Я встречаюсь с Майком взглядом. – Ты согласен?

– Что ты хочешь, чтобы я сделал?

– Не знаю. А что делают парни?

– Я могу взять его на футбольный матч.

– Он бы с радостью пошел. Но еще я беспокоюсь, что он болтается здесь целый день и ему нечего делать. Он гордый человек, Майк. Ему нужна цель. Разрешение на работу мы сможем попросить только через шесть месяцев. Боюсь, что к тому времени он сойдет с ума, если не найдет себе занятия.

Отведя взгляд, Майк спрашивает:

– Думаешь, он останется здесь насовсем?

– Я не могу даже подумать, что он может уехать домой. В нем вся моя жизнь, Майк.

Мой друг, мой сосед, моя устойчивая скала вздыхает.

– Давай я буду с ним рядом, – предлагает он. – Мы можем делать вместе что-нибудь «мужское». – Майк надувает грудь, притворяясь Тарзаном, чтобы поддразнить меня.

– Я была бы очень признательна.

– Извини, но твои коллеги вчера вечером, кажется, были довольно грубыми.

– Так и есть. Но что я могу сказать? Они молоды и поглощены собой. Их поколение ни о ком не думает, кроме себя. Им даже не пришло в голову, что Доминику нужны друзья. Это все моя ошибка. Я должна была предусмотреть это, но очень хотела представить его в наилучшем свете.

– Это понятно. – Майк накрывает мою руку своей. – Он замечательный парень, Дженни. Я говорю это совершенно искренне.

– Я знаю.

Мы слышим, как Доминик поворачивает ключ в замке – это еще одна вещь, к которой ему трудно привыкнуть.

– Сюда, – кричу я, и через несколько секунд он появляется на кухне.

– Jambo. Привет. – Он кивает Майку, и я рада, что Доминик улыбается. – Я купил газету.

У него под мышкой «Санди таймс». Кажется, он очень доволен своим маленьким достижением. Надеюсь, он начинает чувствовать себя своим в деревне.

– Миссис Эпплби сказала мне, что это лучшая газета. – Он кладет ее на стол.

– Прекрасно, – говорю я.

– А еще я принес подарки от миссис Дастон.

В руках у Доминика плетеная корзина, закрытая красно-белой салфеткой. Я заглядываю внутрь.

– Домашняя выпечка?

– О, да.

В корзине хлеб с хрустящей корочкой, еще теплый, и полдюжины сдобных булочек. С ее стороны очень любезно подумать о том, чтобы вознаградить Доминика за его время и доброту.

– О. Выглядит аппетитно.

От одного запаха мне снова хочется есть.

– Почему бы мне не остаться и не приготовить нам всем обед? – предлагает Майк. – Мы с Домиником могли бы вместе приготовить его для тебя.

– Хорошая мысль.

– Что скажешь, Доминик?

Мой возлюбленный выглядит не очень уверенно.

– Дженни может посидеть и спокойно почитать газету, пока мы с тобой что-нибудь соорудим. Что есть в холодильнике?

– Я собиралась сделать спагетти по-болонски.

У меня в доме, как правило, сложных блюд не готовят. Все мои навыки домашней богини были использованы вчера, чтобы приготовить ужин. Теперь я полгода буду приходить в себя.