Кэрол Мэттьюс - Повернута на тебе

С тех пор она не видела ни его самого, ни его денег. И вот теперь пытается удержаться на работе на полную ставку, одновременно воспитывая трех требовательных близняшек. Гламурная женщина, которую я когда-то знала, осталась далеко в прошлом. Когда-то она каждую неделю приходила ко мне, чтобы вымыть и выпрямить волосы, а теперь появляется у нас в салоне раз в полгода, чтобы постричься. И каждый раз у нее вид измотанной женщины, которая жаждет вернуть себе прежнюю жизнь.

В комнату персонала я вхожу только к обеду, а до этого, если выдавалась свободная минутка, я просто бродила возле стойки администратора и разговаривала с Келли. Правда в том, что мне становится все труднее и труднее общаться с коллегами. Вся та глупая болтовня и шутки, которые меня раньше веселили, теперь стали мне безразличны. Какое мне дело до передач, в которых разыскивают таланты, или до сериалов? Мыльные оперы, наполненные крикливыми персонажами, заботящимися только о себе, заставляют меня думать о Доминике и его семье. Как же трудна их жизнь! Каждый день они проводят в борьбе за то, чтобы добыть себе достаточно еды.

А мы здесь беспокоимся о том, в чем нет смысла. Мне даже начинают казаться непристойными те суммы, которые люди тратят на уход за своими прическами, хотя раньше я бы со спокойной совестью утверждала, что нет ничего важнее красивых волос.

Проводя время с Домиником, я все глубже задумываюсь о своей жизни. Я больше не сижу весь вечер и не смотрю бездумно телевизор – теперь мы проводим часы за разговорами. Иногда я лежу на диване, положив голову ему на колени, пока он мне читает. Доминик говорит, что хочет улучшить свой английский, хотя мне он кажется безупречным. Дамы из церковного цветочного комитета Нэшли дают ему пьесы Шекспира и романы Джейн Остин. Я тоже кое-чему учусь, поскольку в течение очень долгого времени мои предпочтения в чтении ограничивались Джеки Коллинз и Джилли Купер.

Когда бы я ни вошла в комнату персонала, все сразу же становятся какими-то робкими.

– Спасибо за хороший вечер, – говорит Тайрон. – Нам с Клинтоном очень понравилось.

Я могла бы отпустить саркастическое замечание, но какой смысл? Я должна работать с этими людьми, и для меня же лучше, если я постараюсь быть дружелюбной. Нина молчит. Ее сумка стоит рядом с ней – и к фруктам Нина еще не притронулась.

– У тебя все хорошо? – спрашиваю я.

Нина уклончиво пожимает плечами. По ее виду я могу сказать, что она не так уж много спала ночью. Что же произошло в доме Далтонов после субботнего вечера?

– Привет, – вмешивается Кристал. – Мы все решили покататься на сноуборде в пятницу вечером. Пойдешь с нами?

– Не-а, не думаю.

– Тебе же это нравится, – хнычет Кристал.

Это правда. Мне и вправду нравится. В прошлом году у нас были групповые занятия сноубордингом в Милтон-Кинсе, в крытом спортивно-развлекательном комплексе. Там чудесно, и мы все хорошо проводили время. Я люблю волнение, охватывающее тебя, когда несешься вниз по склону, а в ушах свистит ветер. Для того, кто обычно не занимается спортом, это кое-что да значит.

– Пойдем же. – Она продолжает уговаривать меня. – И приводи с собой своего, как его там.

– Доминика, – подсказываю я.

– Могу поспорить, он никогда раньше не катался на сноуборде.

Еще бы! Конечно, не катался. Наверное, Доминик и снега-то не видел! Думаю, он обрадуется. Но разве это достаточная причина, чтобы еще раз подвергать его общению с моими коллегами?

– Вы должны прийти, – заявляет Нина.

Рассматривать ли ее слова как оливковую ветвь?

– А Джерри пойдет? – Да уж, не всегда успеваешь подумать, прежде чем сказать.

Подруга качает головой.

– Нет, уехал по делам. – Конечно, по делам, куда ж еще? – Но это не значит, что ты не можешь привести с собой Доминика.

Да, не значит, но теперь я могу подумать о возможности поехать, поскольку знаю, что придурка там не будет.

Келли сует голову в дверь.

– Тай, твоя клиентка пришла. Кристал, не могла бы ты подмести пол?

Все исчезают, и мы с Ниной остаемся одни.

– Прости за субботу, – говорит она. – Мы с Джерри поругались еще до приезда к тебе.

– Я поняла, что у вас что-то не так.

– Еще одно подозрительное сообщение на его телефоне. Я прочитала, когда он вел машину. Он, конечно, все объяснил, но не знаю, верить ли ему на сей раз.

Будет ли хуже для Нины, если она опять поверит его объяснениям? Не знаю. Не настал ли момент сказать ей, что ее дорогой муженек приставал ко мне, ее лучшей подруге? Может быть, ей стоит наконец-то узнать, что происходит на самом деле?

Глубоко вздохнув, я начинаю:

– Нина…

Она перебивает меня.

– Несмотря ни на что, я все еще люблю его, – говорит она таким тоном, будто хуже этого в мире ничего нет, и смотрит на меня пустыми глазами. – Как такое возможно?

Я молчу. О некоторых вещах лучше не говорить.

Всю дорогу домой я размышляю, стоит ли нам с Домиником рискнуть и поехать кататься на сноуборде. Уверена, что Доминик будет поражен, когда увидит в спорткомплексе снежную зону, а я не должна из-за одной неудачи отказываться от новых попыток. Доминику необходимо войти в нашу жизнь и завести друзей, чтобы не чувствовать себя чужаком.

Подъезжая к дому, я чувствую прилив любви к Доминику. Окна «Маленького коттеджа» маняще сияют. На сердце теплеет от одной лишь мысли, что кто-то ждет меня внутри.

Войдя в дом, я кричу Доминику: «Привет!». Из кухни струятся невероятные ароматы, и я иду туда узнать, что происходит. Войдя в дверь, не могу удержаться от смеха.

В кухне Доминик, и поверх его красного shuka надет мой кухонный фартук. Мой воин масаи только что вынул из духовки золотистого жареного цыпленка, а рядом с ним стоит миссис Дастон и руководит его действиями.

– Мое секретное оружие, – с усмешкой говорит Доминик.

– Привет, дорогая, – говорит миссис Дастон. – Доминик попросил меня помочь, и все уже почти готово. – Она суетится вокруг него. – Он очень хороший повар.

Вот и еще один пункт в списке его достоинств. Я улыбаюсь. Уверена, если бы Нина пришла домой и нашла у себя на кухне другую женщину, то та была бы совсем не похожа на миссис Дастон.

– Ты можешь унести его отсюда, Доминик. А мне пора уходить.

– Останьтесь, – прошу я. – Тут всего так много. – Я не хочу, чтобы она вернулась в пустой дом.

Она поднимает руку.

– У меня заседание цветочного комитета, – говорит миссис Дастон. – Надо обсудить важные решения об украшении на пасху.

– А, ну да.

– Увидимся завтра, Доминик?

– Обязательно, миссис Дастон. Asante.

– Karibu, – гордо отвечает она, и ее ресницы трепещут, как у молоденькой девушки.

Я провожаю ее до двери.

– Спасибо, – говорю я. – Спасибо, что помогали Доминику.

– О, все удовольствие досталось мне, – настаивает она. – Он такой милый.

Продвижение от «милашки» до «милого», думаю я. Доминик, безусловно, покорил всех этих дам.

Возвращаясь на кухню, я бросаю сумку на стул, затем иду обнять Доминика. Он пробует соус.

– Откуда это все?

– Мистер и миссис Кодлинг-Бентем, – объясняет он. – Я весь день работал у них в саду. Они дали мне цыпленка и овощи. А яблочный пирог испекла миссис Дастон.

– Я скоро буду толстой, как свинья. – Проблема со всеми этими кулинарными изысками, которые Доминик будто притягивает к себе, заключается в том, что он-то их не ест. Поэтому мне приходится быть вежливой и съедать все самой.

– Думаю, пирог надо положить в морозилку для другого раза. – Я уверена, что Майку понравился бы кусочек.

– Я не знал, что делать с цыпленком и овощами. Майк был на работе, и я спросил совета у миссис Дастон. А она настояла, что приедет и поможет.

– Могу себе представить.

Доминик начинает смеяться.

– Скоро все женское население Бакингема будет у твоих ног.

– Не все, – отвечает он. – Твоей подруге Нине я еще не нравлюсь.

– Понравишься, – уверенно говорю я. – Коллеги по салону пригласили нас с тобой покататься на сноуборде в пятницу вечером. Хочешь пойти?

– Я не знаю, что такое сноуборд, – озадаченно говорит он.

– Будет весело. Что-то новое для тебя.

– Если ты думаешь, что это хорошо, то я хотел бы попробовать. – Он пожимает плечами.

– Послушай, не дадим этому ужину подгореть. Миссис Дастон спустила бы с тебя семь шкур.

– Как это?

– Ну, это поговорка такая. Пойду, переоденусь, пока ты накроешь на стол.

Я бегу наверх и быстро надеваю тренировочный костюм, обещая себе, что повешу одежду сразу после еды.

Когда я возвращаюсь, Доминик уже ставит на стол тарелки. На моей – сочная куриная грудка, хрустящий жареный картофель, морковь с маслом и кучка капусты. А у моего возлюбленного лишь пара ломтиков цыпленка и ложка соуса.

– Ты должен попробовать и остальное, – говорю я, начиная есть. – Миссис Дастон права, ты очень хороший повар.

– О, забыл, – говорит Доминик, вскакивает из-за стола и направляется к холодильнику. – Мистер Кодлинг-Бентем дал мне еще и это. – Он ставит на стол бутылку Боллинже[70].

– Ух ты, шампанское. И очень хорошее. – Внезапно я чувствую себя легко и беззаботно. – Откроем?

Доминик кивает.

– Ты когда-нибудь открывал шипучку?

– Нет, никогда.

– Ну, давай я покажу тебе. – Я встаю рядом с ним, снимаю фольгу, разматываю проволоку, а потом пошевеливаю пробку, пока она не выскакивает с негромким хлопком. – Это надо делать вот так. Тогда пробка не сделает выбоины в потолке. – Я беру два бокала и наливаю шампанское. – Только попробуй, – говорю я Доминику. – От крошечного глотка ничего плохого не случится.

Доминик с опаской подносит стакан к носу.

– От пузырьков щекотно.

– Мы должны произнести тост.

Я приближаю свой бокал к его бокалу.

– За нас, – говорю я.

– За нас, Просто Дженни, – эхом отзывается Доминик.

И, потягивая холодное пенящееся вино, я становлюсь совсем легкомысленной.

– Давай поженимся, – говорю я. – Как только сможем. Давай просто поженимся.

– Майк сказал мне, что женщины любят мужчин, которые умеют готовить, – поддразнивает он меня. – Но я не рассчитывал, что это сработает так быстро.

Я думаю о Майке и спрашиваю себя, как он отнесется к тому, что я сделала предложение Доминику. Уверена, он будет счастлив за нас.

Абсолютно уверена.

– Так мы поженимся? Ты сделаешь меня своей настоящей женой?

Доминик смеется.

– Да, Просто Дженни, сделаю.

В среду после обеда у меня не будет трех последних клиенток. Перманент, стрижка и окраска, мытье и укладка – все отменено.

Келли решает отпустить меня домой. После Рождества дела в салоне идут вяло, и в промежутках между записанными клиентками Стеф ждет, не придет ли кто-нибудь без записи. Я думаю, Келли оценила, сколько часов я отработала сверхурочно перед Рождеством, пусть и по чисто эгоистичным причинам.

Раньше мне нравился тяжеловатый парфюмерный воздух салона, но теперь у меня начались небольшие приступы клаустрофобии, и я не могу дождаться, когда же наконец смогу оказаться на свежем воздухе. Сегодня прекрасный день, и мне кажется, что вот-вот наступит весна. Солнце яркое. Оно изо всех сил согревает воздух, но еще не способно прогнать утренний холод. На синем небе – клочки молочно-белых облаков.

Уже почти три, когда я въезжаю в Нэшли. Доминика нет дома, но я точно знаю, где он. Надев сапоги и теплое пальто, сразу отправляюсь за ним. Прогулка через деревню согревает меня, и к тому времени, как я дохожу до дома Кодлинг-Бентемов, уже тяжело дышу от ходьбы.

Доминик в саду. Он грузит кучи листьев в огромную тачку. У его ног стоит старенький радиоприемник, и Доминик подпевает песне «Я предсказываю бунт»[71]. Конечно, эта песня не совсем о любви или природе, к каким он привык, но он, кажется, наслаждается ею. Арчи лежит под тачкой и крепко спит.

– Привет, – говорю я, подходя сзади и целуя Доминика в щеку. – Освободилась пораньше. Как думаешь, ты сможешь сейчас уйти?

Мой возлюбленный стягивает садовые перчатки.

– Я очень много сделал. – Мы вместе рассматриваем результаты его трудов. – Уверен, они не будут возражать.

Кажется, он за день сделал в десять раз больше, чем тот древний джентльмен, который обычно здесь копается.

– Не прогуляться ли нам немного? Я покажу тебе наши места, которых ты еще не видел.

Доминик оглядывается.

– Я хотел бы больше узнать о деревьях, растениях и птицах, – говорит он. – Это для меня важно. В Мара я знаю каждую птицу, каждое животное, каждое дерево. А здесь я ничего не знаю о них.

– Не уверена, что и сама знаю всех, – признаюсь я, – но попробую. Надо сказать Кодлинг-Бентемам, что ты уйдешь пораньше, и спросить, можем ли мы взять у них на время книгу о дикой природе.