Кэрол Мэттьюс - Повернута на тебе

Если бы Доминик позвонил мне! Если бы он просто позвонил и сказал, что с ним все в порядке, то я, по крайней мере, смогла бы спать по ночам. Если бы он решил, что больше не хочет быть со мной, – от одной лишь мысли об этом у меня начинает болеть в груди, – и честно сказал бы мне об этом. Но мое сердце знает, что это не так. Он всегда ставил мои интересы на первое место. Даже сейчас, пусть и заблуждаясь, он считает, что должен так поступить для моей же пользы: убрать позор от моей двери, защитить меня от предубежденного и неправильного мнения о нем нескольких человек.

Я ни разу нормально не спала по ночам с того дня, как он исчез – не могу лежать одна в моей удобной кровати, поэтому устраиваюсь на диване. Самое большее, могу прикорнуть на пару часов, когда совсем вымотаюсь. В салоне я едва держусь на ногах, а уж о том, чтобы помнить, кому нужен отбеливатель, а кому нет, и речи быть не может.

Я вдруг осознаю, что Келли все еще сидит и ждет, когда же я заговорю.

– Я сожалею о том, что произошло, – говорю я. – Могу только принести извинения.

– Иди домой, – говорит она. – Стеф обслужит твоих клиенток. Отдохни немного. У тебя такие синяки под глазами, что ты похожа на персонаж из окружения Эдварда Каллена.

Чувствую, как на губах у меня появляется подобие улыбки.

– И не на красивого персонажа, – добавляет Келли мягче.

Я выдавливаю смешок.

– Возьми несколько выходных, – предлагает она.

– Мне хочется быть здесь, а не сидеть дома в одиночестве.

– А вот мне хочется, чтобы мои клиентки не выходили отсюда с жуткими прическами, да еще такого цвета, какой не заказывали.

– Прости, – повторяю я, понимая, что вызываю жалость. Мне сейчас очень плохо, и я этого не скрываю. – Я возьму себя в руки.

– Иди домой и завтра тоже не приходи. Поспи. Отдохни. Возвращайся в понедельник, и посмотрим, как ты будешь себя чувствовать.

– Спасибо. Я обязательно приду в себя. Вот только отосплюсь.

Не все так просто, конечно. Я могу обмануть Келли, но не себя. Мне нужно залечить зияющую рану в моем сердце, заполнить пустоту моей жизни. Мне нужно, чтобы Доминик вернулся, и вот тогда все сразу встанет на свои места.

Но как бы ни сложилась жизнь, я не могу позволить себе стать жалкой развалиной. Пришли счета, и их надо оплатить. Мне нельзя потерять свой дом. И хотя мне кажется, что конец света наступил в тот самый миг, когда Доминик ушел, на самом деле мир вовсе не перестал существовать. Вопреки всем невзгодам, надо жить дальше.

Даже если сейчас я не вижу, зачем.

Суббота. Яркий весенний день. Надо бы радоваться листьям, разворачивающимся на деревьях, зеленым росткам нарциссов, потокам света, которые льются на землю после долгой зимы. Я же думаю, что это идеальный день для поисков Доминика. Мы с Майком много недель искали его изо дня в день, под дождем, градом и снегом. Мы оба работаем, но каждый вечер вместе отправляемся прочесывать окрестности.

Такой день, как сегодня, – все равно, что выигрыш в лотерею. Я уже закутана и жду Майка, нетерпеливо выглядывая из окна. Сколько раз за эти мучительные недели после исчезновения Доминика мы проехали по всем дорогам, какие только нашли на карте, – десять, пятнадцать, двадцать? И будем ездить опять и опять, пока он не найдется.

Когда я, наконец, вижу в окно моего соседа, то открываю дверь прежде, чем он успевает постучать.

– Готова, – говорю я, хватая перчатки.

Майк же входит в гостиную и берет их у меня из рук.

– Вот и все, – печально говорит он. – Мы больше не можем искать его, Дженни. Мы занимаемся этим уже больше месяца.

Нет нужды напоминать мне, как давно ушел Доминик, думаю я.

– Но нам нельзя сдаваться, – протестую я.

– Мы ничего не нашли, – продолжает Майк. – Даже крошечной подсказки. Если Доминик захочет вернуться, то, возможно, надо дать ему самому выбрать для этого время.

Мои глаза наполняют слезы.

– Я тревожусь за него.

Майк обнимает меня.

– Знаю. – Он гладит меня по спине, будто утешает опечаленного ребенка. – Знаю, но это не поможет, Дженни. Посмотри на себя. Столь долгие поиски тебя совсем истощили. Ты должна заботиться о себе…

Майк замолкает, но мне понятно, что должны были прозвучать слова «… а иначе у тебя случится нервный срыв».

Осознание реальности поражает меня так, будто я получила удар в живот. Несмотря на все усилия, нам не удалось найти ни местонахождения Доминика, ни даже его следов. И мне пора признать, что с течением времени он, возможно, уходит от нас все дальше и дальше. Надежда покидает меня окончательно, и я начинаю рыдать в объятиях Майка. У меня льются слезы из-за мужчины, который так внезапно исчез из моей жизни. Мне так тяжко, будто Доминик умер. Горе поглощает меня.

– А вдруг он просто больше не хочет меня знать? – всхлипываю я. – Вдруг он никогда не захочет вернуться? Вдруг он такой, как о нем говорят все?

– Шшш, шшш, – успокаивает Майк, поглаживая мои волосы. – Ты же знаешь, что это неправда, Дженни.

– Но я не знаю, что еще можно сделать. Мы уже везде искали его, и все оказалось без толку. Видно, поискам и вправду пришел конец.

В глубине души я даже испытываю некоторое облегчение, что Майк взял решение на себя, но все равно мне жаль, что мы собираемся прекратить поиски и оставить Доминика совершенно одного, безо всякой помощи.

В конце концов слезы иссякают, и разум берет верх:

– Ты прав. У меня больше нет сил продолжать.

То, чем мы занимались, похоже на поиски пресловутой иголки в стоге сена, и я чувствую, что исчерпала все свои эмоциональные ресурсы. За последние недели я неимоверно устала. Келли временно отстранила меня от работы в салоне – как ради меня самой, так и ради сохранности волос наших клиенток. Но вот сейчас мой лучший друг, помогавший мне изо всех сил, говорит, что пора остановиться. Возможно, я должна последовать его совету.

– Почему бы нам с тобой сегодня не поработать? – предлагает Майк. – Давненько мы не наводили порядок в наших садах.

Должно быть, у меня на лице написано сомнение, поскольку мой сосед настаивает:

– Это было бы очень полезно. Говорят, смена деятельности так же хороша, как и отдых.

Я неохотно киваю, чувствуя себя слабой, как котенок, вероятно, из-за недостатка еды и сна. Конечно, нельзя заставлять Майка ездить со мной каждый день, а у меня нет сил, чтобы продолжать поиски в одиночку. Майк был таким хорошим и неустанно поддерживал меня, но я вижу, что и он дошел до предела.

Он готовит мне чай, а я сажусь за стол и опять начинаю плакать. Он тихонько садится рядом и ждет, пока я не выпью чай и не перестану реветь.

Его рука накрывает мою.

– Стало лучше?

– Да. – Мне удается изобразить что-то похожее на улыбку, но не знаю, буду ли я когда-нибудь опять чувствовать себя по-настоящему счастливой. Доминик неизвестно где. От этой мысли мне очень больно, и я начинаю понимать, что Майк, вполне возможно, прав. Немного работы на свежем воздухе не причинило бы мне никакого вреда.

– Давай покажем этому саду, где раки зимуют, – решительно говорю я.

Остается только надеть ботинки, и можно выходить.

И вот вместо того, чтобы накручивать бесполезные мили в поисках моей потерянной любви, мы будем работать до обеда в моем саду, а после обеда – в саду Майка, если удержится погода.

Арчи сидит на стене неподвижно, будто статуя, и наблюдает за нами, притворяясь, что ему совсем не интересно. Даже проклятый кот уже не тот с тех пор, как исчез Доминик. Арчи неохотно ест, а ведь раньше ничто не могло оторвать это животное от миски с едой. Он вялый, а не просто ленивый, каким был раньше, и даже угощение из креветок, которое я ему иногда даю, не вызывает у него никакого энтузиазма.

Я сгребаю листья, черные и липкие от дождя и холода, и складываю их в кучи. Потом мы вывезем их на свалку. Майк выполняет мужскую работу, то есть такую, которая связана с подъемом тяжестей. Вообще-то, этим должен был заниматься Доминик. Майк отпиливает ветки, хотя сейчас, вероятно, не самое подходящее для этого время года. Моему саду придется выжить после неквалифицированного ухода и явного пренебрежения.

Пока я работаю, мои мысли возвращаются в прошлое. Что еще могли мы сделать? Снова и снова осматривать одни и те же места в надежде, что это может привести к чему-нибудь? У меня все еще нет ни единой подсказки, где может находиться Доминик, и, кажется, поиски в сельской местности ничего не дадут. У меня ощущение неудачи, даже поражения, однако ради собственного душевного здоровья мне, кажется, придется смириться с тем, что Доминик, вполне возможно, никогда не вернется.

Но смогу ли я когда-нибудь двигаться дальше, если он так и не возвратится ко мне? Его приютила какая-то другая женщина? Что он делает сейчас? Он нашел жилье? Работу? Если да, то, возможно, уже скопил достаточно денег на билет домой. У меня в ящике все еще лежит его паспорт, но Доминик, наверное, мог просто заявить о его утрате и получить другой. Возможно, купил фальшивку. Кто знает, в наше-то время. Если бы мог, уехал бы он домой, в Кению? Забыл бы о нашей любви и женился на женщине масаи? Стала бы от этого легче его жизнь? Может быть, он все время только этого и хотел? Не ошиблась ли я, полагая, что мы всегда будем вместе, что он всегда будет здесь, со мной?

Мое сердце не позволяет мне верить в плохое. Если бы не мнение других людей, то Доминик все еще был бы здесь, в этом я уверена. Теперь я начинаю беспокоиться, что ему причинен какой-то ужасный вред, и чувствую бессилие, полную неспособность сделать хоть что-то, чтобы помочь ему. Вдруг он лежит раненый или замерзает в одной из тысяч канав или живых изгородей, которые мы с Майком пропустили и теперь никогда не узнаем об этом? Могли ли мы проехать в нескольких футах, не заметив его?

Вчера я весь день дремала на диване, то засыпая, то просыпаясь. Я даже спала часть ночи, пока в три утра не проснулась, обливаясь потом и мучаясь от желания. Мы с Арчи до рассвета бродили по дому, а я переключала телевизионные каналы, пока не настало время сделать вид, что завтракаю. Меня пугает, что я начинаю забывать Доминика. Все чаще приходится смотреть на его фотографию, чтобы вспоминать тонкие черты его красивого лица. Я боюсь, что со временем ритмичные тона его голоса исчезнут из памяти, а ощущение его крепкого тела, прижатого к моему, станет далекой и расплывчатой тенью.

– Брр, – говорит Майк, врываясь в мои мысли. Он пришел посмотреть, как продвигаются дела.

Я отступаю на шаг, показывая, сколько листьев сгребла.

– Ты много успела сделать.

Правда? Глядя на груду листьев перед собой, вижу, что он, вероятно, прав, хоть я и понятия не имею, что делала в течение прошлого часа. Мои мысли были полностью заняты Домиником. Я вновь переживала наши совместные поездки по Кении, то утро, когда он взял меня полетать на воздушном шаре, те ночи, которые мы с ним провели в палатке в объятиях друг друга.

Майк хлопает в ладоши, чтобы хоть немного согреться.

– Прохладно сегодня, я бы сказал.

Его постоянная поддержка и оптимистическое восприятие действительно помогли мне выжить. Не знаю, что бы делала без него.

Улыбаясь, я говорю:

– Что скажешь о горячем шоколаде?

– Хм. Предложение мне нравится.

– Пойду готовить его. Самое время сделать перерыв. – Я смотрю на часы и, к своему удивлению, вижу, что мы уже два часа возимся в саду. Надо признать, что от работы на воздухе мне стало немного легче. – Придешь через минутку?

Майк качает головой.

– Чуть позже, а пока положу часть веток в багажник моей машины. Если я окажусь в тепле, мне уже не захочется выходить.

К счастью, мусор из сада не нужно тащить через дом, потому что в задней стене есть ворота в проулок.

– Я не буду долго возиться с шоколадом. – Проходя мимо него, я касаюсь его руки. – Спасибо. Спасибо за все.

Майк улыбается.

– Ты же знаешь, что не должна благодарить меня.

По пути к дому я, погрузившись в раздумья, снимаю грязные садовые перчатки. Как бы я справлялась без Майка? Какой была бы моя жизнь без него?

В кухне мне приходится переставить в шкафу чашки, чтобы добраться до моего любимого шоколада. Кот приходит посмотреть, что я делаю, – не найдется ли у меня что-нибудь вкусненького для него? – но, к сожалению, делает он это просто по привычке. С тех пор как Доминик исчез, Арчи блуждает по дому, как маленький потерявшийся котенок. Как же мне хочется, чтобы вернулись те дни, когда он набрасывался на любую еду, как прожорливая свинья!

Если не слишком задумываться, сегодняшний день похож на нормальную субботу. Почти похож. Когда молоко уже вскипает, слышен стук в парадную дверь, и я снимаю с плиты кастрюлю.

Пока иду к двери через меня проходит, волна тошноты. Я не могу определить, что это за чувство. Теперь оно мне очень знакомо, но я никак не могу решить, надежда это или страх, или и то и другое сразу. Каждый раз я жду, что за дверью окажется Доминик, и в то же время боюсь, что там стоит полицейский, который сначала скажет мне, что они нашли его, а потом – что у них дурные вести.