Кэрол Мэттьюс - Повернута на тебе

Каждый раз, когда надо ответить по телефону или открыть дверь, у меня возникает это тошнотворное ощущение. Подумать только, а ведь было время, когда меня беспокоил один только противный и настойчивый Льюис Моран! Я надеюсь, что он не знает про исчезновение Доминика и не вернется, чтобы снова попытать счастья.

Но на сей раз за дверью стоит Нина. У нее необычно робкий вид. В руках – бутылка вина и букет цветов.

– Привет, – говорит она.

– Здравствуй.

– Я могу войти?

Раньше ей не надо было спрашивать. Я открываю дверь. Нина проходит в кухню, и я следую за ней. Арчи шипит на нее, и шерсть у него на загривке поднимается – значит, не зря говорят, что животные чувствуют настроение человека.

– Предложение мира. – Нина протягивает цветы и вино.

На секунду я задумываюсь, должна ли я взять их или надо сказать ей, что с нашей дружбой покончено и меня совсем не интересует то, что она собирается мне сказать. Но я не говорю ни слова, лишь вздыхаю. Мы вместе с Ниной прошли долгий путь. Я не должна позволить нашей ссоре воздвигнуть стену между нами. Надеюсь, подруга приехала, чтобы принести извинения за свои слова о Доминике. На ее месте я бы только себя одну и чувствовала виноватой в том, что Доминик уехал.

– Спасибо, – говорю я, освобождая ее руки от подарков. – Я как раз готовлю горячий шоколад. Тебе налить?

– Было бы хорошо.

Она неловко устраивается в моей кухне.

– Выглядишь ужасно, – говорит она мне. – Неудивительно, что Келли волнуется о тебе. Твои волосы висят и стали жидкими.

Правда? Я же парикмахер и должна замечать такие вещи!

– Ты выглядишь точно как моя сестра, когда она была бере… – взгляд Нины мгновенно меняется, и она ошарашенно смотрит на меня, – …менна.

Я думаю об утренней тошноте, доходящей до рвоты, об усталости, и, хоть и объясняла все общим недомоганием, начинаю считать дни. Я пропустила начало цикла? Откровенно говоря, понятия не имею. Неужели? До сих пор мне такое и в голову не приходило.

Мы с Домиником хотели детей, но я не рассчитывала, что все произойдет так легко и быстро. Я была так занята попытками вернуть Доминика, что у меня не было времени подумать, что во мне может расти новая жизнь. Голова идет кругом. Но ведь не может быть, что Нина права?

– Майк в саду, – торопливо говорю я, просто чтобы отвлечь ее. – Хочешь поздороваться с ним?

Неужели ее глаза начинают сиять?

– Я собиралась и ему налить горячего шоколада.

Она пожимает плечами.

– Да. Почему бы и нет?

Я беру кружку Майка, и мы выходим в сад.

– У нас гости, – объявляю я.

– О, привет, – говорит Майк, прекращая работать и выпрямляясь. Может быть, он удивлен, что видит здесь Нину, но не подает вида. – Как дела?

– Прекрасно, – отвечает Нина, но видно, что ее что-то беспокоит.

– Я выпью, а потом вывезу мусор, – говорит Майк. – Дам вам время поговорить по душам.

Он хорошо знает, что сейчас мы с Ниной в плохих отношениях.

– Не уходи из-за меня, – говорит она.

– Самое время, – настаивает Майк.

Им немного неловко друг с другом, и мне интересно, то ли это просто из-за ситуации, то ли оба не могут забыть тот страстный поцелуй в канун Нового года.

Как бы то ни было, Майк уезжает, а мы с Ниной возвращаемся в тепло дома. Мы сидим за кухонным столом, и у каждой из нас в ладонях чашка шоколада.

Моя подруга нарушает тишину.

– Келли сказала, что в четверг была вынуждена отослать тебя домой.

– Да. – Нет никакого смысла врать. Все так или иначе узнают, что я перестала справляться с работой.

– Теперь-то ты чувствуешь себя хотя бы чуть-чуть получше?

– Да, – говорю я, – немного.

А вот про это могла бы и соврать.

– От Доминика все еще никаких вестей?

– Никаких.

Нина вздыхает.

– Знаешь, это к лучшему, – говорит она.

– Что?

– Что Доминик ушел. Лучше раньше, чем позже.

– Откуда ты знаешь? – Как и Арчи, я тоже ощетиниваюсь.

– Это должно было случиться.

– Так мне все говорят. – Мне становится трудно удерживать руки, чтобы они не тряслись от гнева.

– Ты уже закрыла свои банковские счета? – озабоченно спрашивает она. – Джерри сказал, что это надо было сделать сразу. Или хотя бы сними с них все деньги, чтобы он не смог дотянуться до них.

– Какие деньги? – Как же мне хочется, чтобы мерзкий и развратный муж Нины не совал нос в мои дела! – Едва ли в банке есть что-нибудь, что Доминик может взять, а если бы и было, то я сама с удовольствием отдала бы ему все до последнего пенса.

Она смотрит на меня как на безнадежно чокнутую. Но на самом-то деле я безнадежно влюблена!

– Я просто думаю, что ты должна как-то защитить себя, – мудро советует она. – Заблокируй кредитки.

– Дело не в деньгах, – перехожу я в наступление. – Мне на них плевать. Мне плохо из-за того, что он неизвестно где, и я отдала бы последний пенс, чтобы он хотя бы позвонил и сказал, что с ним все в порядке. Ты что, не понимаешь?

Ее лицо действительно выражает непонимание.

– Я просто хочу сказать, что ты должна присматривать за таким типом.

– Что ты в этом понимаешь, Нина? – с горечью говорю я.

– Все мы знали, что именно так все и закончится. Чем скорее ты сможешь это признать и начнешь двигаться дальше, тем быстрее войдешь в норму.

– Не хочу я такой нормы, – говорю я ей. – Не хочу возвращать свою старую жизнь. Я хочу Доминика и ту жизнь, которая была у меня с ним. Возможно, если бы он тогда не услышал от тебя, как ужасно ты о нем думаешь, он все еще был бы здесь.

Моя так называемая подруга свирепеет.

– Ни в чем я не виновата! Я просто пыталась предупредить тебя.

– Доминик слышал все, что ты сказала о нем тогда, в снежной зоне. Именно поэтому он и уехал. Он знал, что все против него.

Теперь она белеет от ужаса.

– Ты никогда мне этого не говорила.

– Но как ты могла не знать? Он стоял как раз за дверью. И все слышал.

– Я понятия не имела.

– О, только вот этого не надо. Не знаю, зачем ты приехала, Нина, но не прикидывайся невинной овечкой.

Она смотрит на меня, раскрыв от изумления рот.

– Я приехала, чтобы опять стать твоей подругой, – обретает она дар речи.

– Нет, – отвечаю я. – Не для этого. Ты хочешь быть подругой только на своих условиях. Если бы ты действительно была моей подругой, то переживала бы за меня. Переживала, потому что единственный мужчина, которого я когда-либо искренне любила, исчез из моей жизни. Если бы ты была настоящей подругой, то была бы похожа на Майка. – Я быстро показываю пальцем в сад, где мой преданный сосед стоит спиной к нам, сгребая в кучу срезанные ветки. – Это он день и ночь искал Доминика вместе со мной. Это он был здесь каждый день, чтобы я не оставалась одна, чтобы не думала слишком много и не сделала какую-нибудь глупость. Разве ты вела себя так, как жители моей деревни, которые покинули домашний уют и отправились в поля на поиски Доминика? Или приносила мне в подарок вкусные вещи, от которых я не могла отказаться, потому что знала, что у меня пропал аппетит и я ничего не ем? Вот так поступают друзья. Поэтому забирай вино и цветы, Нина. Не это мне нужно от тебя. – Только теперь я глубоко вздыхаю. – И прежде, чем начнешь наводить порядок в моем доме, хорошенько посмотри на свой!

Явно задетая за живое, моя подруга встает, направляется к двери, поворачивается и говорит:

– Когда-нибудь, Дженни, ты будешь благодарить меня.

– Это вряд ли, Нина.

Подруга уходит, хлопнув дверью так сильно, что та едва не слетает с петель.

Благодарить судьбу я буду в тот день, когда ко мне вернется Доминик.

После обеда мы с Майком работаем еще два часа, теперь у него в саду. Я не рассказала Майку о моем споре с Ниной, но, думаю, по моему мрачному настроению он может понять, что у нас с ней не все гладко.

Быстро холодает, и меня начинает бить дрожь. Руками я прикрываю живот. Если там есть ребенок, – ребенок Доминика! – то я должна быть уверена, что малыш не простудится.

– Все хорошо? – спрашивает Майк.

– Да, да. – Я собираю последние листья и кладу их в черный мешок. Мы уже все сделали, и Майк собирается в последний раз вывезти мусор.

– Хочешь, устроим вечер с DVD? – предлагает Майк, собирая садовые инструменты.

– Конечно. А я приготовлю обед в знак благодарности. Хочешь карри?

Мне нужно как-то согреться, поскольку я промерзла до костей.

– От карри я никогда не отказываюсь.

Что правда, то правда!

Майк уезжает, а я начинаю готовить блюдо, которое называю «добрый старый цыпленок карри по-английски» с кусочками яблок, изюмом и бледно-желтым порошком специй.

Мы садимся за кухонный стол и едим. Мой сосед непринужденно рассказывает о чем-то. Я же сижу молча, погрузившись в раздумья. После того, как мы вместе убираем со стола, я готовлю кофе, и мы засиживаемся в теплой кухне.

– Что бы ты хотела посмотреть? – спрашивает Майк.

– Все равно.

У меня в гостиной на журнальном столике лежит стопка DVD, что-нибудь выберем.

Майк обеспокоенно смотрит на меня.

– Ты очень тихая сегодня, Дженни. У тебя все в порядке?

Нет, хочу сказать я, отнюдь не все. Я никогда даже не подозревала, что можно скучать по другому человеку так сильно, как я скучаю по Доминику. Каждая клеточка в моем теле тоскует по нему. Мне хочется сказать Майку, что у меня будет ребенок Доминика, и что теперь стало еще важнее найти его, раз он будет отцом. Я не хочу воспитывать ребенка одна. Я хочу, чтобы его отец был здесь, со мной. Я хочу, чтобы мы снова были счастливы вместе.

Вдобавок ко всему, я рассорилась со своей лучшей подругой, с которой со школьных времен прошла сквозь огонь и воду. На глаза наворачиваются непрошеные слезы.

Майк берет меня за руку. Тепло его прикосновения успокаивает меня, и я, устало улыбаясь, с благодарностью гляжу на него.

– Я знаю, что ты очень любишь Доминика, – начинает он, – но, Дженни, вдруг он никогда не вернется?

– Вернется.

– Ты не можешь так жить дальше.

– Должна.

Майк нежно улыбается мне.

– Ты знаешь, как важна для меня, – говорит он. – Я буду всю жизнь заботиться о тебе, и хочу лишь одного – чтобы ты была счастлива. И для этого сделаю все, что будет нужно. Ты же знаешь.

– Знаю. Конечно, знаю.

– Лучшие друзья?

– Лучшие друзья, – соглашаюсь я.

Звонит телефон, и я снимаю трубку все с тем же чувством тошноты и страха, к которому уже начинаю привыкать.

– Привет, это я. – Нина говорит торопливо и очень возбужденно. – Ты смотришь телевизор?

– Нет, – отвечаю. – Мы с Майком как раз заканчиваем ужинать.

– Включай, – велит она. – Включай скорей! Новости Би-би-си. Я зайду через пять минут.

Щелчок, и разговор прерван. Я стою с трубкой в руке и не могу понять, что происходит.

Майк хмурится.

– Что-то случилось?

– Не имею представления. Это была Нина. Она велела мне включить новости и повесила трубку. Почему-то она едет сюда.

– Так посмотрим и узнаем, в чем дело.

Мы с Майком переходим в гостиную. Я не смотрела новости уже много недель и понятия не имею, что происходит в мире. Мне все равно.

Телеведущий нудно говорит о какой-то встрече на высшем уровне, и я не могу понять, почему Нина так разволновалась.

– Это точно Би-би-си?

Майк проверяет канал.

– Да.

Я пожимаю плечами, Майк в ответ тоже пожимает плечами, но мы послушно продолжаем смотреть. Сюжет завершается, и ведущий произносит «Далее в программе». На экране появляются картинки, и среди них я вижу фотографию Доминика!

Он выглядит не таким, как в Африке. Он какой-то потрепанный, грязный и более худой, но нет сомнения, что это он. Что бы ни случилось с ним, где бы он ни был, он все еще мой Доминик. Я узнала бы его где угодно.

«Это же он, – хочу я крикнуть, – мой Доминик!».

Но из-за шока, вызванного тем, что я опять вижу его красивое лицо, у меня пропал голос, и я могу лишь указывать пальцем на экран.

– Боже мой, – говорит Майк вместо меня.

Ведущий самодовольно продолжает:

– Скоро узнаем, почему столько шума поднялось из-за этого воина масаи.

Я наощупь нахожу пульт и прибавляю громкость. Теперь придется десять бесконечных минут сидеть и ждать, пока идут сообщения из-за рубежа.

Какое мне дело до того, что происходит в Китае, или Копенгагене, или где-то еще? Мне надо знать, что случилось с Домиником. Я молюсь, чтобы новости оказались хорошими. Если бы это были дурные вести, то их, конечно, преподносили бы иначе? Майк придвигается поближе ко мне. Мы оба сидим на краешке дивана, и я так сильно сжимаю его руку, что, кажется, могу сломать ее.

Наконец ведущий с кривой улыбкой на губах неторопливо читает:

– Сегодня воин масаи мистер Лемасолаи Оле Нангон, также известный как Доминик, бездомный, живущий на улицах Лондона, получил благодарность за проявленную им храбрость при поимке грабителя, напавшего на пожилую женщину.