Кэрол Мэттьюс - Повернута на тебе

Остальное сливается для меня в ровный гул – так я ошеломлена.

Доминик в Лондоне! Он спит под открытым небом, на улице! Я чувствую, как кровь отливает от моего лица. Как он справляется с невзгодами? Как вообще он смог выжить в такой сильный мороз? Мы неустанно искали, и искали, и искали его в окрестных деревнях, в полях, в живых изгородях, а он, вполне возможно, все это время провел в Лондоне! Ну почему я не подумала об этом? Ну почему это не пришло мне в голову? Конечно, сейчас-то уже не имеет значения, где он был или как добрался туда. Сейчас он в безопасности! Он жив!

На экране репортер, и я вижу, как он подносит микрофон к лицу Доминика.

– О, Боже! – выкрикиваю я и сильнее вцепляюсь в руку Майка, чтобы иметь точку опоры.

Доминик устал и изможден. Его красивое лицо грязно и исцарапано. Он одет в shuka и kanga, грязные и рваные. На его когда-то бритой голове отросли волосы, и теперь у него нечто вроде прически афро, которая изменила черты его лица, но все равно это мой Доминик, моя любовь!

Слезы льются у меня по щекам, и я поворачиваюсь к Майку.

– Он жив, – говорю я. – Слава Богу, он жив!

Кажется, грабитель вырвал сумочку у пожилой женщины, угрожая ей ножом, а Доминик, видя, что произошло, и не думая о собственной безопасности, погнался за ним. Он сбил грабителя с ног и вернул сумочку законной владелице.

– Как это, быть героем, мистер Оле Нангон? – спрашивает репортер.

Доминик застенчиво пожимает плечами. Видно, как он смущен присутствием камеры, вниманием прессы.

– Я просто сделал то, что сделал бы любой английский гражданин.

– О, Доминик, – вздыхаю я. – Возвращайся домой. – И поворачиваюсь к Майку: – Я должна найти его.

Он кивает.

– Пойду за машиной.

Не проходит и пяти минут, а мы уже мчимся в Лондон в машине Майка, который вдавливает педаль газа в пол. Нина едет с нами. Выглядит она ужасно – глаза покраснели, лицо опухло. Она сидит сзади, крепко сжимая мою руку, опущенную между сиденьями.

– Прости меня, – опять просит она со слезами в голосе. – Я была полной дурой, Дженни. Ты сможешь когда-нибудь простить меня?

Я уже дала себе слово никогда в жизни с ней не разговаривать, но сейчас мое сердце смягчается.

– Конечно.

Моя подруга крепче сжимает мою руку и начинает рыдать.

– Я была никчемной подругой, – винит она себя. – Но буду делать все, что в моих силах, чтобы наладить наши отношения.

– Сейчас не время распускать нюни, леди. Мы должны оставаться сильными, пока не вернем Доминика. Он где-то в Лондоне, живой и здоровый. Только это и имеет для меня значение.

– Мы найдем его, – обещает она. – Я буду помогать изо всех сил.

– Спасибо.

– Я была просто идиоткой, – признается она. С этим ни Майк, ни я не спорим, но, какие бы ни были у нас с Ниной разногласия, сейчас я рада, что она здесь, со мной.

– Давай попытаемся определить, где он может быть, – предлагает Майк, не отрывая глаз от дороги. – Позвони в Би-би-си.

У меня прерывается голос, когда я звоню на телевизионную станцию, но в конце концов мне удается поговорить с редактором программы новостей. К сожалению, он обязан следовать правилам защиты личных данных и не может сказать мне, где живет Доминик, но сообщает, в каком полицейском участке с ним имели дело. Итак, наша первая остановка будет там.

Через час мы на месте. Нина выскакивает из машины следом за мной, и мы вбегаем внутрь. Теперь надо объяснить, зачем мы здесь.

Офицер явно жалеет меня. Не знаю, нарушение это правил защиты данных или нет, но он сообщает, что Социальная служба уже нашла для Доминика место в приюте для бездомных. Адрес записывает Нина, поскольку моя рука дрожит так, что я не могу держать ручку.

И вот мы опять в машине. Нина дает адрес Майку, который сразу же вводит его в спутниковый навигатор, и мы пускаемся в путь. Улицы забиты машинами, и полчаса уходит на то, чтобы доползти до Кингс Кросса, где расположен приют. Я нетерпеливо постукиваю по приборной панели, пытаясь отвлечься от тяжких мыслей.

Майк с мрачным видом сидит рядом со мной и молчит. Нина на заднем сиденье грызет ногти. Мой друг следует неторопливым инструкциям навигатора, а мне хочется наорать на чертово устройство, чтобы оно говорило поживее – я уже не могу больше ждать.

Наконец мы останавливаемся у высокого обшарпанного дома, очень похожего на захудалую гостиницу.

– Это здесь?

Майк молча кивает.

Как же здесь мрачно! До ужаса мрачно…

Мы выходим из машины и подходим к двери. Почти весь домофон залеплен жевательной резинкой. Я нажимаю кнопку, и вместо ответа слышу потрескивание.

– Я ищу Доминика Оле Нангона, – говорю я. – Воина масаи. Думаю, он здесь.

Мужской голос произносит нечто нечленораздельное, и только я собираюсь попросить, чтобы он повторил, как слышу, что замок щелкает, и дверь распахивается. Мы с Майком и Ниной взволнованно переглядываемся и входим.

В приемной очень мало мебели, но чисто. Увидев нас, из-за стола встает мужчина.

– Чем могу помочь? – произносит он.

– Мы ищем Доминика Оле Нангона, – повторяю я. – В полиции нам сказали, что его направили сюда.

– Он недавно ушел, – сообщает мужчина. – Мы дали ему горячую еду, и здесь есть отделение медицинской помощи, но он не захотел остаться. Не захотел занимать комнату, поскольку кто-то другой может нуждаться в ней. – Мужчина пожимает плечами.

– То есть вы просто позволили ему уйти? – Я не могу поверить своим ушам!

– Мы не можем силой удерживать людей, если они не хотят оставаться, – указывает он. – Это временное пристанище для бездомных. Приют со свободным доступом.

Я понятия не имею, что это такое. Очевидно, он видит, что я в замешательстве, и объясняет:

– Сюда приходят только по своей воле.

Я с тоской поворачиваюсь к Майку и Нине. Доминик ушел. Мы с ним разминулись.

– Вы можете предположить, где он может быть?

– Я думаю, где-то неподалеку. За вокзалом есть целый город из картонных коробок. – Мужчина любезно смотрит на меня. – Прошло примерно полчаса, как он ушел. Вряд ли больше.

– Спасибо.

Секунду спустя Майк уже включает мотор. Температура падает, и мне невыносимо тяжела мысль о том, что Доминик проведет на улице еще одну ночь. Мы же совсем рядом с ним, а я так его люблю!

– Мы найдем его, – уверяет Нина. – Он не мог уйти далеко.

Майк едет очень медленно, и мы внимательно смотрим вокруг. На перекрестках много сомнительных личностей. Нам становится не по себе, Майк включает центральный замок, и мы обмениваемся тревожными взглядами.

– Я не могу вернуться без него.

– Мы и не вернемся, – обещает Нина. – Мы будем здесь столько, сколько потребуется, чтобы найти его, да, Майк?

– Конечно, – соглашается он.

Мы сворачиваем с главной дороги. Улицы здесь узкие, темные, зловещие. Я вжимаюсь в сиденье.

– Ни черта себе, – бормочет Майк. – Как он смог здесь выжить?

Мысль об этом невыносима. Я оглядываюсь назад и вижу, как по лицу Нины катятся слезы.

Мусора все больше и больше. Ветер гонит обрывки бумаги, и я съеживаюсь, когда вижу, как по водостоку носится крыса. Мы рядом с арками железнодорожного моста, и я понимаю, что имел в виду человек в приюте для бездомных, когда говорил о городе из картонных коробок. Они занимают все место под арками, и каждая дает приют одному, а то и нескольким людям, теснящимся внутри.

– Думаешь, здесь надо выйти?

Майк сомневается.

– Не думаю, что это безопасно.

– Придется попробовать. Он может оказаться в одном из переулков.

Майк покорно вздыхает.

– Ты права. Припаркуюсь здесь. – Он останавливается на единственном участке, где нет двойной желтой линии. – Остается надеяться, что, когда мы вернемся, колеса будут на месте.

– Чем нас больше, тем безопаснее, – храбрится Нина. – Если мы будем держаться вместе, все будет хорошо. – Однако на лице у нее виден испуг.

Как только Майк выходит из машины, из тени выходят две скудно одетые дамы. Обе курят, и глаза у них прищурены. На них обрезанные топы, джинсовые курточки, жутко короткие юбки и высокие сапоги. Ноги у них голые, а ночь очень-очень холодная. Когда вылезаем мы с Ниной, они начинают отступать.

– Леди, – кричу я. – Не могли бы вы помочь нам? Пожалуйста. – Они смотрят на меня с опаской, но я подхожу к ним прежде, чем они успевают удрать. – Я ищу кое-кого. Его зовут Доминик Оле Нангон. Его нельзя не заметить. – И как я не сообразила взять с собой фотографию Доминика! – Он воин масаи.

Выражение их тусклых глаз на мгновение меняется.

– А сколько дадите? – Та, что постарше, прислоняется к стене и напускает на себя безразличный вид. – Бесплатно мы ничего не скажем.

– Я его подруга, – объясняю я, открываю сумочку и смотрю, какие у меня есть деньги. – Он ушел из дома.

Она пожимает плечами.

– А может, он не хочет, чтобы кто-то знал, где он.

Пока я копаюсь, Нина вытаскивает из своей сумочки двадцатку и протягивает ее. Младшая бросает окурок и гасит его каблуком.

– Да, я его знаю, – говорит она. – Он какое-то время болтался здесь.

Мое сердце начинает биться быстрее.

– Вы знаете, где он теперь?

– Нет, – говорит она. – Не видела его сегодня. Мы только что пришли. Он часто спит вон там. – Большим пальцем она тычет через плечо в сторону арок.

Тьма под ними такая, будто там скрыта адская бездна.

– Спасибо, – говорю я. – Если увидите его, пожалуйста, передайте, что его ищет Дженни.

Обе одновременно пожимают плечами, и старшая сует двадцатку в карман.

Майк берет меня за руку, когда я направляюсь к арке, похожей на вход в туннель.

– Ты точно хочешь сделать это? Лучше я пойду один, а вы обе останетесь в машине.

– Нет, – отрезаю я. – Мне будет спокойнее, если мы пойдем все вместе.

– Я согласна, – говорит Нина и овладевает другой рукой Майка.

Держась за руки, мы углубляемся в сырой сводчатый проход. Совсем рядом раздается грохочущий кашель. Где-то лает собака. Кто-то поет в бутылку песню «Дэнни Бой». Почти никто не обращает на нас внимания. Лишь некоторые просят деньги, но, судя по голосам, не надеются на успех. Здесь очень грязно, и я даже рада, что темно – не видно, что у нас под ногами. Фонарик был бы полезен, но я не подумала, что его нужно было взять с собой.

Мы осторожно пробираемся среди мусора и зовем Доминика по имени.

– Я здесь, – кричит незнакомый голос. – Я – Доминик.

Но мне-то сразу ясно, что это не мой Доминик.

Еще кто-то кричит с другой стороны туннеля:

– Я – Доминик!

Но и это не он.

– Я – Доминик. – И хриплый смех.

– О, да заткнитесь же вы все, – кричит Нина, обращаясь ко всем сразу.

– Очень смешно, – ворчу я, тоже обращаясь ко всем сразу. Но потом думаю, что для тех, кто живет на улицах, драгоценна любая, даже самая малая возможность посмеяться, и этих людей нельзя упрекать в желании поразвлечься за наш счет. Однако это не помогает нам в поисках, и я должна сознаться, что очень не хочу рисковать, углубляясь в эти трущобы с грудами коробок и спрашивая, не видел ли кто-нибудь воина масаи, бродящего где-то поблизости.

– Все бесполезно, – жалуюсь я. – Здесь каждый – чертов «Доминик». Как же нам найти его? – И тут на меня снисходит озарение. – Ребята, – говорю я, – свистите мелодию звонка для мобильника из сериала «24 часа».

– Что? – Нина смотрит на меня так, будто я спятила.

– Поверьте мне. Это мой звук масаи. Если Доминик здесь, он сразу узнает его.

Моя подруга пожимает плечами.

– Ладно.

Майк кивает в знак согласия. Мы с ним провели вместе столько времени, следя за испытаниями и злоключениями непобедимого Джека Бауэра, что мой сосед может воспроизвести мелодию без подсказок с моей стороны.

Все мы свистим, продолжая идти и, как ни странно, я начинаю надеяться. Однако минуты проходят, а ответа все нет, и меня охватывает сокрушающее уныние. Я начинаю подозревать, что у нас нет никакого шанса найти здесь Доминика. Проклятый звук масаи! Он может сработать на широких, открытых всем ветрам равнинах Африки, но только не здесь, в мрачном картонном городе.

– Безнадежно, – говорю я своим спутникам.

– Давайте пройдем до того конца, – говорит Майк, указывая на заднюю часть сводчатого прохода, где под уличным фонарем виднеется огромная груда коробок. Он берет меня под локоть и ведет туда.

И вдруг мое сердце подпрыгивает при виде чего-то ярко-красного. Я хватаю друзей за локти.

– Майк! Нина!

Они поворачиваются и смотрят туда же, куда и я. На их лицах вспыхивают улыбки, и мы все как один бросаемся вперед, к коробкам.

Конечно же, там Доминик в kanga, и палка лежит рядом с ним. Как и в телевизоре, он усталый и грязный. У него свежие ссадины. Он выглядит потрепанным, но в остальном, кажется, все не так уж плохо. Лежит он, пригнув голову к груди, и его бьет крупная дрожь. Мы стоим прямо над ним, но он не замечает нас.