Барбара Картленд - Поверженные барьеры

Он мог быть нетерпимым, упрямым, но он был настоящим джентльменом, и Скай гордилась им. Она увидела облегчение на его лице, когда она начала говорить. Она знала, что именно по этой причине он приехал к ней, что этого он больше всего боялся.

Скай встала и посмотрела ему прямо в лицо.

— Дедушка, — сказала она, — я должна кое-что тебе рассказать. Я никогда не собиралась говорить тебе об этом и не знаю, почему я это обсуждаю с тобой, но я ничего не могу поделать. Это была моя идея — жить с Гектором под одной крышей, чтобы ты согласился на наш брак. Он не хотел делать этого и уступил мне только при одном условии.

— Что же это за условие?

— Мы должны жить вместе как друзья, и между нами ничего не может быть, пока мы не поженимся.

Сказав это, Скай отвернулась и подошла к окну. Она стояла там несколько минут. Дедушка знал, что она плачет.

— Подойди ко мне, дитя, — ворчливо сказал он.

Она не послушалась, и он снова повторил:

— Иди сюда, Скай, ты мне нужна.

Она повернулась к нему, — слезы струились по ее лицу — и сделала несколько шагов. Внезапно она оказалась на коленях возле него, он обнимал ее, а она горько плакала на его плече.

— Теперь все пропало, — с несчастным видом сказала она. — Я не хотела тебе ничего говорить, но я так несчастна, мне трудно так жить. Я хочу выйти замуж, дедушка. Я хочу выйти замуж за Гектора и хочу, чтобы у нас был собственный дом.

Он обнимал ее одной рукой за плечи, а другой гладил волосы. Немного погодя она стала спокойнее и только часто всхлипывала. Затем все еще дрожащим голосом Скай сказала:

— Я поступила глупо, не так ли?

Старик посмотрел на нее с нежностью в глазах.

— Милая, мне хотелось бы чашку чая, да и ты, наверно, выпьешь со мной.

Скай попыталась засмеяться.

— Здесь или на кухне? — спросила она. — Может быть, ты подождешь, пока я принесу тебе чай сюда?

— Будем пить на кухне, — ответил лорд Брора.

Он пошел за ней в крошечную кухню, сидел за столом и смотрел, как она делает бутерброды, пока закипает чайник.

— Ты бледна, — вдруг сказал он.

Скай кивнула.

— Мне недостает воздуха Гленхолма.

Дед что-то пробормотал и изменил тему.

— Сегодня приехал Норман после медового месяца. Ты видела его жену?

— Я встретила ее на вокзале, когда Норман уезжал к тебе. Она очень красивая.

— Актриса, — сказал лорд Брора, как будто в этом слове было полное определение личности Карлотты.

— Не очень известная актриса, и я не думаю, что она собирается вернуться на сцену.

— Норман — глупец, что женился снова в таком возрасте, — сказал лорд Брора. — Но должен сказать, он кажется счастливым.

— Она не любит его, — сказала Скай.

— Тогда зачем она вышла за него?

— Возможно из-за денег, — сказала Скай. — Бедный Норман, надеюсь, он будет счастлив на этот раз.

Лорд Брора проницательно посмотрел на внучку, оставив ее слова без комментария. Ему было хорошо известно, что первая женитьба Нормана на его дочери Эвелин не была счастливой. Он редко обсуждал этот вопрос, хотя и не избегал его.

После чая Скай положила тарелки и чашки в мойку, чтобы вымыть их потом.

— Долго ли ты пробудешь в Лондоне, дедушка? — спросила она.

— Это зависит от тебя, — ответил он.

— От меня!

— Я подумал, что тебе захочется вернуться со мной, на время, конечно.

Скай колебалась. Она устала от споров. Она чувствовали, что не сможет пойти через все это опять и все же не хотела отталкивать его своим отказом. Она вздохнула.

Ее дед вынул большие золотые часы и посмотрел на них.

— Когда молодой Макклеод приходит домой? — спросил он.

— Он должен быть с минуты на минуту, — ответила Скай. — Обычно он приходит около пяти часов.

Она ожидала, что дедушка встанет. Вместо этого он убрал часы.

— Я повидаю его, когда он придет, — сказал он.

— Ты собираешься повидаться с ним? — как эхо повторила Скай.

— Я поговорю с ним.

Скай ждала молча, наполовину в страхе, наполовину в надежде.

— Я послушаю, что он скажет, — добавил старик.

Скай воскликнула:

— О дедушка! Ты действительно переменился. Неужели у нас есть надежда, что ты дашь согласие?

— Я ничего не обещаю. Я только хочу поговорить с этим молодым человеком, вот и все.

Скай обхватила его за шею.

— Ты — мой дорогой, — сказала она. — О дедушка, я никогда не верила, что ты можешь быть таким добрым.

— Не старайся уговаривать меня, — приказал он. — Я сам приму решение, и никто не сможет заставить меня изменить его.

Она снова обняла его.

— Я так счастлива! Я знаю, ты полюбишь Гектора, когда увидишь его.

Карлотта сонно зевала, потягиваясь и глядя, как горничная отодвигает занавес, чтобы впустить утренние лучи солнца.

— Который час, Элси? — спросила она.

— Девять часов, миледи, — ответила Элси. — Я подумала, что после путешествия вы захотите поспать подольше.

— Я все еще чувствую усталость, — пожаловалась Карлотта.

Приведя в порядок комнату, Элси подошла к столу, куда она поставила поднос с завтраком в фарфоровой и серебряной посуде. Карлотта села в постели, положив себе за спину две подушки.

— Я проголодалась, — сказала она, — и пожалуй, с удовольствием позавтракаю.

— Очень хорошо, миледи, — ответила Элси. — И в доме есть еще кое-кто голодный. Кухарка говорит, что он завтракал с большим аппетитом.

— Кто это? — спросила Карлотта.

— Маленький мальчик, миледи. Кухарка говорит, что никогда не видела, чтобы ребенок так много и с таким удовольствием ел. Они побывали в доме у лавочника и взяли у него одежду. Ребенок выглядит теперь совсем по-другому. Вы с трудом узнаете его. Он действительно оказался очень красивым, когда его прилично одели.

— Я повидаю его, когда встану, — сказала Карлотта.

— Он очень нравится сэру Норману, — продолжала Элси, надевая чехол на кресло. — Утром он первым делом пошел к нему в комнату, а сейчас они вышли и играют на лужайке. Приятно смотреть на него. Мы все так думаем.

— Достаточно, Элси, — оборвала ее рассказ Карлотта. — Я позвоню, когда ты понадобишься.

— Слушаюсь, — обиженным тоном сказала Элси, покидая комнату с видом оскорбленного достоинства.

Горничная ушла, и Карлотта даже не вспомнила о завтраке. Она пристально смотрела в одну точку, нахмурив брови, и была далека от того, что окружало ее. Затем она сбросила одеяло, встала с постели и в одной тонкой шелковой ночной сорочке подошла к окну. Тихонько выглянув за занавеску, она увидела ребенка в красном шерстяном пуловере, разъезжающего на велосипеде по лужайке. Норман поддерживал его на сиденье и поворачивал руль.

— Ну не смешно ли? — громко сказала она, но не вернулась в постель.

Она стояла и смотрела.

Билли неуверенно сидел на велосипеде, и Норману понадобилась вся его ловкость, чтобы управлять, поворачивая руль, одной рукой, а другой поддерживать мальчика. Через некоторое время Билли слез с велосипеда, и они стояли, смеясь, а солнце освещало их лица. «Норман выглядит молодым и красивым», — сказала себе Карлотта.

Вдруг ревность захлестнула ее. Ревность к ребенку, который занял все мысли ее мужа и сумел стереть с его лица выражение непреклонности и суровости, столь привычное для нее за последние недели.

Было что-то такое в саду, заполненном цветами, в ярких лужайках, в каменных террасах, да и в самом доме с его атмосферой уюта и мира, что Карлотта больше, чем когда-либо, затосковала по надежности и нежности. Она хотела этого, когда выходила замуж за Нормана, но оттолкнула его своими истерическими словами, сказанными необдуманно и безжалостно.

Она уже понимала, что ее приезд в Пэддокс не так уж важен. Она была здесь только гостьей, которая случайно вошла в жизнь Нормана и, по всей вероятности, скоро оставит его. По дороге из Канн она думала о разводе, но что-то остановило ее, когда она уже собралась сказать: «Мы совершили ошибку. Как нам выбраться из этой ситуации?»

«Я его ненавижу», — говорила себе Карлотта, но злость исчезла из ее голоса, так же, как и из ее чувств. Она не хотела больше причинять ему боль, не хотела больше ранить его, как она сделала это вчера. Она чувствовала себя усталой и подавленной.

Карлотта вернулась в постель, но на этот раз она закрыла уши, чтобы не слышать слабый звук голосов, проникавших в открытое окно — низкий, глубокий голос мужа и звонкий, возбужденный щебет ребенка.

До вчерашнего вечера Карлотта не имела представления о том, Что Норман любит детей, что он понимает их. Она знала, что он любит Скай, но она встретила ее уже взрослой и забыла, что Норман женился на Эвелин, когда девочка была еще школьницей. Их разговор никогда не обращался к детям, Карлотта очень мало думала о них.

Туманно, в далеком будущем она представляла, что и у нее будет ребенок, но думала об этом, как о новой машине, о новой вещи, что появится в хозяйстве.

Наблюдая за Норманом и Билли, она увидела совершенно другую сторону характера мужа. Он был нежен, мягок с ребенком, старательно отвечал на его вопросы, чтобы тот не почувствовал себя одиноким и не испугался большого дома, совершено не похожего на дом, к которому он привык.

Билли вел себя мужественно. Он ко всему относился серьезно, с большим интересом. С Карлоттой он был немного застенчив, не так разговорчив, как с Норманом.

— Это моя жена, Билли, — объяснил Норман, знакомя их.

— Она миссис Мелтон? — спросил Билли, обращаясь к Норману.

— Правильно, но мы обычно называем ее леди Мелтон. Ей это нравится, — добавил он с лукавой улыбкой.

— Леди Мелтон, — повторил Билли. — Это красиво, и она тоже красивая.

— Очень красивая, — быстро сказал Норман.

Карлотта, не желая того, покраснела.

Норман отослал мальчика в сад и рассказал ей о трагедии и обстоятельствах, предшествовавших появлению Билли в Пэддоксе.

— Утром доктор Мэтьюс заберет его в приют, — сказал он. — Мне стало жаль бедного мальчика, разом лишившегося отца и матери, и я решил привезти его сюда.

— Но разве обязательно отправлять его в приют, у него, вероятно, есть какие-нибудь родственники, — сказала Карлотта.

— Доктор наведет справки, — ответил Норман, — но я верю, что детям хорошо в приюте. Это прекрасный дом и там всегда порядок.

— Вероятно, в наши дни в таких домах неплохо, — безразлично сказала Карлотта.

— Он, конечно, будет тосковать по родному дому, — добавил Норман. — Это, должно быть, похоже на то, как постоянно находиться в школе и даже не ждать каникул.

Он говорил задумчиво. Карлотта внимательно посмотрела на него. Его размышления о таких вещах совершенно не соответствовали ее представлениям о характере Нормана.

— А ты мог бы его усыновить? — спросила она.

— Мог бы, — ответил он.

Ничего больше не сказав, он снова пошел в сад к ребенку.

Билли лег спать до обеда, и поэтому их первый совместный обед в Пэддоксе прошел в молчании. Стол красного дерева в большой столовой был уставлен серебряными кубками и вазами с цветами. Дворецкий и два лакея прислуживали им. Норман в обстановке своего дома внушал Карлотте страх. Во главе семейного стола он выглядел гораздо более величественным, не похожим на того человека, который был так внимателен к ней в ресторанах или в затененных нишах ночных клубов. Она смотрела на него оценивающим взглядом. Ему очень шел двубортный пиджак и седина в волосах, зачесанных назад с высокого умного лба.

После обеда она хотела побеседовать с ним, но он объявил, что в библиотеке его ожидает управляющий имением.

— Надеюсь, ты найдешь, чем заняться, — сказал он. — В гостиной есть приемник. Позвони, чтобы кто-нибудь включил его для тебя. Это сложно, пока не привыкнешь.

— Спасибо, — поблагодарила Карлотта.

«Веселый вечер», — думала она, пройдя в большую, пустую гостиную. Она посмотрела на себя в зеркало, висевшее над камином: малиновое вечернее платье оттеняло белизну ее кожи. Она знала, что красива, но красота абсолютно не действовала на ее мужа. «Неужели любовь может так быстро умереть?» — спрашивала она себя.

Это казалось невероятным, но с той ночи в Париже, чтобы она ни делала, чтобы ни говорила, она не могла заставить Нормана склониться перед ней или показать, что она хоть в малейшей степени привлекательна для него.

Она подошла к окну и стояла, глядя на летние сумерки. Было очень тихо, даже птицы уснули. Еле заметное на темнеющем небе, появилось очертание молодого месяца. Она стремительно отвернулась от окна, как будто безмятежность природы переполнила чашу ее терпения, неумело повозилась с приемником, и он начал работать. Она поворачивала регулятор пока звуки джаза не заполнили всю комнату.