Генриетта нахмурилась. «Очевидно, дело в том, что повесы ловкие обманщики, иначе как же они добивались таких успехов?» — размышляла она. Значит, хорошо, что он не воспользовался ее беспомощностью? Она не могла прийти к определенному мнению. Но точно знала одно — ему очень хочется избавиться от нее. Генриетта с трудом сдерживала обиду.

Наверное, ему тоже интересно узнать, как она попала в его имение. Осторожно трогая болезненную шишку на голове, подумала, что ей самой неплохо бы прояснить этот вопрос. Вчера вечером. Вчера вечером. Что произошло вчера вечером?

Сбежала эта проклятая собака леди Ипсвич. Генриетта осталась без ужина, пока искала ее. Неудивительно, что она так проголодалась. Она нахмурилась, зажмурила глаза и, не обращая внимания на головную боль, попыталась вспомнить, что делала вчера. Вышла через боковую дверь. Оказалась в огороде. Обошла одну сторону дома. Затем…

Этот вор-взломщик! «О боже, вор-взломщик!» В голове все прояснилось, точно с поверхности воды сошла рябь и обнажила четкое отражение. «Боже мой. Леди Ипсвич, наверное, волнуется, не зная, что со мной случилось».

Генриетта осторожно выбралась из роскошной кровати и посмотрела на часы, стоявшие на каминной полке. С трудом рассмотрела циферблат. Девятый час. Она раздвинула занавески и заморгала, когда солнечные лучи больно ударили ей в глаза. Уже утро. Она провела здесь всю ночь. Ее спаситель, наверное, встал очень рано. Обретя способность думать, Генриетта поняла, что граф вряд ли вообще ложился спать.

Не иначе, распутничал! Однако круги под его глазами свидетельствовали не только о физической усталости. Рейф Сент-Олбен был похож на человека, которому не спится. «Неудивительно, что он раздражен», — снисходительно подумала Генриетта. Встреча с незнакомой женщиной, потерявшей сознание, выведет из равновесия кого угодно, особенно если вышеупомянутая незнакомка похожа на… на… на кого же она была похожа?

На витиевато инкрустированном комоде перед окном стояло зеркало. Генриетта осторожно посмотрела на себя. Она была бледнее обычного, полоса грязи запеклась на щеке, на голове красовалась шишка величиной с яйцо. В целом же она выглядела почти так же, как всегда. Рот нисколько не напоминал розовый бутон. В бровях ни намека на изгиб. В чересчур кудрявых волосах царил полный беспорядок. Карие глаза.

Такой она себя увидела в зеркале. Более того, во власти вышеупомянутой миссис Питерс оказалось ее коричневое платье.

Генриетта тяжело вздохнула. Папа постоянно напоминал о том, что многие люди выглядят значительно хуже, но от этого легче не становилось. Не то чтобы она была недовольна, но иногда ей в голову невольно закрадывалась мысль о том, что судьба могла проявить к ней большую щедрость. Правда, она не представляла, в чем эта щедрость должна выражаться.

— Тебя стукнули по голове, бросили на произвол судьбы, но на помощь пришел потрясающе красивый граф и спас тебя. Чем не настоящее приключение? — обратилась она к своему отражению в зеркале. — Даже если он не очень приветлив, повеса с вспыльчивым нравом и сомнительной репутацией.

Когда часы на каминной полке пробили четверть, она вздрогнула. Не стоит брать грех на душу, заставлять графа ждать, пока она выйдет к завтраку. С этой мыслью она торопливо вылила воду из кувшина, стоящего на тумбочке, в китайскую чашу, расписанную красивыми цветами, и принялась смывать с лица следы грязи.


Она причесала и заколола волосы, завернулась в элегантный хозяйский халат из темно-зеленой парчи, украшенный золотистыми застежками из тесьмы. И хотя завернула манжеты, крепко затянув пояс, халат закутал ее всю и шлейфом тянулся позади нее. Ее тревожила мысль о том, что материал, прилегавший к ее коже, касался и его обнаженного тела. Она пыталась не думать об этом, что удавалось с трудом.

Спотыкаясь, Генриетта почти вовремя вошла в небольшую столовую. Она нервничала. Увидев, что стол накрыт на двоих, она заволновалась еще больше. Никогда раньше она не завтракала наедине с мужчиной, не считая, конечно, дорогого папочку, но это не в счет. Было очень неловко, в то же время она мучительно думала о своем теле, скрытом лишь нижним бельем и огромными складками халата.

Похоже, граф сначала не заметил ее, меланхолично уставившись в пространство. Его одолевали мрачные думы. Сейчас он был особенно привлекателен, побрившись и переодевшись. На нем были чистая рубашка и новый галстук, светло-желтые панталоны в обтяжку и начищенные сапоги, темно-синий утренний фрак ладно облегал фигуру. В этом туалете он больше всего напоминал графа с грозным видом. К тому же он смотрелся еще красивее. Пульс Генриетты участился, она выдавила робкую улыбку, присев не в самом элегантном реверансе.

— Милорд, должна извиниться за свою небрежность. Я еще не отблагодарила вас должным образом за свое спасение. Я очень обязана вам.

Ее голос отвлек Рейфа от мыслей о прошлом, в которое он углубился. Будь проклят этот титул и потребность в наследнике! Кого, кроме его бабушки, действительно волновало то, что титул унаследует какой-нибудь безвестный третий кузен во втором колене? Если бы только она знала, чего это ему стоило, то скоро перестала бы напоминать об этом. Граф взглянул на Генриетту, все еще робко улыбавшуюся ему. Протянув руку, поддержал ее.

— Надеюсь, мисс Маркхэм, вам уже лучше. В моем халате вы очень привлекательны. Он вам идет.

— Со мной все в порядке, — ответила Генриетта, обрадовавшись тому, что граф поддержал ее, когда она выпрямлялась после реверанса. У нее закружилась голова. — Что же касается халата, вы очень любезно соврали, я-то знаю, что выгляжу ужасно.

— Ужасно привлекательно, я бы сказал. Вы должны мне верить, ведь я в некотором роде считаюсь знатоком в подобных вопросах.

Затравленный взгляд сменился улыбкой, едва коснувшейся уголков его губ.

— Похоже, я наконец-то вспомнила, что случилось со мной, — заметила Генриетта.

— Да? — Рейф встряхнул головой, отгоняя призраков, которые наседали на него. — С этим можно подождать. Для начала вам надо поесть.

— Я действительно голодна… осталась без ужина из-за одной собаки.

Рейф громко рассмеялся второй раз за утро. На этот раз его смех не казался таким злым.

— Что ж, с радостью сообщаю, здесь нет собак, из-за которых вы можете лишиться завтрака, — заметил он.

В халате Генриетта Маркхэм смотрелась привлекательно. Он раскрылся у шеи, обнажив слишком большой участок груди кремового цвета, которую она должна скрывать в корсете. Но в целом у девушки был такой вид, будто она только что свалилась с его кровати. Что в некотором роде соответствовало действительности. Рейф поймал себя на том, что пялится на нее, и отвел взгляд, расстроившись от нахлынувшего неожиданного чувства, отдаленно напоминающего возбуждение. Правда, он обладал счастливой способностью как возбуждать, так и подавлять желание.

Рейф помог ей сесть, сам устроился напротив, решительно глядя к себе в тарелку. Он накормит Генриетту, выяснит, откуда она, и тотчас отправит назад. Затем ляжет спать, после чего вернется в город. Встречу с бабушкой невозможно откладывать бесконечно. При этой мысли он впал в мрачное, сродни серому и тяжелому ноябрьскому небу, настроение.

Он не будет думать о ней. Нет необходимости. Во всяком случае пока, и можно переключить внимание на приятную Генриетту Маркхэм, сидящую напротив, облачившись в его халат. Вот сейчас она расскажет, что с ней произошло. Рейф налил ей кофе и положил в тарелку большую порцию яичницы с беконом, бутерброд, себе же налил кружку пива, дополнив порцией бефстроганов.

— Ешьте, а то упадете в обморок от голода.

— Выглядит аппетитно, — отметила Генриетта, радостно глядя на полную тарелку.

— Это всего лишь завтрак.

— Никогда не ела такого хорошего завтрака, — весело призналась она, одновременно приказав себе: «Много не болтай!» Она вообще не относилась к числу тех, кто долго и нудно говорит, но этим утром почему-то стала именно такой. Очевидно, подводили нервы. Но она и нервам не позволяла влиять на свое поведение. Хотя этим утром душевное равновесие ей явно изменило. Виной всему этот мужчина — смущал, говоря насмешливо о том, что хороший завтрак остынет, если она не перестанет занудствовать и не приступит к нему. Виноваты обстоятельства. И этот халат.

Генриетта взяла вилку. Интересно, он дразнится или считает ее совсем глупой? Справедливости ради стоит отметить, что сегодня она не на высоте, ведет себя как идиотка. Граф очень прозрачно дал это понять, и она почувствовала себя таковой. Отведав кусочек вкусной яичницы, она тайком смотрела на него из-под ресниц. В ярком утреннем свете, проникавшем через окно, черные круги у него под глазами проступили отчетливей. Напряженное лицо. Граф был взвинчен. Казалось, он даже улыбается ради приличия. Явно не в самом благодушном расположении.

Она не понимала причину, у него ведь всего гораздо больше, чем у других. Генриетте очень хотелось спросить его об этом, однако, еще раз взглянув в его лицо, она так и не решилась. Пришла к выводу, что граф Рейф Сент-Олбен совершенно непроницаем. Хотя и понятия не имела, о чем он думает. Она, что было ей несвойственно, промолчала. Съела еще кусочек и отрезала немного бекона.

Еле заметная дрожь от охватившего волнения смешалась со страхом, отчего шея покрылась гусиной кожей. Да, граф не страшен, а страшно привлекателен. Генриетта была зачарована и напугана, как кролик, которому протягивают особенно вкусное угощение, хотя он и знает, что это приманка. Она задумалась, а так ли уж репутация Рейфа Сент-Олбена заслуженна. Правда, если он решит что-либо предпринять, ей будет трудно воспротивиться этому.

Генриетта снова вздрогнула и мысленно приказала себе не поддаваться столь глупым мыслям. Граф не станет строить планы относительно нее! Даже если и имеет некие виды. Зная породу мужчин, к которой тот принадлежал, она отлично понимала, что без труда устоит перед ним. Хотя он пока ничего не предпринимал и вряд ли предпримет.

И нет смысла попусту тратить время на подобные мысли. Гораздо важнее подумать о событиях прошлого вечера, коль скоро она их вспомнила. Но сейчас — поесть! Иначе ее одолеет обморок, чего Генриетта, гордившаяся своим прагматизмом, не могла допустить. Она решительнее принялась за завтрак.

Глава 2

Когда оба покончили с завтраком, Рейф встал.

— Возьмите кофе. Сядем у камина, там уютнее. И вы сможете рассказать мне, что с вами стряслось.

Неловко расправляя множество шелковых складок кресла с подголовником, Генриетта повиновалась. Рейф Сент-Олбен уселся напротив, грациозно пристроил ноги в сапогах, перекинув одну через другую. Она заметила, как играют мышцы под плотно прилегавшим материалом вязаных панталон. Предательская ткань не пошла бы более крупному мужчине. Или более худому. Словом, тому, кто сложен не так хорошо.

— Я гувернантка, — начала Генриетта, думая о том, что так скорее отвлечет расстроенные мысли от мускулистых ног, — детей леди Ипсвич, чьи земли соседствуют с вашими.

— Это так, но мы не общаемся.

— Почему?

— Это не относится к делу.

Любой испугался бы его тона, но у Генриетты проснулось любопытство, и она забыла обо всем.

— Но вы ведь соседи. И должны… не потому ли это, что она вдова? Наверное, вы общались, когда ее муж был жив?

— Лорд Ипсвич почти ровесник моего отца, — резко ответил Рейф.

— Тогда он, вероятно, был намного старше своей жены. Я не знала. Я всего лишь предположила…

— Ну да, и это у вас вошло в привычку, — насмешливо заметил Рейф.

Генриетта с надеждой взглянула на него. Его смутил ее взгляд широко открытых глаз. Генриетта решительно сжала губы. Рейф глубоко вздохнул — не привык к столь настойчивому допросу.

— Можно сказать, его светлость ушел из жизни при несколько сомнительных обстоятельствах, и я решил прервать знакомство с его вдовой.

— Правда?

— Правда, — ответил Рейф, жалея о том, что вообще заговорил на эту тему. Это наивное существо явно не в курсе захватывающего прошлого своей хозяйки, а у него не было намерений углубляться в подробности. — Как вы оказались на службе у Хелен Ипсвич? — спросил он, отвлекая ее от прежней темы.

— В журнале «Леди» появилось объявление. Как раз в то время я искала работу, и мама сказала, что это семейство вполне респектабельно. Я предложила свои услуги.

— Срок вашей прежней работы истек?

— О нет. Это мой первый опыт в должности гувернантки, и, надеюсь, не последний, — ответила Генриетта, доверчиво улыбаясь. — Видите ли, я собираюсь стать учительницей и хочу приобрести практический опыт, прежде чем откроется школа. — Ее улыбка угасла. — Хотя, судя по тому, что пишет мама, это случится не очень скоро.