Оливия Гейтс - Повод для знакомства

Все сходилось. Зная свою мать, Лили понимала, что это – чистая правда. Не успела она побороть сжавший горло спазм и произнести хоть слово, как отец наклонился и взял ее руки в свои.

– Я не прошу тебя простить меня за то, что я не боролся за тебя еще упорнее. Я лишь надеюсь, что ты дашь мне шанс присутствовать в твоей жизни сейчас. Как и твой жених, я считаю, что ты заслуживаешь только лучшего, и надеюсь, что ты окажешь мне честь сделать все, что в моих силах, чтобы обеспечить тебя этим.

И Лили вдруг поймала себя на том, что крепко сжимает обретенного отца в объятиях. Пообещав отцу впустить его в свою жизнь, Лили повернулась к Антонио. Он потянул ее к себе.

– Ми аморе, твои слезы убивают меня, даже если они – от счастья.

Смеясь сквозь слезы, она бросилась ему на шею.

– Придется потерпеть. Не каждый день ко мне возвращается отец.

Прильнув к ее дрожащим губам, Антонио пробормотал на ухо Лили:

– Он может звать меня Антонио.

Вскрикнув от восторга, она подозвала отца ближе, обняв его другой рукой.

– Можешь звать его Антонио.

Осознавая значение этой фразы, отец возликовал вместе с ними. Настойчиво дав понять, что они во всем могут на него рассчитывать, отец повел их обратно.

Войдя в танцевальный зал с приобнявшим ее защитным жестом Антонио, Лили испугалась количества представителей утонченной знати, которые выстроились в очередь, чтобы представиться. При виде Антонио все без исключения проникались благоговейным трепетом.

Вечер слился в бесконечную череду общения. Лили отчетливо зафиксировала лишь одно – закипавшее раздражение Антонио. А потом его беспокойство вдруг перешло в мрачное состояние.

Пытаясь понять, в чем дело, Лили стала уделять особое внимание представлявшимся людям, но не нашла в них ничего особенного. И тут отец утянул ее в сторону.

Знакомясь с двумя троюродными кузенами отца, Лили не теряла из вида Антонио, который стоял в толпе гостей с мрачным видом. А потом один из кузенов сказал нечто, заставившее Лили переключить внимание на него.

– Ты войдешь в анналы семьи как наша спасительница, Лили. Наши семейные фирмы тесно переплетены, и больше года назад неудачные решения на фондовой бирже привели к эффекту домино. Доктор Балдуччи, через свое подразделение корпорации «Черный замок», предложил выручить нас из тупиковой ситуации – которая к тому моменту, к несчастью, усугубилась – при условии приобретения наших главных семейных активов.

Другой кузен отца кивнул.

– Нам двоим поручили передать решение семьи отклонить его предложение. Дурацкие семейные правила предписывают сохранять эти активы в семье любой ценой. Не могу выразить словами, с каким облегчением вздохнули все мы теперь, когда наконец-то можно принять его предложение, ведь он скоро станет членом нашей семьи.

– Если его предложение еще в силе, – добавил другой кузен.

Первый кузен подмигнул ей.

– А даже если нет, мы не сомневаемся, что ты, дорогая Лили, убедишь его вернуться к этому плану.

Отец воскликнул, что никогда не слышал об этом, а Лили снова отыскала взглядом Антонио. Мысли лихорадочно метались у нее в голове.

Он никогда не упоминал об этом предложении. Может, был не в курсе, а этим делом занимались его биржевые агенты? Нет, об этом не могло быть и речи, Антонио контролировал все сам. Так почему не сказал об отмененной сделке с ее семьей? Неужели просто вылетело из головы? Но он никогда ничего не забывал. А вдруг он решил, что помолвка поможет сдвинуть дело с мертвой точки?

Стоп. Лили опять сомневалась в его любви. Интерес к ней не мог объясняться этой сделкой, явно не представлявшей для Антонио значительной ценности.

Отмахнувшись от абсурдных мыслей, Лили завершила общение с кузенами отца, со смехом пообещав им замолвить словечко жениху.

Вернувшись к Антонио, явно витавшему мыслями где-то далеко, она заметила, что он периодически бросал взгляд в определенную часть зала. Туда, где стояли все те же родственники, насторожившие его в самом начале.

К тому моменту, как Антонио предложил ей уйти, Лили, порядком уставшая от напряжения этого вечера, с готовностью согласилась.

Беспокойство владело ею до того момента, как они вошли в гостиничные апартаменты. Там Антонио бросил ее на постель и овладел ею с большим яростным желанием, чем когда-либо прежде. Вот так, плоть к плоти, он и растопил сковавшую ее тревогу.

На следующей неделе ее родственники наперебой приглашали их в гости.

Антонио предоставил Лили свободу принимать все приглашения, хотя это и означало облететь всю страну. Братство взяло на себя организацию свадьбы, и у них было предостаточно времени для визитов.

Эти поездки настораживали Лили. Антонио общался со всеми ради нее, и Лили была благодарна за это, ведь некоторые родные ей особенно понравились. Но вскоре она заметила, что Антонио сосредоточил внимание на одной женщине. Одной из тех, кто заинтересовал его во время приема. Она присутствовала на всех семейных сборищах.

София Аккарди.

Софии, четвероюродной кузине ее отца, было под шестьдесят, но выглядела она великолепно, лет на сорок пять. София источала харизму и неординарность и, казалось, с большим интересом отнеслась к Антонио. Ее дети – особенно ее дочери – присутствовали на большинстве мероприятий и слетались к нему, как бабочки – на огонь.

А потом София пригласила их в свой дом, хотя тот находился в процессе масштабной реконструкции. Когда Лили пообещала приехать позже, когда работы закончатся, София стала настаивать на визите. А закончил споры Антонио, приняв приглашение. Это показалось Лили странным.

Теперь, по дороге к дому Софии, Лили чутко улавливала состояние Антонио, которое только усиливало ее подозрения. София пробуждала в нем какие-то чувства. Нечто вулканически-неудержимое. Неужели… влечение? Вожделение?

София, несмотря на возраст, была невероятной красавицей и обладательницей роскошных форм, чувственной женщиной, пожирательницей сердец, прошедшей через три брака и несметное число романов. Лили в своей неопытности решительно проигрывала этой женщине, которая по искушенности почти не уступала Антонио.

После ужина, когда Лили заболтали дочери Софии, Антонио, почти не обменявшийся с невестой ни словом за весь вечер, вышел из гостиной. И Лили захлестнуло волнение.

Она не могла дождаться момента, когда они уедут. Ей хотелось прояснить, что же все-таки происходит.

Извинившись за прерванную беседу, Лили осознала, что из гостиной испарился не только Антонио. София тоже исчезла.

Чувствуя, как пол уходит у нее из-под ног, Лили отправилась искать их по всему огромному дому.

Находящиеся на реконструкции части дома были отделены заграждениями, и доступ оставался лишь в покои хозяев. В спальни. Туда, куда малознакомый гость вроде Антонио зайти просто не мог. Это было невероятно… его там точно не было…

И вдруг Лили услышала его голос. Полное эмоций рычание.

Оно сопровождалось хриплым, молящим стоном Софии.

Сердце чуть не вырвалось у Лили из груди, стоило ей войти в дверь, которую она поначалу не заметила. Приоткрытую в полумраке коридора, прегражденную строительной доской.

В комнате царила кромешная тьма, но стеклянные двустворчатые двери вели на террасу, откуда и доносились голоса Антонио и Софии.

А потом Лили увидела их.

В струившемся из сада свете, под навесом звездной ночи, Антонио стоял почти спиной к ней, и София неистово сжимала его в объятиях.

А потом медленно, словно не в силах больше сопротивляться, он обвил ее руками.

Лили застыла на месте. Антонио, с другой женщиной…

Все вокруг будто исчезло. Не осталось ни воздуха, ни биения сердца.

И тут София горько заплакала:

– Ты должен мне верить, Антонио! Я не хотела тебя бросать!

Мучительная боль ее слов пронзила грудь Лили.

У них… когда-то был роман? И Антонио все еще питал к ней страстные чувства? Любил ее? Но он уверял, что она, Лили, была его первой любовью.

Антонио оттолкнул Софию, застонав так надрывно, словно, оторвавшись от нее, испытал невыносимую боль.

Потрясенная, Лили осознала: она не хочет связывать Антонио узами чести. Если он не любит и не желает ее так же всецело, как она – его, пусть получит ту, кто ему по душе. Немедленно.

Но не успела Лили заставить одеревеневшие ноги сделать хоть шаг, как София разразилась рыданиями. Ее слова лишили Лили последних сил, и она рухнула на колени.

– Я обнимала тебя только один раз, после кесарева сечения, еще в сонном после наркоза состоянии. Ты был самым прекрасным мальчиком на свете!

Так София была… его матерью.

– Когда я пришла в себя, моя семья отняла тебя. Я угрожала убить себя, если они тебя не вернут, но мне сказали, что слишком поздно, что тебя уже забрал усыновитель, чье имя держали в тайне. Я совсем обезумела. Я пыталась покончить с собой. – Она протянула ему руки, показывая шрамы. – После того как меня спасли, я осознала, какую глупость совершила, ведь, оставаясь в живых, могла разыскать тебя. Но мне не удалось ничего о тебе разузнать, и я впала в глубокую депрессию. Спустя три года я встретила своего первого мужа, и он пообещал мне найти тебя. Но его расследование лишь вскрыло ложь моих родителей и дяди – на самом деле они отдали тебя в сиротский приют. Когда Марк выяснил, в какой именно, мы тайком отправились в приют. Но тебя там уже не было, и нам не удалось напасть на твой след. Я сводила себя с ума, представляя, в какие ужасные руки ты попал.

Антонио, не скрывая злобы, фыркнул:

– Ты даже представить себе не можешь, в какие руки я попал! Работорговцев, выглядевших как добрые самаритяне!

Рыдание вырвалось из груди Софии, словно разрывая ее изнутри. Она протянула руки к Антонио.

– Не стоит, – отшатнулся он с таким видом, будто ее прикосновение обжигало его. – Я не нуждаюсь в твоих жалости и угрызениях совести. Как видишь, я неплохо справился.

Она снова попыталась подойти к нему, но руки безвольно упали, словно признавая поражение.

– Ты прав. Я даже представить не могу, через что ты прошел, как ты покорил эти страшные обстоятельства, а потом и весь мир. Я могу лишь рассказать тебе, как я жила с этой травмой, как рисовала самые ужасные картины твоей участи, – ее душили рыдания, голос срывался. – Но я почему-то всегда чувствовала, что ты справляешься, что ты жив и силен. Однажды я увидела в журнале твою фотографию и почувствовала, что знаю тебя. А когда столкнулась с тобой лицом к лицу, тут же уловила незримую связь между нами. Твои сводные братья и сестры тоже почувствовали это, хотя и не понимали, почему их так потянуло к тебе. Я думала, что схожу с ума, но сегодня вдруг поняла, кто ты, и догадалась, что ты знаешь, кем я тебе прихожусь. Я чувствовала: ты не хочешь, чтобы я поднимала эту тему. Но должна была сказать тебе, что узнала тебя, что эта потеря оставила зияющую рану в моей душе, которую не смогло залечить ничто, даже рождение других детей и усыновление двоих мальчиков, напоминавших мне о тебе. Мои отец и дядя давным-давно умерли, моя мать – в преклонном возрасте, но все эти сорок лет я каждый день проклинаю их за то, что они сделали со мной и с тобой.

На сей раз, когда она потянулась к Антонио, он позволил ей вцепиться в его руки. София подняла на него молящий взгляд.

– Знаю, я никогда не смогу стереть то, что с тобой сделали. Я ничего не могу… – Она снова зарыдала. – Кроме как надеяться, что ты позволишь мне узнать тебя, и, возможно, однажды я хоть в какой-то мере заглажу вину перед тобой.

Лили колотила дрожь. Пылкое признание Софии потрясло ее гораздо больше рассказа отца. Мысль о том, что некоторые из Аккарди – приходившиеся ему родней в той же степени, что и ей, – обошлись с ним так, была невыносима.

И тут он мрачно произнес:

– Узнав, как обошлась со мной твоя семья, я решил, что это произошло с твоего согласия. Я задумал покарать тебя и твою семью, правила которой предписывают избавляться от нежеланных детей. Я хотел купить ваши семейные активы, прельстить вас всех перспективой слияния компаний и обещанием спасти от банкротства. Это дало бы мне контроль над самыми вашими жизнями, и я бы постепенно расправился с вами, с каждым из вас – тем способом, которого тот и заслуживает. Но, даже находясь в отчаянном положении, Аккарди отказались от моего «спасения» – по иронии судьбы, из-за того, что я не был членом их семьи.

Шок был настолько велик, что Лили показалось, будто ее голова вот-вот взорвется. Она всегда чувствовала, что Антонио сблизился с ней неспроста.

Ему требовалось войти в семью. Ее семью. Поэтому-то он и добивался ее расположения, а потом сделал предложение.

Теперь все обрело смысл. Он никогда не любил ее. Даже не хотел. Он желал лишь отомстить. А она была средством возмездия.

От осознания этого сердце застыло у нее в груди.

– Но теперь, после того, как ты мне все рассказала…