Оливия Гейтс - Повод для знакомства

– Нет, я это не забыла.

– Значит, вы оставили ее нарочно.

– Логично, ведь третьего не дано, не так ли?

Уголок его губы вздернулся, усиливая производимый им сногсшибательный эффект.

– Прошу прощения за излишние комментарии. Наверное, не стоит спрашивать о причине, по которой вы покинули совещание с таким раздражением?

Лили вздохнула, пытаясь отыскать в себе цивилизованного, покладистого человека, которым обычно и была, но… не смогла.

– Судя по тому, что я прочитала о вас, а заодно и по наглядному подтверждению ваших достижений, вы обладаете недюжинным интеллектом. Так что вы без труда поймете, по какой причине я так поступила.

– Точно. Ваши мотивы предельно ясны. Вы словами подчеркнули свое физическое неприятие. Я лишь надеялся, что это была оплошность.

– И теперь, когда вы знаете, что это не оплошность, можно на этом закончить…

Он двинулся вперед, отрезая ей пути к отступлению.

– Это не все. Я искал вас не только для того, чтобы передать вам папку. – Балдуччи прибег к своей хваленой паузе, притупляя клокотавшую в Лили ярость. – Мне хотелось бы продолжить наш разговор.

Она подняла на него ошарашенный взгляд и осуждающе бросила:

– Вы ведь сказали, что не хотите никого задерживать.

Он кивнул, и его шелковистые волосы взметнулись.

– Я ведь пояснил, что имел в виду тех, кто работает с девяти до пяти. Вы же – единственная, кто превратил работу в свой дом.

Она всматривалась в его завораживающие глаза, и он смотрел на нее в ответ с тем же напряженным вниманием.

Откуда он это узнал?

Как? Лили еще не доводилось сталкиваться с человеком такого уровня интеллекта и сноровки. Конечно, перед покупкой лаборатории он изучил весь штат. Раньше Лили считала, что порознь они ровным счетом ничего для Балдуччи не значат, но сейчас ей пришлось пересмотреть свое мнение. Он не достиг бы такого успеха, будучи недоступным лидером, оставляющим детали подчиненным. Он наверняка принимал активное участие во всех делах. Ничто и никто не оставались для него незначительными или недостойными внимания.

Наверняка он обладал доскональной информацией о каждом сотруднике и прекрасно все помнил. При мысли о том, что он изучал ее жизнь, Лили стало не по себе. Даже при том, что ничего особенного в этой жизни не было.

– У вас нет ничего, что звало бы вас домой? – тихо спросил он.

– И никогда не было, – откровенно бросила она. И еще больше встревожилась, заметив промельк вдумчивости в его пристальном взгляде. Этот Балдуччи с его гипнотической силой выворачивал ее наизнанку!

И Лили захлестнула волна воспоминаний… О том, как ее в одиночку растила мать, которая постоянно переезжала с ней с места на место, делая медицинскую карьеру, и Лили никогда нигде не задерживалась, лишенная возможности завести настоящих друзей. Только когда Лили сама поступила на медицинский факультет, ее мать наконец-то осела в Лос-Анджелесе, а вскоре стала жертвой рано развившейся болезни Альцгеймера. Лили вернулась к матери, а потом была вынуждена на четыре года поместить ее в хоспис, где та и прожила вплоть до своей смерти год назад. Спасением от одиночества в пустом доме матери стала работа. Три последних года лаборатория и была для Лили настоящим домом. Прибежищем. Пока не появился он…

– Ну вот, вы опять!

– Что я опять?

Он шире расплылся в улыбке, и земля ушла у Лили из-под ног.

– Используете меня в качестве мишени для стрельбы отравленными ядом взглядами.

Лили пожала плечами.

– Их просто окунули в сильнодействующие транквилизаторы. Или зарядили пятьюдесятью тысячами вольт.

И тут он откинул голову и засмеялся. Этот смех… он переворачивал все внутри, вызывая неконтролируемый всплеск гормонов. Что ж, она наконец-то обнаружила, что у нее есть все эти гормоны. И Лили вдруг распалилась, представив его точеное тело, взмокшее от…

Она никак не могла отмахнуться от этих чувственных фантазий. Ее язык покалывало от доселе неведомого желания притянуть этого красавца к себе, провести рукой по его скуле, ощутить его мужественность…

«Остановись, ради бога! – одернула она себя. – Прекрати это немедленно!»

Увы, защиты против столь явной харизмы и чувственной силы у нее не было. А она-то думала, что такие мужчины существуют только в сказках…

Балдуччи вновь ослепил ее улыбкой.

– Выходит, ваша цель – не убить меня, а просто вывести из строя.

Лили занервничала, но нашла в себе силы парировать:

– Да, временно, просто чтобы убрать вас с моего пути. Я хочу, чтобы вы исчезли из моего мира, а не из мира вообще.

– Как великодушно с вашей стороны!

Лили вздохнула.

– Когда это не касается моей лаборатории – теперь вашей, вынуждена признать: вы – действительно значительная сила.

Он вскинул брови.

– Неожиданно, учитывая то, что вы наговорили обо мне на собрании.

– Я – ходячий сюрприз. А сегодня – в том числе для себя самой. Я не собиралась говорить ничего из того, что озвучила там.

– Значит, вы так не думаете?

– Я сказала, что не хотела говорить это.

– Получается, вы на самом деле так думаете.

– А что еще это может означать? – с вызовом бросила она. – Вы неверно информированы, если считаете, что я буду извиняться или отказываться от своих слов.

– Вы сделали и то и другое, когда соизволили признать мою ценность для этого мира.

– И даже при этом мне хотелось бы обладать силой, которая заставила бы вас исчезнуть.

Он покачал головой и еще шире улыбнулся, окончательно добивая Лили.

– И что же вам кажется таким смешным теперь? – мрачно пробормотала она.

– Не смешным – восхитительным. Вы – определенно не первый человек, желающий устранить меня, но вы – первая, кто говорит мне это в лицо.

– Эй, следите-ка за своей терминологией! А то вдруг с вами что-нибудь случится, и я стану главной подозреваемой! Я лишь желаю избавиться от препятствия в вашем лице. Вернуться завтра на работу и услышать, что вы оставили нас в покое.

– И если бы вам подвернулся случай претворить это в жизнь?

– Я бы не колебалась.

Он снова тихо засмеялся.

– Похоже, при рождении вас обделили осмотрительностью. Вы со всеми такая прямолинейная?

Заметив настороженность в его взгляде, Лили пожала плечом.

– Мне казалось, что ни с кем, но перед вашим приходом Брайан заметил, что меня видно насквозь. Когда вы начали этот свой гипнотический сеанс, и коллеги поддались диктуемому вами коллективному бессознательному, все остатки такта, который я так в себе развивала, испарились.

– Вам это в себе не нравится, – это было утверждение, не вопрос. – И все-таки вы должны смело говорить о своем недовольстве мной. Оно, похоже, выходит за пределы возражений по поводу изменений в рабочем процессе, которые я предлагаю.

Она чуть не расхохоталась.

– Предлагаете? Вы собираетесь диктовать. И вы считаете, что у меня нет повода для недовольства?

– У меня не возникло впечатления, что кто-либо еще разделяет ваше негативное мнение.

На сей раз она действительно расхохоталась.

– Ну конечно, у вас не возникло такого впечатления! Вас наверняка удивил даже один голос против. – Кровь снова вскипела в ее жилах. – Вы прекрасно знаете, какой эффект производите на людей.

– Я заметил лишь разжигающий ненависть эффект, который произвел на вас.

– Верно, ведь я – из разряда этаких сумасшедших ученых.

– А разве вам всем не полагается быть такими?

– Именно так я и думала, – вздохнула она. – Но коллеги не смогли побороть желание получить безграничные блага.

– А вы – смогли.

– Да.

Синева его глаз стала еще ярче.

– Почему вы так упорствуете? Почему вас не прельщает обещание предоставить вам все, о чем вы могли только мечтать?

– Я сказала вам почему, и вы уже поняли, что я ненавижу излишества. Вы же с наслаждением сокрушили мои аргументы и проигнорировали мои слова.

– Я решил не ввязываться с вами в спор прилюдно и предпочел объясниться наедине.

– Право, не стоит. Мне больше нечего сказать.

– Значит, вы возражаете только против необходимости отказа от собственного проекта?

– Я возражаю против того, что меня вынуждают это сделать.

– Полученные вами результаты никуда не денутся, если вы отложите исследование на некоторое время.

– Не вижу никакой причины для этого, ведь я уже на пути прогресса.

– Причин много, научных и финансовых. Кроме того, работая над моими проектами, вы получите консультационную помощь, и ваша собственная работа в итоге только выиграет.

– Если вы думаете, что мне нужна консультационная помощь, вам не следует пытаться привлекать меня к своим проектам.

– Я имел в виду дополнительную экспертизу. Я не заплатил бы все эти деньги, если бы не считал вас лучшими.

Она лишь отмахнулась.

– Вы ничего за меня не платили. Те сто миллионов…

– Двести миллионов. Половина этой суммы финансирует первую фазу всех проектов, которые я запланировал для вас.

Лили с трудом закрыла разинувшийся рот.

– А куда пойдет другая сотня миллионов, а? Но, сколько бы вы ни заплатили, вы приобрели наши услуги и подчинение, видимо, до конца наших дней. Я выбиваюсь из команды, и вы всегда можете от меня избавиться.

– Я не намерен избавляться от вас.

– Ладно, я сама собираюсь свалить отсюда.

Он сощурился.

– Вы собираетесь уйти?

– Всерьез об этом размышляю.

Его лицо приобрело бесстрастное выражение, и все же Лили уловила первый проблеск того, что он скрывал под изысканной внешностью гения хирургии и обходительного бизнесмена. Что-то таилось под его безмятежной наружностью. Что-то безжалостное, смертоносное.

Какая глупая мысль! Кем бы ни казался этот человек, он не забирал жизни, а спасал их.

– Эти серьезные размышления явно не имеют отношения к вашему решению. И я не назвал бы размышлениями вашу спонтанную реакцию, – парировал Балдуччи.

Твердо настроенная уйти, Лили с достоинством произнесла:

– Называйте это как хотите. Я увольняюсь, доктор Балдуччи. Не сомневаюсь, потеря меня станет лишь ничтожной помехой, ведь все остальные с упоением желают выполнять ваши приказы.

– Вы не можете уволиться, доктор Аккарди.

– Потому что, отвалив кругленькую сумму, вы считаете, что купили и меня? Секундочку… – Она сняла с плеча сумку, отыскала внутри бумажник, вытащила оттуда все деньги и протянула ему банкноты.

– Это что еще такое?

– Не знаю, какова была цена человека, – заклокотала от негодования Лили, – но убеждена, что я не обошлась вам дороже этой суммы.

Скользнув взглядом по банкнотам, он поднял на нее глаза, полные насмешки.

– Уверяю вас, вы стоили мне гораздо дороже.

Она упорно протягивала ему деньги.

– Сообщите мне точно, в какую сумму я вам обошлась, и я заплачу за свою свободу в рассрочку. Считайте это первым платежом.

Осознав, что она не шутит, Балдуччи пронзил ее злобным взглядом, наверняка не раз ставившим на колени его врагов. Но Лили держалась из последних сил.

За миг до того, как она отвела глаза, Балдуччи вдруг посмотрел на деньги. Выдернув из пачки три стодолларовые банкноты, он кинул на нее полный злорадства взор.

– Ну а теперь вы действительно не можете уйти.

Она изумленно открыла рот в ответ на его злобную усмешку.

– Что?

– Вы только что заплатили мне за долю в вашем заведении. Теперь вы обязаны остаться и управлять им со мной. Или за меня.

Не успела растерявшаяся Лили прийти в себя, Балдуччи повернулся и зашагал прочь.

И тут же, откуда ни возьмись, к нему беззвучно подкатил блестящий черный лимузин.

Уже садясь внутрь, Балдуччи обернулся к Лили и насмешливо помахал ей:

– До завтра, партнер!

Всю дорогу домой, к своему особняку на Холмби-Хиллз, Антонио невольно улыбался. В который раз с тех пор, как он распрощался с вытаращившейся на него Лилианой Аккарди, он задавался вопросом, что же произошло с тех пор, как она расчихвостила его в переговорной.

Он представлял себе это совсем иначе. Ведь поначалу все пошло по плану.

В рекордные сроки оформив приобретение лаборатории, он перешел к покорению новых подчиненных. Ему это удалось, причем гораздо легче, чем он ожидал, и все благодаря годами отточенному умению сподвигать людей на исполнение приказов.

Он начал отрабатывать навыки воздействия в детстве, когда оказался в когтях Организации, которая забрала его и сотни других детей, чтобы превратить их в беспощадных наемных убийц. Даже внутри его братства, каким бы непоколебимым оно ни было, он наслаждался исключительностью власти. Фантом – теперь Нумар – был лидером, которому все подчинялись, но именно к Антонио обращались, когда требовалось разумное, взвешенное мнение. А когда он стал их медицинским экспертом, они доверяли ему – ни много ни мало – свои жизни.