– Я – не в Венеции, сокровище мое. Я нахожусь в Нью-Йорке. И звоню тебе сообщить, что все живущие в США Аккарди горят желанием познакомиться с тобой. Они устраивают прием в твою честь в нашем главном родовом поместье в Штатах.

Она чуть не сболтнула, что отказывается. И вовсе не потому, что заведомо считала это мероприятие неприятным. Пока все Аккарди, с которыми знакомил ее отец, были доброжелательными и приветливыми. Или ее мать возвела напраслину на эту семью, или Аккарди пошли навстречу пылкому желанию отца ввести ее в их великосветский круг избранных. И все же Лили встревожила мысль о том, чтобы встретиться сразу со всеми родными.

– Этот уик-энд тебе подходит?

– Нет, – ответила Лили резче, чем собиралась. – Мне… нужно работать.

– В выходные?

Во взгляде Антонио отразилось удовлетворение.

– Нашу лабораторию поглотили, и новый надсмотрщик перевернул все вверх тормашками. Из-за его проделок я отстаю от графика, и даже не представляю, когда все наверстаю.

Улыбнувшись, Антонио подозвал официанта, несущего шампанское в наполненном льдом старинном серебряном ведерке.

Лили постаралась свернуть разговор. Одного сбивающего с толку мужчины зараз было более чем достаточно.

– Пожалуйста, сообщи им, что я занята в этот уик-энд. Мы обсудим все позже, когда я разберусь со своими делами, ладно?

– Конечно, сокровище мое. Звони в любое время, когда тебе удобно. Не волнуйся о разнице во времени или других неудобствах. Буди меня, прерывай совещания – все, что угодно. Поговорить с тобой гораздо важнее. Я должен восполнить недостаток общения с тобой, накопившийся за долгие годы.

Произнеся что-то невнятное из-за глыбы, вдруг вставшей в горле, Лили закончила разговор.

Антонио налил шампанское в хрустальный фужер и вручил ей.

– Ваш отец?

Лили состроила гримасу.

– Риторические вопросы подпадают под мой запрет излишеств. Мой отец говорил так громко, что до вас явно доносилось каждое его слово. И вы слышали, что я называла его отцом.

Он, несомненно, был в курсе ее личной жизни. Тот факт, что она выросла без отца, наверняка значился в ее личном деле.

Перехватив его настойчивый взгляд, Лили вздохнула.

– Да. Мой отец. Он долго отсутствовал в моей жизни, а с недавних пор стал слишком активно присутствовать. Со временем его пыл остынет. Но пока я – дочь, с которой он воссоединился, уже взрослая, без детских истерик и подростковых тревог.

Странное выражение сковало лицо Антонио.

– Это еще одно доказательство того, что мы с вами – совсем не две разные особи.

– Что? Вы о том, что у меня тоже оказался отец-итальянец?

– И о том, что вы росли без отца.

– Вы… – в горле снова встал ком. Нелепо, но, хотя себя Лили никогда не считала несчастной, при мысли о выросшем без отца Антонио ей стало… больно.

Вдаваться в подробности он явно не собирался. Любопытство подтачивало Лили изнутри, но она не хотела расстраиваться из-за него.

Чтобы унять боль, Лили залпом проглотила бархатистое шампанское.

– Это вряд ли объединяет нас с вами в один вид.

Антонио отсалютовал ей бокалом.

– По крайней мере, это уже шаг вперед. – Сделав глоток, он поставил бокал на стол. – Нас связывает намного большее. Мы оба – медики…

– Которые идут диаметрально противоположными путями, используют различные подходы и достигают несопоставимых результатов.

– Мы оба упорные… – непоколебимо продолжил он.

– Ага, именно поэтому я сижу здесь, за ланчем с вами в этом сверхсекретном прибежище миллиардеров, а не глядя ситкомы, как и хотела.

– И именно поэтому вы заставили меня подчиниться всем вашим требованиям, не реализовав ни одну из моих целей взамен.

Она скривила губы.

– Так я вам и поверила!

– Так и есть. Этот раунд – целиком и полностью за вами. – Не сводя с нее сверкающих глаз, он подозвал официанта. – Но не думайте, что будете побеждать постоянно.

Как только официант принял заказ и ушел, Антонио подался вперед, и от его помрачневшего взгляда Лили стало не по себе.

– Меня смущает только одно.

Она сделала еще один глоток, увлажняя пересохшее горло.

– Вы смущаетесь, как простые смертные?

Его глаза посерьезнели.

– Нет, вообще-то не смущаюсь. Но вы действуете на меня беспрецедентным образом. Вы сбиваете меня с толку. Я никак не могу понять, как вы разыскали бросившего вас отца. Я уже понял, что вы прекрасно обходитесь без чего-либо или кого-либо. Не говоря уже о том, насколько вы злопамятны.

– Послушать вас, так я – законченная социопатка.

– Я описываю и себя тоже. У нас обнаруживается все больше общего.

– Того, чего во мне – всего капля, а в вас – океан. – Она переждала, пока официанты поставят перед ними суп и уйдут. – Но вы, как обычно, правы. У меня не было намерения разыскивать его. Я жила своей жизнью без него, и у меня не возникало желания это менять. Потребовались месяцы его настойчивости после смерти моей матери, пока я наконец-то согласилась с ним встретиться.

Странное выражение снова появилось на его лице, еще мрачнее прежнего.

Вдруг проголодавшись, Лили нашла утешение в супе и сменила тему разговора.

Остальную часть ланча, лакомясь потрясающими блюдами, они больше не поднимали ни одного личного вопроса.

После ланча Антонио настоял на том, чтобы отвезти Лили в другое место выпить кофе. Там с ним тоже обращались, как с богом, да и столик снова держали исключительно для них.

Лили не удержалась от комментария.

– Вы освободили ресторан в вашем клубе для избранных и здесь тоже, только для нас, не так ли? – Он в ответ лишь кивнул. – Почему? Вы против того, чтобы есть в обществе других людей?

– Насколько я помню, я весьма успешно поел в вашем обществе. – Он откинулся на спинке стула. – Я хотел, чтобы вы расслабились, и при этом вам ничего не мешало.

– Я славлюсь умением спокойно находиться рядом с другими людьми. – Она покачала головой и взяла чашку самого изысканного фарфора, наполненную капучино. – Но вы гораздо сильнее меня. Не только в очевидном.

– Что вы имеете в виду?

– Вы спокойно сносите чрезмерную роскошь и подхалимство. Я бы не смогла, даже изредка. В сущности, это одна из причин, по которой я так не хочу углубляться в жизнь отца. Подобно вам, он живет в изысканном мире, к которому я принадлежать не могу.


Антонио пристально смотрел на Лилиану и ощущал, как ситуация все дальше выходит из-под его контроля.

Он организовал этот ланч, чтобы дать Лили почувствовать, каково это – быть с человеком его масштаба. Несмотря на то что его деньги и власть не возымели на Лили никакого эффекта, когда на чаше весов оказалось ее исследование, Антонио считал, что все изменится, когда она прочувствует эти преимущества во время личного общения.

Но чем больше он погружал Лили в эти блага, тем больше они отталкивали ее. Сначала она лишь намекала на это, а теперь заявила прямо. Все эти роскошь и лесть угнетали, а не прельщали ее.

Сделав еще один глоток капучино, она пожала плечами.

– Конечно, каждому – свое, но я не понимаю, зачем вы используете свою власть подобным образом.

Антонио стиснул зубы, переживая еще одно доселе неизвестное ему ощущение. Досаду.

– Может быть, я пытался произвести на вас впечатление.

Лили фыркнула, поспешив поставить чашку на стол, чтобы не выплеснуть ее содержимое.

– Вы думали, это способно произвести на меня впечатление? Да вы хоть сколько-нибудь меня знаете? – Она выпрямилась и пронзила его взглядом серьезных глаз. – Знаете, что действительно произвело бы на меня впечатление? Если бы вы в один миг лишились всех финансовых активов, и это нисколько не затронуло бы вашу ценность – потому что вы обладаете этим мозгом, наполненным вашими знаниями и опытом, и этими руками, регулярно творящими чудеса. И вы воссоздали бы все, что потеряли, только в большей и лучшей степени. А все потому, что изначально добились этого благодаря своим способностям, а не удаче. Так что эти помпезность и суета меня не впечатляют. Если уж на то пошло, они лишь умаляют вашу истинную ценность. Вы сам по себе, ваши таланты и способности, без этих блестящих оберток – вот что бесценно.

Что-то переполнило грудь Антонио, лишив возможности дышать. Никто, кроме его братьев, никогда не обращался с ним искренне, без притворства. Но их прямота не шла ни в какое сравнение с откровенностью Лилианы. Ее безжалостная прямота одновременно устыдила его за жалкое позерство и удостоила самой верной оценки в жизни.

Лесть окружала Антонио везде, но никто и никогда не говорил ему о том, что его подлинная ценность не измеряется деньгами или достижениями. Именно это он твердил себе с тех пор, как спасся от Организации. Что его способности принесут ему успех, позволят добиться богатства и власти, помогут восстановить все, если он когда-либо это потеряет. Но только Лилиана верила в него точно так же.

И она сказала это, по-прежнему считая его противником. Она была настолько справедлива, что воздавала должное даже врагу.

Лили поднесла чашку к губам.

– Надеюсь, у вас никогда не возникнет потребности щеголять своим богатством и демонстрировать свою ценность миру. Вы – последний человек на земле, который должен это делать.

Антонио наконец-то выдохнул.

– Я приму это к сведению.

Выходит, ему не только не удалось произвести на Лилиану впечатление, она еще и стала давать ему советы.

Вдобавок он совершенно потерял счет времени. Прошло уже шесть часов, тогда как он собирался потомить Лили всего пару часов – чтобы в следующий раз она сама стремилась к общению.

Но Антонио не мог завершить самый восхитительный день, который у него когда-либо был, самую будоражащую дуэль, которую он когда-либо вел. Теперь он желал всю Лилиану. Прямо сейчас, без отлагательств.

Она отодвинула от себя чашку и спросила:

– Правда, время пролетело очень быстро?

– Не совсем.

– Да бросьте, вы говорили о ланче, а сейчас уже время ужина!

– Тогда давайте поужинаем. Там, где вы сама выберете.

– Думаете, я в состоянии съесть хоть что-нибудь еще? Я едва могу дышать. Поужинайте, если хотите. А я прогуляюсь до дома. – Она постучала себя по слегка округлившемуся животу. – Мне явно не помешает долгая энергичная прогулка.

– Тогда мы прогуляемся вместе. А потом я отвезу вас домой.

В ответ на ее возражения Антонио отмахнулся:

– Уж не думаете ли вы, что я позволю вам возвращаться домой одной?

– Почему бы и нет? Я делала это с детства.

– В моем обществе вы этого делать не будете. – Не дав Лилиане сказать ни слова, он поднялся и протянул ей ладонь.

Проворчав, что он – наглый шовинист, она все-таки подала ему руку. Антонио с трудом удержался от желания рывком притянуть Лилиану к себе, прижать ее к своему истомившемуся от страсти телу и прильнуть к ее губам.

Когда они вышли на вечернюю улицу, теплый влажный океанский бриз отбросил ее локоны ему на лицо. Антонио застонал, снова уловив дуновение ее аромата, и его эрекция из болезненной стала прямо-таки мучительной.

Антонио чуть не набросился на нее здесь же, но Лилиана смахнула локоны с его лица. Ненароком коснувшись руки Антонио. Отдернув руку так, словно ее ударило током, Лилиана вытащила из сумочки заколку и собрала непокорные волосы в пучок.

Она двинулась дальше, и Антонио с трудом, на негнущихся ногах, последовал ее примеру.

Во время двухчасовой прогулки они спорили, соглашались, препирались и комфортно молчали. Много раз Антонио удавалось развеселить Лилиану до слез. То, что благодаря ему она настолько расслабилась, Антонио счел наивысшим достижением в своей жизни.

А затем, к его огорчению, Лилиана сказала, что ее не привыкшие к каблукам ноги заболели. Антонио позвонил Паоло, чтобы тот пригнал его машину, и, пока они ждали, Лилиана сняла босоножки. Антонио тут же подхватил ее на руки. И, сколько бы она ни верещала, чтобы он отпустил ее, настаивал, что не позволит ей стоять босиком на улице.

Оказавшись за рулем, чувствуя, как распаляется, Антонио неустанно думал, как же продлить эту поездку – и время, проведенное с Лилианой.

Он не хотел, чтобы этот вечер заканчивался.

А потом он почувствовал, что Лили смотрит на него. На светофоре он повернулся к ней и заметил в ее взгляде смущение с оттенком огорчения.

– Что случилось?

Она скривила губы.

– Только то, что вы от души постарались меня развлечь, а я взамен оказалась такой глупой грубиянкой!

– Вы просто говорите, что думаете, не фильтруя.

– Это и есть определение грубости. Сейчас я вдруг поняла, насколько вы были добры, а я – несносна. Поначалу я вела себя так нарочно, а потом не смогла остановиться, только и делала, что оскорбляла вас.

– Ничего подобного, вы были не такой. Вы даже высказали мне самый большой комплимент в жизни. Для всех я – это лишь успех, власть и деньги. Вы – единственная, кто решил, что именно я придаю ценность этим достижениям и богатству, – на этих словах ее глаза распахнулись, и Антонио с трудом заставил себя вернуться к дороге. – И даже если вы нагрубили, я это заслужил, ведь вы считаете, что я силой вытащил вас из дома.