Даниэла Стил - Повороты судьбы

– Графиня, думаю, вам следует с ней встретиться. Она может много рассказать о вашем муже, возможно, существуют вещи, о которых вам следует знать.

– Например?

Мари-Анж почувствовала нарастающую тревогу.

– Например, она считает, что Бошан сам устроил пожар, в котором погиб ее сын.

Детектив не стал говорить, что Луиза де Бошан уверена, что Бернар пытался убить и ее. Об этом она может рассказать и сама. Однако женщина произвела на детектива сильное впечатление.

– Какие ужасные вещи вы говорите! Может, эта несчастная просто не может смириться с тем, что ее сын погиб, и ищет человека, на которого можно было бы свалить вину?

Однако даже если это и так, то напрашивались другие вопросы. Почему Бернар скрывал, что его бывшая жена жива, что он с ней развелся, почему не говорил, что погибший мальчик не был его сыном? От обилия вопросов у Мари-Анж вдруг закружилась голова, она не знала, радоваться или сожалеть о том, что детектив разыскал Луизу де Бошан. Как ни странно, Мари-Анж испытала облегчение уже оттого, что эта женщина не оказалась любовницей ее мужа. Но Мари-Анж, конечно, тревожило, что та считает Бернара виновником гибели своего сына. Ее тревожило и то, что Бернар ей об этом рассказывал совсем по-другому.

После ухода детектива Мари-Анж вышла прогуляться в парк. Она еще не решила, хочет ли встречаться с бывшей женой Бернара. В последнее время на нее обрушилось столько новой информации, что разобраться во всем было нелегко. Мари-Анж не могла не думать и о том, как они с мужем будут расплачиваться по счетам. Она не хотел а нарушать условия доверительного управления наследством и добиваться доступа к остальной части – фонда, хотя Бернар и настаивал на этом. Мари-Анж это казалось слишком рискованным. Сохранение доверительного управления по крайней мере гарантировало, что не будут потрачены все ее деньги.

Пришло время кормить ребенка. Так ничего и не решив, Мари-Анж вернулась в дом. Когда сын, сытый и довольный, уснул в колыбельке, она в нерешительности остановилась перед телефоном. Листок с адресом и телефоном Луизы де Бошан она положила себе в карман, чтобы он не попался на глаза мужу. У нее мелькнула мысль позвонить сначала Билли и обсудить новости с ним, но, подумав, она тут же ее отбросила. Пока она не узнает правды сама, было бы несправедливо выставлять Бернара перед Билли в таком виде. Кто знает, возможно, он просто не хотел признаваться, что разведен с женой и что любил ее сына, как родного? И все же Мари-Анж решила, что лучше узнать правду, какой бы она ни была. Она достала из кармана листок с номером телефона Луизы де Бошан и дрожащей рукой сняла трубку.

После второго гудка ей вежливо ответил глубокий женский голос. Мари-Анж попросила мадам де Бошан.

– Это я, – спокойно ответила женщина.

Мари-Анж несколько мгновений колебалась. Оначувствовала себя как человек, который не решается посмотреть в зеркало из страха перед тем, что там увидит.

– Я Мари-Анж де Бошан, – еле слышно, почти шепотом проговорила она.

На том конце провода раздался негромкий звук, нечто вроде вздоха облегчения.

– А я все гадала, позвоните вы мне или нет. Честно говоря, я не очень на это надеялась, – призналась Луиза. – Не знаю, как бы я поступила на вашем месте, но рада, что вы позвонили. Мне кажется, есть вещи, о которых вы должны узнать.

Из разговора с частным детективом Луиза узнала, что Бернар не рассказал о ней своей новой жене. По мнению Луизы, уже одно это должно было насторожить Мари-Анж.

– Я не выхожу из дома, – тихо сказала она. – Может быть, вы сами приедете ко мне?

Мари-Анж вспомнила, что детектив упоминал о шрамах на лице. Луизе делали пластическую операцию, но ожоги были слишком глубокими, и хирургам не удалось полностью восстановить ее лицо. По словам того же детектива, ожоги она получила, пытаясь спасти сына.

– Я приеду к вам, – пообещала Мари-Анж.

От неприятного предчувствия у нее засосало под ложечкой. Она боялась того, что может ей рассказать эта женщина. Интуиция подсказывала Мари-Анж, что ее вера в мужа находится под угрозой, и ее раздирали противоречия. С одной стороны, она не желала ничего знать, хотела убежать от правды, скрыться, не встречаться с Луизой де Бошан. Но в.то же время Мари-Анж сознавала, что у нее нет выбора. Если она не разберется во всем до конца, у нее останутся вечные сомнения, а она обязана от них избавиться, хотя бы ради детей.

– Когда мне лучше приехать?

– Завтра вас устроит? – осторожно спросила Луиза.

Она не хотела доставлять какие-либо неудобства молодой жене Бернара, напротив, пыталась спасти ей жизнь. Из того, что ей рассказал частный детектив, она заключила, что Мари-Анж, а возможно, и ее детям угрожает опасность.

– Если вам неудобно завтра, можем встретиться послезавтра.

Мари-Анж вздохнула:

– Я могу приехать завтра и встретиться с вами во второй половине дня.

– В пять часов вам удобно?

– Да, нормально. Ничего, если я приеду с ребенком? Я кормлю Робера грудью, и мне придется взять его с собой в Париж. – Элоизу Мари-Анж собиралась оставить в Париже с няней.

– Я буду рада его увидеть, – любезно сказала Луиза.

Мари-Анж показалось, что ее голос дрогнул.

– Значит, договорились, встретимся в пять.

Мари-Анж не очень-то хотелось ехать на эту встречу, но она чувствовала, что должна увидеться с этой женщиной. Собираясь в путь, она лелеяла надежду, что, когда вернется, ее вера в Бернара будет восстановлена.

Тем временем в Париже Луиза с грустью смотрела на фотографию своего маленького сына. На снимке мальчик улыбался. Сколько событий произошло с тех пор, как была сделана фотография!

В этот раз дорога от Мармутона до Парижа показалась Мари-Анж бесконечной. Робер лежал в детском автомобильном кресле на заднем сиденье. Ей пришлось сделать остановку, чтобы покормить его. На улице дул пронизывающий холодный ветер. Когда она добралась до Парижа, было уже больше половины пятого. Движение на дорогах стало очень напряженным. Мари-Анж затормозила у нужного дома на авеню Фош за пять минут до назначенного времени. О бывшей жене Бернара она не знала ничего, только сейчас Мари-Анж запоздало удивилась тому, что у Бернара не хранилось ни одной фотографии ни ее, ни сына. Впрочем, возможно, женившись на Мари-Анж, Бернар просто предпочел забыть все, что было связано с его первым браком. Гораздо труднее объяснить другое: почему он говорил ей, что его первая жена погибла, когда она жива?

Стоя у двери и дожидаясь, когда ей откроют, она не знала, что ее ждет. Увидев через застекленную панель женщину, идущую к двери, Мари-Анж очень удивилась. Луиза де Бошан оказалась высокой элегантной дамой лет тридцати пяти с белокурыми волосами до плеч. Пока она шла к двери, волосы скрывали ее лицо, но когда она подошла ближе и открыла дверь, Мари-Анж увидела, что стало с лицом. Одна половина осталась тонкой, изящной, но другая сторона, казалось, расплавилась, участки пересаженной кожи чередовались со шрамами. Было видно, что попытки хирургов не удались. Из-за этого в ее облике аристократичность странным образом сочеталась с уязвимостью.

– Спасибо, что пришли, графиня, – сказала Луиза, поворачиваясь к ней здоровой щекой.

Она проводила Мари-Анж в гостиную, обставленную антикварной мебелью. Женщины сели на стулья времен Людовика XV. Робер мирно спал на руках у Мари-Анж. Глядя на малыша, Луиза улыбнулась, но Мари-Анж заметила в ее глазах боль и страдание.

– Я редко вижу маленьких детей, – просто сказала женщина. – Я вообще редко встречаюсь с людьми.

Она предложила Мари-Анж выпить, но та отказалась. Ей не терпелось поскорее услышать рассказ бывшей жены Бернара.

Луиза посмотрела в глаза Мари-Анж. Было видно, что она пытается собраться с силами.

– Я понимаю, вам сейчас должно быть нелегко, вы меня не знаете, и у вас нет причин мне верить, но я надеюсь, что ради себя самой и ради безопасности ваших детей вы меня хотя бы выслушаете и постараетесь быть осторожной.

Она помолчала и вздохнула, стараясь поворачиваться к Мари-Анж непострадавшей половиной лица. Мари-Анж смотрела на нее с тревогой. Луиза не была похожа на сумасшедшую и не производила впечатление человека ожесточившегося. Напротив, начиная свой рассказ, она казалась такой спокойной, что это даже пугало.

– Мы познакомились в Сен-Тропе, на званом обеде. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что Бернар прекрасно знал, кто я. Мой отец был довольно известен, ему принадлежали обширные земельные владения по всей Европе, кроме того, он добывал нефть на Ближнем Востоке. Бернару это было известно, он также знал, что недавно мой отец умер, завещав все свое состояние мне. Мать умерла, когда я была еще маленькой, других родственников у меня не было, я осталась одна. Я тогда была молода, хотя и старше, чем вы сейчас. Бернар, казалось, страстно влюбился в меня и стал за мной ухаживать. Он действовал очень быстро, напористо и вскружил мне голову. Он говорил, что мечтает только о том, чтобы я стала его женой и родила ему ребенка. У меня уже был ребенок от первого брака. Когда я познакомилась с Бернаром, Шарлю исполнилось два года. Бернар был с ним очень мил, и вскоре мальчик в нем души не чаял. Мне показалось, что Бернар станет хорошим мужем и заменит Шарлю отца. С первым мужем мы расстались очень плохо, он даже не навещал ребенка. Итак, моему сыну нужен был отец, а я влюбилась в Бернара. Он до такой степени вскружил мне голову, что я включила его в свое завещание. Мне тогда казалось, что это самое малое, что я могу сделать для него, да и умирать в обозримом будущем я не собиралась. Но я совершила страшную ошибку, рассказав ему об этом.

С ним мы большей частью жили в Дордони, в замке, который достался мне в наследство. Муж тратил огромное количество денег. Он бы меня разорил, но, к счастью, по завещанию отца поверенные частично контролировали мои средства. Под их давлением я в конце концов отказалась оплачивать умопомрачительные счета. Когда Бернар понял, что придется самому за себя платить, он страшно разозлился. Позже я узнала, что он задолжал несколько миллионов долларов. Чтобы не устраивать скандал, который коснулся бы нас обоих, я без шума оплатила его долги.

Она замолчала, окунувшись в неприятные воспоминания. Мари-Анж мысленно приготовилась услышать самое страшное.

– В то лето мы жили в Дордони вместе с Шарлем. Ему было четыре года. Он по-прежнему обожал Бернара, хотя я к тому времени немного поостыла, а его долги меня просто пугали.

В словах Луизы Мари-Анж слышалось нечто созвучное ее собственным мыслям, хорошо понимала она и чувства матери.

– Однажды ночью в замке начался очень сильный пожар. К тому времени, когда мы почувствовали запах дыма, половина дома уже была охвачена огнем. Я сразу бросилась к сыну. Он спал в своей комнате, экономки в ту ночь не было. Добежав до двери детской, я застала там Бернара... – Голос Луизы дрогнул. – Он запирал дверь в детскую снаружи. Я набросилась на него, стала с ним драться, попыталась открыть дверь. Бернар сжимал ключ в кулаке. Я ударила его, вырвала ключ и вбежала в детскую. Но когда я взяла Шарля на руки и попыталась выйти, то оказалось, что дверь не открывается: Бернар чем-то заблокировал ее снаружи. Я не смогла выбраться.

– О Боже... – прошептала Мари-Анж, инстинктивно крепче прижимая к себе Робера. По ее щекам потекли слезы, но она этого не замечала. – Как же вы спаслись?

– Приехали пожарные. Они натянули под окном сетку. Мне нужно было бросить сына, но я боялась. Я стояла у окна и прижимала его к себе. Не знаю, сколько прошло времени. – Воспоминания о пережитом захлестнули Луизу, она заплакала, но была полна желания рассказать Мари-Анж все, как бы это ни было мучительно. – Я медлила слишком долго. – Ее душили слезы. – Мой мальчик надышался дыма и умер у меня на руках. Я выпрыгнула из окна вместе с ним, его пытались оживить, но было поздно. Тут из дома выбежал Бернар, он был в истерике, кричал, что все это время пытался нас спасти, но это была ложь. Я рассказала полиции, как было на самом деле. Они, конечно, стали проверять, и, как и следовало ожидать, когда добрались до двери детской, она оказалась открытой. Уж не знаю, чем он нас забаррикадировал, но когда я выпрыгнула из окна, он освободил дверь, прежде чем выбежать из дома. Полицейским же сказал, что я не в силах смириться с гибелью сына и поэтому пытаюсь обвинить его. Во время допроса он очень правдоподобно рыдал, и ему поверили. Бернар заявил, что я не совсем нормальная, что у меня развилась патологическая привязанность к сыну. И ему опять поверили. У меня не было никаких доказательств в подтверждение моих слов, но если бы он нас убил, все, что мне досталось в наследство от отца, по завещанию перешло бы к нему. Он стал бы очень, очень богатым человеком. Позже пожарные установили, что пожар начался на чердаке: произошло замыкание, на одном из проводов оказалась повреждена изоляция. Я уверена, что это сделал Бернар, но доказать ничего не могу. Только одно я знаю точно: сначала он пытался запереть детскую на ключ, а потом забаррикадировал дверь, чтобы мы не могли выйти. Я знаю то, что видела своими глазами и что мой сын умер.