td>А чего он, в сущности, страшится?What did he think he couldn't face if it came?С чем, случись оно, не посмеет столкнуться лицом к лицу?He could be strong for other people, he didn't fear other people; but within himself, expecting that nameless something to come sliding into consciousness when he least expected it, he knew fear.Он ведь бывает сильным, когда надо постоять за других, и он никого не боится; но страшно другое, нечто безымянное, неведомое в нем самом, -вдруг оно проскользнет в сознание и застигнет его врасплох?While Meggie, born eighteen years after him, was growing beyond him.А вот Мэгги, которая моложе его на восемнадцать лет, его перерастает.Not that she was a saint, or indeed anything more than most.Нет, она не святая, она почти такая же, как все.Only that she never complained, that she had the gift-or was it the curse?-of acceptance.Только никогда не жалуется, это особый дар - а быть может, проклятие? - всеприемлющего терпения.No matter what had gone or what might come, she confronted it and accepted it, stored it away to fuel the furnace of her being.Какова бы ни была утрата, какой бы ни обрушился удар, она встречает их, принимает все, что есть, и хранит в себе, и тем питает пламя, горящее внутри.What had taught her that?Что научило ее этому?Could it be taught?И можно ли этому научиться?Or was his idea of her a figment of his own fantasies?Или он просто выдумал ее, приукрасил в своем воображении?Did it really matter?Да и не все ли равно?Which was more important: what she truly was, or what he thought she was?Что важнее - подлинная Мэгги или та, какой она ему кажется?"Oh, Meggie," he said helplessly.- Ох, Мэгги, - беспомощно пробормотал он.She turned her gaze to him and out of her pain gave him a smile of absolute, overflowing love, nothing in it held back, the taboos and inhibitions of womanhood not yet a part of her world.Она подняла на него глаза и из глубины страдания улыбнулась ему; была в этой улыбке безмерная, беззаветная, ничем не сдерживаемая любовь, еще не ведающая запретов, что вынуждают женщину скрывать свои чувства.
To be so loved shook him, consumed him, made him wish to the God Whose existence he sometimes doubted that he was anyone in the universe but Ralph de Bricassart.Эта безмерная любовь потрясала его, сжигала -почему, почему Бог, в чьем бытии он порой сомневался, не создал его другим, кем угодно, только не Ральфом де Брикассаром?!
Was this it, the unknown thing?Так, может быть, это оно и есть - то неведомое и опасное, что скрыто в нем самом?
Oh, God, why did he love her so?О господи, ну почему он так ее любит?
But as usual no one answered him; and Meggie sat still smiling at him.Но, как всегда, никто ему не ответил, а Мэгги все сидела и улыбалась ему.
At dawn Fee got up to make breakfast, Stuart helping her, then Mrs. Smith came back with Minnie and Cat, and the four women stood together by the stove talking in hushed monotones, bound in some league of grief neither Meggie nor the priest understood.На рассвете Фиа поднялась и начала готовить завтрак. Стюарт ей помогал, потом пришла миссис Смит, привела Минни и Кэт, и женщины, стоя вчетвером у плиты, толковали о чем-то ровными, приглушенными голосами, словно объединенные неким таинством скорби, которого не понять было ни Мэгги, ни священнику.
After the meal Meggie went to line the little wooden box the boys had made, planed smooth and varnished.После завтрака Мэгги пошла выстлать изнутри маленький деревянный ящик, мальчики сработали его на совесть, гладко выстругали и отполировали каждую дощечку.
Silently Fee had given her a white satin evening gown long since gone to the hue of ivory with age, and she fitted strips of it to the hard contours of the box interior.Фиа молча дала ей белое длинное шелковое платье, от старости шелк давно уже сделался желтоватым, как слоновая кость, и Мэгги отмерила полосы ткани точно по внутренним стенкам.
While Father Ralph put a toweling padding in it she ran the pieces of satin into shape on the sewing machine, then together they fixed the lining in place with thumbtacks.Потом прострочила их на машинке, получились чехлы, а отец Ральф наполнил их лоскутами, этой мягкой обивкой затянули внутренние стенки и укрепили ее кнопками.
And after that Fee dressed her baby in his best velvet suit, combed his hair and laid him in the soft nest which smelled of her, but not of Meggie, who had been his mother.Тогда Фиа обрядила своего малыша в парадный бархатный костюмчик, причесала его и уложила в это мягкое гнездышко, от которого пахло ею, а не Мэгги, не той, что была ему настоящей матерью.
Paddy closed down the lid, weeping; this was the first child he had lost.Пэдди закрыл гроб крышкой, он плакал - впервые он потерял ребенка.
For years the reception room at Drogheda had been in use as a chapel; an altar had been built at one end, and was draped in golden raiment Mary Carson had paid the nuns of St. Mary d'Urso a thousand pounds to embroider.Парадная зала в Дрохеде уже многие годы служила домашней церковью; в одном конце поставлен был алтарь монахини из монастыря Святой Марии расшили для него золотом покров, за что получили от Мэри Карсон тысячу фунтов.
Mrs. Smith had decked the room and the altar with winter flowers from Drogheda's gardens, wallflowers and early stocks and late roses, masses of them like pink and rusty paintings magically finding the dimension of scent.Миссис Смит убрала алтарь и всю залу зимними цветами из дрохедских садов - несчетными желтофиолями и поздними розами, - розовые и ржаво-оранжевые, они казались нарисованными и словно бы только по волшебству источали еще и аромат.
In a laceless white alb and a black chasuble free of any ornamentation, Father Ralph said the Requiem Mass.Отец Ральф, в белом стихаре без кружев поверх строгой черной сутаны, отслужил заупокойную мессу.
As with most of the great Outback stations, Drogheda buried its dead on its own land.Как почти во всех больших имениях этого далекого края, в Дрохеде покойников хоронили тут же, на своей земле.
The cemetery lay beyond the gardens by the willow-littered banks of the creek, bounded by a white-painted wrought-iron railing and green even in this dry time, for it was watered from the homestead tanks.Кладбище лежало за садами, на поросшем ивами речном берегу, его окружала кованая железная ограда, выкрашенная белой краской, и даже теперь, в засуху, здесь было зелено, потому что поливали водой из дрохедских цистерн.
Michael Carson and his baby son were entombed there in an imposing marble vault, a life-size angel on top of its pediment with sword drawn to guard their rest.Здесь, во внушительном мраморном склепе, похоронены были Майкл Карсон и младенец - его сын, и мраморный ангел в человеческий рост, с обнаженным мечом в руке, охранял их покой.
But perhaps a dozen less pretentious plots ringed the mausoleum, marked only by plain white wooden crosses and white croquet hoops to define their neat boundaries, some of them bare even of a name: a shearer with no known relatives who had died in a barracks brawl; two or three swaggies whose last earthly calling place had been Drogheda; some sexless and totally anonymous bones found in one of the paddocks; Michael Carson's Chinese cook, over whose remains stood a quaint scarlet umbrella, whose sad small bells seemed perpetually to chime out the name Hee Sing, Hee Sing, Hee Sing; a drover whose cross said only TANKSTAND CHARLIE HE WAS A GOOD BLOKE; and more besides, some of them women.Но эту пышную гробницу окружало могил десять или двенадцать куда более скромных, границы их обозначались ровными рядами проволочных белых полукружий наподобие крокетных ворот, да белели простые деревянные кресты, иные даже без имени: лежал тут безродный стригаль, убитый в драке; двое или трое бродяг, на чьем пути Дрохеда оказалась последним привалом; чьи-то безвестные, безымянные кости, найденные на одном из выгонов - неизвестно даже, мужчине они когда-то принадлежали или женщине; китаец - повар Майкла Карсона - над его прахом стоял причудливый ярко-красный зонтик, увешанный крохотными колокольчиками, которые словно бы грустно, нескончаемо вызванивали его имя: Хи Синг, Хи Синг, Хи Синг; какой-то гуртовщик - на его кресте только и было написано: "Чарли с Тэнкстенда, хороший был парень"; и еще несколько покойников, в том числе и женщины.
But such simplicity was not for Hal, the owner's nephew; they stowed his homemade box on a shelf inside the vault and closed elaborate bronze doors upon it.Но Хэла, племянника владелицы Дрохеды, не подобало хоронить так скромно, самодельный гробик поместили в склепе в подобие саркофага, и бронзовые двери искусной работы затворились за ним.
After a while everyone ceased to speak of Hal except in passing.Шло время, и о Хэле говорить перестали, разве что упомянут мельком.
Meggie's sorrow she kept exclusively to herself; her pain had the unreasoning desolation peculiar to children, magnified and mysterious, yet her very youth buried it beneath everyday events, and diminished its importance.Мэгги хранила свое горе про себя; в этой боли, как всегда у детей, скрывалось нерассуждающее отчаяние, непомерное, непостижимое, но как раз оттого, что Мэгги еще не была взрослой, отчаяние заслоняли и отодвигали простые повседневные события.
The boys were little affected save Bob, who had been old enough to be fond of his tiny brother.Мальчики не слишком горевали, кроме Боба -он-то, самый старший, нежно любил маленького братишку.
Paddy grieved deeply, but no one knew whether Fee grieved.Глубока была скорбь Пэдди, но никто не знал, оплакивает ли сына Фиа.
It seemed she grew further and further away from husband and children, from all feeling.Казалось, она все дальше отходит от мужа и детей, отрешается от всех чувств.
Because of this, Paddy was so grateful to Stu for the way he minded his mother, the grave tenderness with which he treated her.И Пэдди в душе горячо благодарил Стюарта - вот кто неутомимо, с особенной серьезной нежностью заботился о матери.
Only Paddy knew how Fee had looked the day he came back from Gilly without Frank.Один лишь Пэдди знал, какой была Фиа в тот день, когда он вернулся из Джиленбоуна без Фрэнка.
There had not been a flicker of emotion in those soft grey eyes, not hardening nor accusation, hate or sorrow.Ни искры волнения не вспыхнуло в ее ясных серых глазах, их не оледенили упрек, ненависть или скорбь.
As if she had simply been waiting for the blow to fall like a condemned dog for the killing bullet, knowing her fate and powerless to avoid it.Словно она просто ждала удара, как ждет обреченная собака смертоносной пули, зная свою участь и не в силах ее избежать.
"I knew he wouldn't come back," she said.- Я знала, что он не вернется, - сказала она тогда.
"Maybe he will, Fee, if you write to him quickly," Paddy said.- Может быть, и вернется, Фиа, только напиши ему поскорей.
She shook her head, but being F

Колін Маккалоу читать все книги автора по порядку

Колін Маккалоу

Колін Маккалоу - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки LadyLit.ru (ЛедиЛит).

"Поющие в терновнике" отзывы

Отзывы читателей о книге "Поющие в терновнике". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.

Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Поющие в терновнике" друзьям в соцсетях.

Напишите свой отзыв
Ваша оценка:

Книги на сайте опубликованы легально на правах партнёрской программы ЛитРес. Если Ваша книга была опубликована с нарушениями авторских прав, пожалуйста, направьте Вашу жалобу, заполнив форму обратной связи.

© 2019-2024 LadyLit.ru.