Колін Маккалоу - Поющие в терновнике

ары.I had written him a letter which I had, for want ofДругу Кленси написал я, только адреса не знал я,better Knowledge, sent to where I met him down the Lachlan years ago;В те края письмо послал, где сперва его встречал.He was shearing when I knew him, so I sent the letter to him,Стригалем он был тогда, я письмо послал туда,Just on spec, addressed as follows,Наугад я написал так:"Clancy, of the Overflow.""В Разлив, для Кленси".And an answer came directed in a writing unexpectedИ ответ пришел такой, незнакомою рукой,(And I think the same was written with a thumb-nail dipped in tar);Будто в деготь обмакнули гвоздь корявый и тупой.'Twas his shearing mate who wrote it, and verbatim I will quote it:Я спешил ответ прочесть - вот она, про Кленси весть:"Clancy's gone to Queensland droving, and we don't know where he are.""Он овец погнал на Квинсленд, и не знаем, где он есть".In my wild erratic fancy visions come to me ofНе унять воображенья, так и вижу что ни день я:Clancy Gone a-droving "down the Cooper" where the Western drovers go;Едет Кленси по равнине, путь вдоль Купера-реки.As the stock are slowly stringing Clancy rides behind them singing,Вслед за стадом едет Кленси, распевает песни Кленси,

For the drover's life has pleasures that the townsfolk never know. And the bush has friends to meet him, and their kindly voices greet him In the murmur of the breezes and the river on its bars, And he sees the vision splendid of the sunlit plains extended, And at night the wondrous glory of the everlasting stars.	Так всегда неспешно, с песней гонят скот гуртовщики. В городах нам неизвестны эти радости и песни: День приветный, солнце светит и речной сверкает плес, Люди дружески встречают, ветерок в кустах играет. Полночь в небе рассыпает без числа алмазы звезд.
"Clancy of the Overflow" was everyone's favorite, "the Banjo" their favorite poet.	"Кленси с Разлива" были их любимые стихи, "Банджо" - любимый поэт.
Hoppity-go-kick doggerel, perhaps, but the poems had never been intended for the eyes of sophisticated savants; they were for the people, of the people, and more Australians of that day could recite them off by heart than knew the standard schoolroom pieces by Tennyson and Wordsworth, for their brand of hoppity-go-kick doggerel was written with England as inspiration.	Не Бог весть что за стишки, но ведь эта поэзия и предназначалась не для знатоков и мудрецов, а для простых людей и говорила о простых людях, и в те времена в Австралии куда больше народу знало на память эти стишки, чем обязательные отрывки из Теннисона и Вордсворта, какие задают учить в школе, - в своем роде и это не Бог весть какие стишки, да притом вдохновленные Англией.
Crowds of daffodils and fields of asphodel meant nothing to the Clearys, living in a climate where neither could exist.	Несчетные нарциссы и лужайки, поросшие асфоделями, ничего не говорили детям Клири -жителям края, где ни нарциссы, ни асфодели существовать не могут.
The Clearys understood the bush poets better than most, for the Overflow was their backyard, the traveling sheep a reality on the TSRs. There was an official Traveling Stock Route or TSR winding its way near the Barwon River, free crown land for the transference of living merchandise from one end of the eastern half of the continent to the other.	А поэты австралийской глуши им близки и понятны: ведь Разлив у них под боком и отары, перегоняемые по БСП - их будни. БСП, Большой Скотопрогонный Путь, проходит близ берегов Баруона, эту своеобразную полосу отчуждения правительство отвело именно для того, чтобы переправлять четвероногий товар по восточной половине материка из конца в конец.
In the old days drovers and their hungry, grass-ruining mobs of stock had not been welcome, and the bullockies a hated breed as they inched their mammoth teams of from twenty to eighty oxen through the middle of the squatters' best grazing.	В прежние времена гуртовщиков и их голодные отары, которые поедали или вытаптывали на ходу каждую травинку, ждал отнюдь не добрый прием, а погонщики быков, что черепашьим шагом проводили от двух до восьми десятков голов напрямик по лучшим пастбищам окраинных поселенцев, и вовсе вызывали лютую ненависть.
Now, with official stock routes for the drovers and the bullockies vanished into legend, things were more amicable between vagabonds and stay-puts.	Теперь, при определенных правительством скотопрогонных путях, все это стало полузабытой сказкой, и люди оседлые и перекати-поле уже не враждовали друг с другом.
The occasional drovers were welcomed as they rode in for a beer and a talk, a home-cooked meal.	Если кому из гуртовщиков случалось заглянуть на ферму - выпить пива, потолковать, поесть разок не всухомятку, их встречали радушно.
Sometimes they brought women with them, driving battered old sulkies with galled ex-stock horses between the shafts, pots and billies and bottles banging and clanking in a fringe all around.	Иногда с ними бывали и женщины - ездили в какой-нибудь старой разбитой двуколке, обвешанной брякающими и звякающими котелками, кастрюльками, фляжками, точно бахромой, и волокла все это давно забракованная кляча с вытертой шкурой.

These were the most cheerful or the most morose women in the Outback, drifting from Kynuna to the Paroo, from Goondiwindi to Gundagai, from the Katherine to the Curry.	То были либо самые веселые, либо самые угрюмые женщины Грая света; они разъезжали от Кайнуны до Пару, от Гундичииди до Гандагаи, от Кэтрин до Карри.
Strange women; they never knew a roof over their heads or the feel of a kapok mattress beneath their iron-hard spines. No man had bested them; they were as tough and enduring as the country which flowed under their restless feet.	Странные женщины: у них никогда не бывало крыши над головой, их жилистые тела не привыкли к мягким матрасам, ни один мужчина не мог тягаться с ними - упорными, выносливыми, как земля, цветущая под их неутомимыми ногами.
Wild as the birds in the sun-drenched trees, their children skulked shyly behind the sulky wheels or scuttled for the protection of the woodheap while their parents yarned over cups of tea, swapped tall stories and books, promised to pass on vague messages to Hoopiron Collins or Brumby Waters, and told the fantastic tale of the Pommy jackaroo on Gnarlunga.	Дети их, дикие, как птицы в пронизанных солнцем кронах деревьев, пугливо жались к двуколке или бежали и прятались за поленницу, а родители за чаем беседовали с хозяевами, обменивались всякой небывальщиной и книгами, обещали передать путаные поручения какому-нибудь Хупирону Коллинзу или Брамби Уотерсу и ошеломляли слушателей сказочками про Помми-желторотика, новосела Гнарлунги.
And somehow you could be sure these rootless wanderers had dug a grave, buried a child or a wife, a husband or a mate, under some never-to-be-forgotten coolibah on a stretch of the TSR which only looked the same to those who didn't know how hearts could mark out as singular and special one tree in a wilderness of trees.	И почему-то ясно было, что эти перекати-поле в своих скитаниях по БСП уже вырыли могилу, схоронили ребенка ли, жену, мужа или друга-товарища у подножья какой-нибудь незабвенной придорожной кулибы - ведь все деревья кажутся одинаковыми лишь тем, кто не знает, как сердце может отметить и запомнить в бескрайних лесах одно-единственное дерево.
Meggie was ignorant even of the meaning of a phrase as hackneyed as "the facts of life," for circumstances had conspired to block every avenue whereby she might have learned.	Во всем, что касается пола и деторождения, Мэгги была совершенной невеждой - жизнь, как нарочно, преграждала ей доступ к каким-либо знаниям по этой части.
Her father drew a rigid line between the males of the family and the females; subjects like breeding or mating were never discussed in front of the women, nor did the men ever appear in front of the women unless fully clothed.	Отец строго делил семью: мужчинам - свое, женщинам - свое; при матери и сестре никогда не говорили о племенном скоте, о случке и окоте, никогда не показывались им на глаза полуодетыми.
The kind of books that might have given her a clue never appeared on Drogheda, and she had no friends of her own age to contribute to her education.	Книги, которые дали бы девочке хоть какой-то ключ, в Дрохеду не попадали, и у нее не было подруг, сверстниц, способных пополнить ее образование.
Her life was absolutely harnessed to the needs of the house, and around the house there were no sexual activities at all.	Постоянные хозяйственные заботы приковали ее к дому, а вокруг дома не происходило ничего, связанного с полом.
The Home Paddock creatures were almost literally sterile.	На Главной усадьбе почти все животные были холощеные.
Mary Carson didn't breed horses, she bought them from Martin King of Bugela, who did; unless one bred horses stallions were a nuisance, so Drogheda didn't have any stallions.	Мэри Карсон не разводила лошадей, а покупала в Бугеле у Мартина Кинга, у него был конный завод; но если не разводить лошадей, с жеребцами одна морока - и в Дрохеде не было ни одного жеребца.

It did have a bull, a wild and savage beast whose pen was strictly out of bounds, and Meggie was so frightened of it she never went anywhere near it.	Был, правда, бык, дикий, свирепый зверь, но соваться туда, где его держали, строжяйше запрещалось, и напуганная Мэгги близко не подходила.
The dogs were kept kenneled and chained, their mating a scientific, supervised exercise conducted under Paddy's or Bob's eagle eye, therefore also out of bounds.	Собаки сидели в конурах на цепи, о получении чистопородного потомства заботились по всем правилам науки, за этим следили орлиным глазом Боб или сам Пэдди, и сюда тоже доступа не было.
Nor was there time to watch the pigs, which Meggie hated and resented having to feed.	И некогда было присматриваться к свиньям -Мэгги их терпеть не могла и досадовала, что приходится задавать им корм.
In truth, there wasn't time for Meggie to watch anyone beyond her two tiny brothers.	По правде говоря, ей ни к кому некогда было присматриваться, кроме малышей "братишек.
And ignorance breeds ignorance; an unawakened body and mind sleep through events which awareness catalogues automatically.	А неведение порождает неведение; когда тело и разум еще не проснулись, они проспят и такие события, которые естественно отметит тот, кто предупрежден.
Just before Meggie's fifteenth birthday, as the summer heat was building up toward its stupefying peak, she noticed brown, streaky stains on her drawers.	Перед самым днем рождения, когда Мэгги исполнялось пятнадцать, в разгар оглушающей летней жары, она стала замечать на трусиках бурые пятна.
After a day or two they went away, but six weeks later they came back, and her shame turned to terror.	Дня через два они исчезли, а через полтора месяца опять появились, и тогда стыд сменился ужасом.
The first time she had thought them signs of a dirty bottom, thus her mortification, but in their second appearance they became unmistakably blood.	Сперва она приписала их своей неопрятности, это было унизительно, но во второй раз стало ясно, что 1 … 52 53 54 55 56 … 249 Колін Маккалоу читать все книги автора по порядку Колін Маккалоу Колін Маккалоу - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки LadyLit.ru (ЛедиЛит). "Поющие в терновнике" отзывы Отзывы читателей о книге "Поющие в терновнике". Читайте комментарии и мнения людей о произведении. Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Поющие в терновнике" друзьям в соцсетях. Напишите свой отзыв Ваша оценка: Отлично Хорошо Нормально Плохо Очень плохо Отправить Δ Книги на сайте опубликованы легально на правах партнёрской программы ЛитРес. Если Ваша книга была опубликована с нарушениями авторских прав, пожалуйста, направьте Вашу жалобу, заполнив форму обратной связи. © 2019-2024 LadyLit.ru.