это кровь.She had no idea where the blood was coming from, but assumed it was her bottom. Мэгги понятия не имела, откуда это - наверно, из кишок. The slow hemorrhage was gone three days later, and did not recur for over two months; her furtive washing of the drawers had gone unnoticed, for she did most of the laundry anyway. Три дня спустя слабое кровотечение кончилось, и ничего такого не было больше двух месяцев; никто не заметил, как она тайком стирала трусики, ведь на ней лежала почти вся стирка. The next attack brought pain, the first non-bilious rigors of her life. В следующий раз она почувствовала еще и боль, а ведь у нее никогда в жизни ничего не болело, разве что стошнит от волнения. And the bleeding was worse, far worse. И кровь шла все сильней и сильней. She stole some of the twins' discarded diapers and tried to bind herself under her drawers, terrified the blood would come through. Она потихоньку утащила старые пеленки близнецов и пыталась повязываться под трусиками и дрожала от ужаса - вдруг просочится наружу. Death taking Hal had been like a tempestuous visit from something ghostly; but this strung-out cessation of her own being was terrifying. Когда смерть унесла Хэла, то был внезапный, грозный и непостижимый удар судьбы; но какой ужас - уходить из жизни так медленно, постепенно. How could she possibly go to Fee or Paddy to break the news that she was dying from some disreputable, forbidden disease of the bottom? И мыслимо ли пойти к отцу с матерью и сказать им, что умираешь от какой-то мерзкой, постыдной кишечной болезни?
| Only to Frank might she have poured out her torment, but Frank was so far away she didn't know where to find him. | Только Фрэнку она, пожалуй, призналась бы в своих мучениях, но Фрэнк далеко, и неизвестно, где его искать. |
| She had listened to the women talk over their cups of tea of tumors and cancers, gruesome lingering deaths their friends or mothers or sisters had endured, and it seemed to Meggie sure to be some kind of growth eating her insides away, chewing silently up toward her frightened heart. | Мэгги наслушалась разговоров о раке и злокачественных опухолях, за чашкой чая женщины нередко рассказывали о том, как долго, мучительно умирали их подруги, матери, сестры, и теперь она ничуть не сомневалась - ее внутренности тоже пожирает какая-то опухоль, неслышно въедается все глубже, тянется к холодеющему от страха сердцу. |
| Oh, she didn't want to die! | Ох, как не хочется умирать! |
| Her ideas about the condition of death were vague; she wasn't even clear on what her status would be in that incomprehensible other world. | Смерть она тоже себе представляла смутно. Что станется с нею в непонятном загробном мире? |
| Religion to Meggie was a set of laws rather than a spiritual experience, it couldn't help her at all. | Религия была для Мэгги не духовной пищей, а скорее сводом правил и законов и никак не могла стать ей опорой. |
| Words and phrases jostled piecemeal in her panicked consciousness, uttered by her parents, their friends, the nuns, priests in sermons, bad men in books threatening vengeance. | В смятенном сознании беспорядочно сталкивались какие-то слова, обрывки того, что при ней говорили родители, их знакомые, монахини, священники в своих проповедях, чем грозили злодеи в книжках. |
| There was no way she could come to terms with death; she lay night after night in a confused terror, trying to imagine if death was perpetual night, or an abyss of flames she had to jump over to reach the golden fields on the far side, or a sphere like the inside of a gigantic balloon full of soaring choirs and light attenuated through limitless stained-glass windows. | Нет, никак не могла она примириться со смертью; и по ночам, в растерянности, в ужасе, пыталась вообразить: смерть - это нескончаемая ночь или пропасть с огненными языками, а за нею лежат золотые поля, но через нее надо еще перепрыгнуть; или это что-то вроде исполинского воздушного шара, в нем звучат дивные песнопения и через несчетные цветные стекла внутрь льется свет. |
| She grew very quiet, but in a manner quite different from Stuart's peaceful, dreamy isolation; hers was the petrified freezing of an animal caught in the serpent's basilisk stare. | Мэгги как-то притихла, но это было совсем не похоже на мирную, мечтательную отрешенность Стюарта: она застыла, закаменела, как зверек под леденящим взглядом змеи. |
| If she was spoken to suddenly she jumped, if the little ones cried for her she fussed over them in an agony of expiation for her neglect. | Она вздрагивала, когда с нею неожиданно заговаривали, и когда ее с плачем звали малыши, суетилась вокруг них, не зная, как искупить недолгую забывчивость. |
| And whenever she had a rare moment to herself she ran away, down to the cemetery and Hal, who was the only dead person she knew. | А в редкие свободные минуты убегала на кладбище к Хэлу - единственному знакомому ей покойнику. |
| Everyone noticed the change in her, but accepted it as Meggie growing up without once asking themselves what growing up for Meggie entailed; she hid her distress too well. | Все заметили перемену в Мэгги, но понимали так: девочка становится взрослой, и никто не задумался, а что это для нее значит, - Мэгги слишком хорошо скрывала свое отчаяние. |
| The old lessons had been well learned; her self-control was phenomenal and her pride formidable. | Давние уроки она усвоила прочно, самообладание у нее было потрясающее, гордость неслыханная. |
| No one must ever know what went on inside her, the fa?ade must continue flawless to the end; from Fee to Frank to Stuart the examples were there, and she was of the same blood, it was a part of her nature and her heritage. | Никто не должен знать, что с нею происходит, она не выдаст себя до конца; примеры всегда были перед глазами - Фиа, Фрэнк, Стюарт, а она той же породы и унаследовала тот же нрав. |
| But as Father Ralph paid his frequent visits to Drogheda and the change in Meggie deepened from a pretty feminine metamorphosis to a quenching of all her vitality, his concern for her mushroomed into worry, and then into fear. | Но отец Ральф бывал в Дрохеде постоянно, следил за преображением Мэгги, и, когда она расцвела было девической прелестью и вдруг стала гаснуть и утратила всю свою живость, его охватила тревога, а потом и страх. |
| A physical and spiritual wasting away was taking place beneath his very eyes; she was slipping away from them, and he couldn't bear to see her become another Fee. | У него на глазах тают, чахнут и тело ее, и душа; Мэгги ускользает от всех, замыкается в себе, и невыносимо смотреть, как она превращается во вторую Фиону. |
| The small pointed face was all eyes staring at some dreadful prospect, the milky opaque skin which never tanned or freckled was growing more translucent. | Огромные глаза распахнуты навстречу какому-то надвигающемуся ужасу, матово-бледная кожа, не знающая ни загара, ни веснушек, становится все прозрачней. |
| If the process went on, he thought, she would one day disappear into her own eyes like a snake swallowing its tail, until she drifted through the universe as an almost invisible shaft of glassy grey light, seen only from the corner of the vision where shadows lurk and black things crawl down a white wall. | Если так пойдет дальше, думал он, скоро от нее останутся одни глаза, она скроется в них, как змея, глотающая собственный хвост, и в мире, невесомый и почти незримый, будет двигаться только серебристый луч, еле уловимый краешком глаза, словно пугливые тени и темные пятнышки, мелькающие на белой стене. |
| Well, he would find out if he had to wring it from her forcibly. | Ну нет, он выяснит, в чем дело, даже если правду придется вырвать у нее силой. |
| Mary Carson was at her most demanding these days, jealous of every moment he spent down at the head stockman's house; only the infinite patience of a subtle, devious man kept his rebellion against her possessiveness hidden from her. | Как на грех, совсем несносной стала Мэри Карсон, ее злила каждая минута, которую он проводил в доме Клири; лишь бесконечное терпение, изворотливость и такт помогали отцу Ральфу скрывать, как все в нем бунтует против ее самодурства. |
| Even his alien pre-occupation with Meggie couldn't always overcome his politic wisdom, the purring content he derived from watching his charm work on such a cantankerous, refractory subject as Mary Carson. | И столь несвойственное его натуре пристрастие к Мэгги не всегда одерживало победу над хитроумием природного дипломата, не заглушало и тайного довольства: приятно видеть, что его обаяние покоряет даже упрямую вздорную ведьму Мэри Карсон. |
| While that long-dormant care for the welfare of a single other person champed and stamped up and down his mind, he acknowledged the existence of another entity dwelling side by side with it: the cat-cold cruelty of getting the better of, making a fool of a conceited, masterful woman. | В душе его бушевала и рвалась с привязи доныне дремавшая нежность, жажда заботиться о чьем-то благополучии, кроме своего собственного, но пришлось признать, что бок о бок с этим чувством уживается и другое: холодная кошачья жестокость, стремление взять верх над тщеславной деспотичной бабой, одурачить ее. |
| Oh, he'd always liked to do that! | О, ему всегда этого хотелось! |
| The old spider would never get the better of him. | Старой паучихе вовек не взять над ним верх! |
| Eventually he managed to shake free of Mary Carson and run Meggie to earth in the little graveyard under the shadow of the pallid, unwarlike avenging angel. | Наконец он ухитрился сбежать от Мэри Карсон и застигнуть Мэгги врасплох на маленьком кладбище, в тени совсем не воинственного бледного карающего ангела. |
| She was staring up into its mawkishly placid face with shrinking fear written on her own, an exquisite contrast between the feeling and the unfeeling, he thought. | Она смотрела в слащаво-умиротворенное лицо статуи, сама олицетворение страха: разительный контраст бесчувственности и чувства, подумалось ему. |
| But what was he doing here, chasing after her like a clucky old hen when it was really none of his business, when it ought to be her mother or her father to find out what was the matter? | Но сам-то он здесь зачем? Чего ради он гоняется за ней, как встревоженная наседка, его ли это забота? Разве не матери с отцом полагалось бы выяснить, что с ней творится? |
| Only that they hadn't seen anything wrong, that she didn't matter to them the way she mattered to him. | Да, но они ничего худого не замечают, для них она значит куда меньше, чем для него. |
| And that he was a priest, he must give comfort to the lonely or the despairing in spirit. | И потом, он ведь пастырь духовный, и его долг -приносить утешение тем, кто одинок и отчаялся. |
| He couldn't bear to see her unhappy, yet he shrank from the way he was tying himself to her by an accumulation of events. | Нестерпимо видеть ее несчастной, но вот беда, так все сложилось, что он день ото дня сильнее к ней привязывается. |
| He was making a whole arsenal of happenings and memories out of her, and he was afraid. | Столько уже накопилось благодаря ей милых ему случаев и воспоминаний, и это пугает. |
| His love for her and his priestly instinct to offer himself in any required spiritual capacity warred with an obsessive horror of becoming u |
"Поющие в терновнике" отзывы
Отзывы читателей о книге "Поющие в терновнике". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Поющие в терновнике" друзьям в соцсетях.