— Ну, зачем же так бурно! — запротестовала она. — Ты же мне все кости переломаешь!

— Уж как-нибудь не переломаю. — Он ее не отпускал. — Кошечки вроде тебя раскалываются не так-то просто. — Он оторвал ее от пола.

— Прошу тебя, только не сейчас. Предстоит много дел, и лучше всего тебе начать их сразу же.

— О чем это ты? — удивленно спросил он.

— Позаботься о гостинице. Сейчас, в последний момент, это будет вовсе не так просто. Лучше всего начинай немедленно.

— А куда бы предпочла отправиться моя Кисуля? — спросил он, нежно покачивая ее на руках.

— Место для меня никакого значения не имеет, лишь бы гостиница была высшего класса. Нам нужен комплексный номер — две спальни и гостиная, чтобы мы не портили друг другу нервы.

Он поставил ее на ноги.

— А я уж думал, что отказ от поездки связан с какими-то твоими причудами.

— Только не будь неблагодарным! Я ведь создаю тебе возможность заняться твоим любимым зимним спортом, чего же тебе еще? Но сразу скажу про другую причуду: я кататься на лыжах не буду, просто буду проводить дни, как захочется. А вечером будем вместе выходить на люди, танцевать и прочее, если только ты не слишком устанешь от лыж.

— Я и в течение дня от тебя не отойду.

— Именно этого-то, доро… — запнулась она, — любимый мой, не будет ни в коем случае. Я требую, чтобы ты носился до отказа. На лыжных трассах, разумеется.

— Хм, — произнес он, — я представлял себе все это несколько иначе. — Он поднял с пола ее пальто. — Значит, ты едешь только для того, чтобы сделать мне одолжение.

— Отнюдь нет. Подышать воздухом мне тоже будет определенно полезно. И кроме того: уютное празднование Рождества в кругу семьи не привлекает меня ни в малейшей мере. — Она хотела взять у него пальто, но он не отдал.

— Ты поистине такая женщина, которая знает, чего хочет.

— Да, например, хочу, чтобы ты немедленно повис на телефоне. Звонок из офиса нам обойдется дешевле.

В тот же вечер он, придя домой, доложил об успешном решении проблемы. Ему удалось забронировать комплексный номер в «Палас-Отеле» в Санкт-Моритце.

Они отпраздновали это достижение, осушив бутылку шампанского. Сильвия уже спала.


Как ни противилась Доната многие годы изменениям в своей жизни, избегать их не удавалось.

После смерти мужа она сначала не хотела появляться в обществе. Но по-прежнему в ее адрес поступали приглашения на банкеты, официальные праздники, выставки, премьеры. В один прекрасный день, без особого повода, она все же решила, что надо учитывать хотя бы наиболее важные из таких мероприятий. Не то чтобы ей в жизни действительно было необходимо какое-то разнообразие — в течение года она и так общалась с очень многими людьми. Но ведь показываться на глаза, не уходить в забвение было частью ее профессии. Разумеется, ей при этом нередко приходилось давать своеобразные бесплатные консультации.

Господа в смокингах, известные своими миллионными капиталами, не стеснялись спрашивать ее, например, такое:

— Разрешите посоветоваться с вами, сударыня. Я планирую перестроить мой садовый дом под гараж. Не могли бы вы мне что-нибудь подсказать по этому поводу?

В таких случаях она обычно, проявляя любезное внимание к собеседнику, выслушивала все, что он мог сообщить, чтобы потом с еще большей любезностью заявить:

— Надо бы посмотреть документы, тогда действительно можно будет помочь. Лучше всего вам заехать с этим в мой офис. Я была бы рада вас встретить.

Иногда такая тактика приносила успех, и заказчик появлялся в офисе, но чаще всего дело ограничивалось светской болтовней. Донате это разочарований не приносило.

В самых удачных случаях встречались и такие собеседники, которые как раз искали архитектора для осуществления тех или иных строительных работ и считали даром судьбы случайную встречу с Донатой. Этим путем она уже получила несколько заказов. Хотя мюнхенское высшее общество состояло из кружка совершенно определенных людей, а посторонние сюда проникали редко, все же было важно постоянно попадаться на глаза, чтобы действовал эффект частого напоминания о себе. В год смерти мужа Доната — хотя ее постоянно приглашали, так что как будто помнили — все же почувствовала, что ее могут забыть.

Сначала ей было нелегко снова вписываться в тот образ жизни, с которым она до этого порвала. Раньше Филипп всегда находил время, чтобы ее сопровождать. Она могла опираться на него, как на каменную гору. Никогда не случалось такого, чтобы она стояла забытая где-то в углу и никто бы не обращал на нее внимания. Они выезжали в свет всегда вместе и были импозантной парой.

Ей пришлось преодолевать себя, чтобы освободиться от чувства неловкости, и впоследствии она вспоминала об этом с улыбкой. В какой-то момент Доната была даже готова просить сестру сопровождать ее, но вскоре отказалась от этой мысли. Сильвия была таким человеком, который всегда ожидает пристального внимания к своему самочувствию и настроению. А кроме того, если вместо одной женщины, оставленной без внимания, будут две, то они, наверное, окажутся в еще более жалком положении, чем одна. Нет, Донате предстояло и в свете выказывать такую же самостоятельность, как на работе.

Так она и поступала, и удавалось ей это удивительно хорошо. На высочайших каблуках, в одном из своих красивых париков, элегантно одетая и тщательно подкрашенная, она вступала в среду собравшихся, присоединялась к группе друзей, вскоре оставляла ее, чтобы обойти других знакомых, сеяла обаяние и собирала урожай восхищений и одобрительных улыбок. Никогда ей не виделись кошмарные сны, в которых она оказывалась бы лишней спицей в колеснице.

Вскоре она полюбила свою неограниченную свободу, свободу одинокой женщины. Она могла, когда заблагорассудится, уходить из дома, оставаться в других местах сколько душе угодно, ходить на свидания, если есть настроение. При жизни мужа ничего этого не было.

Но теперь-то появился Тобиас, и все полностью изменилось. В первые недели их связи она и не думала посвящать его в свои дела. Но из-за этого она не могла рассказывать ему и об эпизодах из своей жизни. Хуже того: он узнавал о них со стороны.

— Позавчера ты была на приеме у Гейне, — упрекнул он ее однажды.

Они только что удовлетворили свою страсть; Доната еще лежала в его объятиях и ожидала чего угодно, только не упрека. Она буквально сжалась в комок.

— Откуда это тебе известно? — спросила она.

— Из «Вечерней газеты».

— А, понятно.

— А ты мне ничего об этом не сказала.

— Для чего тебе это знать?

— Потому что это меня интересует.

Она поцеловала его грудь, надеясь, что это подействует успокаивающе.

— Ах, милый, ты же знаешь эти приемы…

— Нет, Доната! Именно о приемах-то я ничего и не знаю.

— Там нет ничего интересного, — заверила она, — Бог свидетель.

— Чего же ты туда ходишь?

— Я должна показываться в обществе.

— А я нет?

— Нет, ей-богу, нет. Ты до этого еще не дорос. И будь этому рад.

— Но я, как-никак, на пару лет старше, чем Натали Гейне, а она там была.

— Так, значит, ты хотел бы положить глаз на красивую Натали?

— Положить глаз я хотел бы только на тебя, Доната, и ты это знаешь. Но постепенно я прихожу к мысли, что ты меня не любишь по-настоящему.

— Не говори так!

— А иначе ты бы считала вполне естественным, что мы должны бывать на приемах вместе.

— Я не знала, что это доставит тебе удовольствие, — произнесла она, сразу же поняв, что подобное объяснение звучит более чем неубедительно.

— Могла бы хоть спросить меня об этом.

Она начала рисовать указательным пальцем круги на его гладкой груди.

— Я думала, что у тебя собственный круг знакомств. Я ведь никогда не спрашиваю тебя, что ты собираешься делать в свободное вечернее время, с кем ты бываешь на людях…

— Мало любишь, — прервал он ее.

— Тебе была бы милее моя ревность?

— Капелька ревности не помешала бы.

Она засмеялась.

— Ах, Котик ты мой! Только такой большой ребенок, как ты, может путать ревность с любовью. — Потом, уже серьезнее, добавила: — Ты вообще-то не так часто уходишь из дома, чтобы за этим крылось что-то подозрительное.

— Ты просто уверена в моей верности.

— К сожалению, это вовсе не так. Она процитировала: «Ах, как ты молод, как красив, твои глаза сияют счастьем…»

— Стихотворение Шторма[13],— сухо заметил он, — знаю. Может быть, я в твоих глазах именно таков. Но о себе-то ты ведь не можешь сказать, что якобы ты стара и утомлена.

— Я и не говорю этого.

— Тогда почему же ты не отваживаешься показываться вместе со мной?

— Тут дело не в отваге.

— Нет? Не в ней? Жаль. А то я бы еще мог как-то тебя понять. Тогда назови мне, пожалуйста, истинную причину.

— Извини, я просто об этом не думала. Уже много лет я имею привычку появляться в обществе без спутников. Мне просто в голову не пришло просить тебя о сопровождении.

— Ты не хочешь, чтобы нас видели вместе, признай это!

— Нет, это не так, — возразила она, мысленно взвешивая, в какой мере его утверждение соответствует истине.

Он схватил ее за плечи и повернул лицом к себе, так что ей пришлось смотреть ему в глаза.

— Значит ли это, что ты в дальнейшем будешь брать меня с собой?

— Если ты так этого хочешь, то да.

— Я настаиваю на этом.

— Ладно, договорились.

Доната поцеловала его в губы и почувствовала, как вновь нарастает в нем волна страсти. Она быстро отстранилась.

— Хватит, хватит, на сегодня достаточно. — Спустила ноги с кровати. — Я тебя покидаю.

— Ну, останься еще со мною, Кисуля! Хоть на пять минут!

Она накинула на плечи свой шелковый домашний халат.

— Нет, нет, Котик! Знаю я эти пять минут! Спи спокойно, и сладких тебе сновидений! — От двери она еще послала ему воздушный поцелуй и выскочила из комнаты.

У нее было такое ощущение, что он ее переиграл. Загнал в угол, так что ей ничего не оставалось, кроме как выполнить его желание. Но с другой стороны, она считала, что он прав. Если он дарит ей свою молодость, не останавливаясь перед разницей в возрасте, то, видимо, имеет право разделять с ней и те привилегии, которыми она пользуется благодаря своим годам и своему положению.

Как и следовало ожидать, Тобиас успешно справлялся с ролью сопровождающего. Она лишь давала ему советы по выбору костюма, в остальном он и сам отлично знал, как себя вести. Он поддерживал ее под локоть, помогая подниматься по ступенькам, никогда не вылезал вперед, никогда не лишал ее возможности стать центром внимания. С ним очень быстро свыклись; во всяком случае, таково было впечатление. Правда, друзья Донаты не предлагали ему перейти на «ты», но и не оставляли его совсем в тени, вовлекая в беседу.

Его считали хорошим, представительным молодым сотрудником Донаты, который счел себя обязанным быть под рукой у этой одинокой женщины. В обществе они вели себя так, что это не выдавало интимности их отношений. Кое-кто, может быть, и предполагал, что они близки, другие полностью это исключали как раз из-за разницы в возрасте. Но всем было понятно, что она охотно появляется в обществе в сопровождении этого интеллигентного, хорошо воспитанного молодого человека.

В Долгую субботу перед последним адвентом[14] они посетили выставку изделий ювелира Эйкельбаума на улице Театинерштрассе. Хотя это был день открытия и присутствовала только приглашенная публика, на выставке царила страшная теснота. Доната не собиралась здесь долго оставаться, ей хотелось лишь показаться в обществе. Но выставленные украшения просто околдовали ее, она не хотела уходить, пока не просмотрит все до конца. Это был единственный случай, когда она, встречая знакомых, ограничивалась лишь улыбкой и кивком головы, следуя за Тобиасом, который прокладывал путь сквозь толпу вдоль витрин.

Один широкий золотой браслет, простой и очень современный, особенно ей понравился.

— Не правда ли, изумительно, а, Тобиас?! — воскликнула она в восторге.

— Разрешишь подарить его тебе на Рождество?

— Только посмей! Если захочу, сама куплю.

— А я где-то читал, что только подаренное украшение доставляет удовольствие.

— Автор этого утверждения не был знаком со мной. А кроме того, я вообще равнодушна к драгоценностям.

— Неправда! Я же вижу, в каком ты восторге.

— Да, потому что браслет очень красив. Ты только посмотри на эту подвеску! Разве это не поэма?

— И тем не менее он, конечно же, ничего интересного для тебя не представляет, — с иронией заметил он.

— Не обязательно иметь все то, что нравится, — уточнила она. — Я, например, люблю некоторые полотна Пикассо, особенно его голубого периода, но никогда не повесила бы ни одно из них у себя в доме, даже если бы могла их приобрести.