Кэтрин Лэниган - Пожар любви

— Я не хотел бы говорить об этом сейчас.

Роберт вывернул свою полную нижнюю губу так сильно, что она, казалось, вот-вот достанет до подбородка. Когда он проделывал такое, Зейн всегда с трудом сдерживал смех.

— Секретничаем? — снисходительно произнес Роберт.

Зейн никогда ему не нравился, но он смотрел на него как на необходимое зло, поскольку тот обладал одним качеством, которого Роберту явно недоставало: Зейн был великий мастер продавать.

Он очаровывал дам, в то время как надменный Роберт не производил на них никакого впечатления. Зейн не сводил глаз с покупательницы, не пропускал ни единого ее слова, осторожно подводя ее к заключению сделки, как охотник заманивает в капкан лису. Его невероятная способность постоянно держать руку на пульсе ювелирного бизнеса, угадывать любые новые повороты производила большое впечатление на Роберта Суизингтона Старшего и Младшего, но только не на Третьего.

Третий Роберт безумно завидовал Зейну, его таланту, легкости в общении с людьми. Его раздражали плавная техасская речь и простоватые комплименты, которые Зейн не стесняясь отвешивал искушенным нью-йоркским дамам, после чего они приходили снова и снова, чтобы купить у него что-нибудь. Роберт никак не мог смириться с тем, что бизнес Суизингтонов в значительной степени обязан своими огромными доходами именно Зейну.

Он постоянно старался убедить себя в том, что многие полезные контакты Зейну удалось установить только благодаря фирме и тем двумстам пятидесяти тысячам долларов, которые она ежегодно тратила на рекламу. Многие клиенты пришли к Зейну по объявлениям в «Вэнити феа», «Метрополитен хоум» и «Юропиэн трэвел энд лежэр».

Роберта раздражала непомерная самоуверенность Зейна. Каждый раз, когда Зейну удавалось заключить особенно выгодную сделку, Роберт старался подчеркнуть доброе имя компании и ежегодные расходы на рекламу. Он взял за правило намеренно недооценивать Зейна.

Однако Сунзингтоны не рассчитывали, что Зейн уйдет. С первого января 1990-го ответственность за магазин перешла к Роберту Третьему, и он отлично понимал, что отец и дед совсем не обрадуются, что в результате его «чуткого» руководства Зейн надумал уволиться.

— Я сделал что-то не так?

Зейн взглянул на него с удивлением.

— Нет, конечно. Ты всегда ко мне хорошо относился. Работа мне нравилась. Просто настало время двигаться дальше. Своей дорогой.

Роберт встал и аккуратно положил руки в карманы брюк, куда он всегда прятал свои потливые ладони. Ему ни в коем случае не хотелось, чтобы Зейн догадался, насколько важную роль он играл в фирме и что во многом благодаря именно ему Роберт стал вице-президентом.

— Что же ты намерен делать?

— Не хотелось бы распространяться на эту тему.

— Да будет тебе, Зейн! Мы же здесь все свои. Ты проработал с нами столько лет. Разве я не прав?

— Конечно, прав. — Зейн недоверчиво наблюдал, как Роберт кружит вокруг своего стола из красного дерева. Все годы работы Зейна у Суизингтонов Роберт едва обращал на него внимание. Почему же теперь он так разговорился?

— Думаю, будет справедливо, если ты на прощание оставишь нам свои координаты.

— Меня можно будет найти дома. Если что-нибудь изменится, я дам вам знать.

Лицо Роберта вспыхнуло.

— Может быть, ты просто хочешь получить прибавку?

— Нет.

— Может, тебе увеличить отпуск?

— Нет.

— Хочешь больше времени на свои сумасшедшие поездки в Шри-Ланку? — Роберт подходил к Зейну все ближе и ближе, пока наконец не оказался с ним нос к носу.

Зейн даже не мог предположить, что Роберт так бурно отреагирует на его уход. Он был просто поражен — приятно поражен. Только теперь Зейн понял, чего же он стоит.

Он улыбнулся:

— Нет.

— А-а! — Роберт ткнул пальцем в воздух. — Понял! — Отвернувшись от Зейна, он сверкнул глазами, отошел к столу, потом вновь повернулся к Зейну. — Ты решил открыть свое дело! — Это звучало как обвинение.

— Да, — спокойно ответил Зейн.

Роберт вытаращил на него глаза, и Зейну показалось, что он слышит глухое рычание, но он решил не обращать внимания. Роберт так гордился своей способностью быть выше примитивных эмоций.

— Скажи, чтобы Мэри выдала тебе чек за две недели, немедленно освободи стол и сдай ключи от витрины.

— Конечно. — Зейн повернулся к двери.

— Макалистер! — скомандовал Роберт.

Не оборачиваясь, Зейн взглянул на дверную ручку.

— Да?

— Не вздумай вернуться.

— Я не вернусь.

Он тихо закрыл за собой дверь.

С Марси Зейн познакомился в магазине за углом, куда она зашла присмотреть себе что-нибудь в романтическом стиле. Ее нельзя было назвать красивой, но в ней чувствовался шик, а главное, она отлично получалась на фотографиях. Часто Зейну с трудом верилось, что Марси, с которой он живет, — та самая девушка с обложки «Мадемуазель» и «Харпер базар». Ей исполнилось всего двадцать. Длинноногая и длиннорукая, с прекрасно вылепленным бюстом, Марси носила распущенные волосы пшеничного цвета, спадавшие до середины спины, а ее зеленые глаза напоминали Зейну самые красивые бериллы, которые он когда-либо видел. Ее чувственный рот вызывал смертельную зависть у других женщин. Веселая и нежная Марси выглядела чуть ярче большинства моделей.

Увидев, что они вполне подходят друг другу, Зейн объяснил ей правила игры: скорая женитьба не входила в его намерения, и обсуждению этот вопрос не подлежал. Он не сказал Марси, что до сих пор любит другую женщину, поскольку твердо решил с корнем вырвать даже воспоминания о Лили.

Его выбор пал на Марси именно потому, что она ничем ее не напоминала. Зейн считал, что пришло время начать новую жизнь. Не век же любить прошлое. Он говорил себе, что стал взрослым, детские мечты остались позади, и изо всех сил старался полюбить Марси так же, как любил Лили, но это ему не удалось.

Марси тоже уверяла его, что не рвется замуж. Она работала моделью и хотела сделать хорошую карьеру. Поэтому, согласившись на его условия, она сказала, что не намерена осложнять жизнь ни себе, ни ему.

С тех пор прошел год. И все изменилось.

Марси ткнула вилкой капустный салат у себя на тарелке, и вилка повисла у нее в руке. Поставив локоть на стол, она подперла голову рукой.

Тем временем Зейн впился зубами в толстый сандвич с копченым мясом, а когда оторвал кусок, заметил крохотную слезинку, повисшую на носу у Марси, которая делала вид, что не замечает ее. Зейн понял, что дело плохо.

Вытирая руки бумажной салфеткой, он спросил:

— Марси, в чем дело?

Она вскинула голову и уставилась на него зелеными глазами, полными слез.

— Я ухожу. То есть я уже забрала вещи. Сегодня утром, когда ты ушел на работу. Это заняло не много времени.

— И когда же ты собиралась сказать мне об этом?

— Сейчас. Я тебе говорю это… сейчас. — Голос ее прервался.

— Может быть, ты объяснишь мне?

— А что тут объяснять? — Марси с такой силой бросила вилку на стол, что, покосившись на посетителей за соседними столиками, неловко покраснела. — Ты меня не любишь, и, как бы я ни старалась, я не могу этого изменить.

— Марси. — Зейн попытался взять ее за руку, но она отдернула ее, как будто ее укусила змея. — Это не твоя вина…

На лице Марс и застыло выражение еле сдерживаемой злости.

— Знаю, что не моя. Это твоя вина. Вот сам и разбирайся. А не я!

Зейн взглянул на нее, и ему показалось, что она готова его убить.

Ему даже в голову не приходило, что Марси до такой степени привязалась к нему. Раньше он никогда над этим не задумывался. Вдвоем они весело проводили время, занимались любовью, ходили на футбол. Ей нравилось его общество. Марси казалась прекрасным партнером. И только теперь, глядя в ее глаза, до краев заполненные болью, Зейн понял, что он натворил. Он чувствовал себя виноватым в том, что сделал ее такой несчастной. Конечно, он никогда не лгал ей, но и всей правды тоже не говорил.

Эту правду он скрывал от себя самого. С того дня, когда Лили ушла от него, Зейн замкнулся, хотя до сих пор не отдавал себе в этом отчета. Глядя на Марси, он думал: неужели он обречен на одиночество из-за того, что не в состоянии полюбить никого, кроме Лили?

Несмотря на все старания, Марси не могла сдержать ярость.

— Думаешь, ты такой замечательный? Вовсе нет! Заниматься с тобой любовью — все равно что делать это для коммерческого телевидения. Много визгу, а толку чуть. А мне нужно хоть немножечко души, Зейн.

Он и сам знал это не хуже ее. Что ж, пусть выплеснет на него все свои разочарования. Зейн не хотел, чтобы Марси догадалась, насколько она права в своих обвинениях. Может быть, именно та непосредственность, с которой она их высказывала, вдруг так живо напомнила ему Лили. А может, дело было в том, что она выкладывала все как есть, без просьб, без хныканья. А может, он просто окончательно повзрослел. Зейн вдруг представил себе свою жизнь, и все, начиная с карьеры и кончая любовью, показалось ему полнейшей путаницей.

— Конечно, ты заслуживаешь лучшего, Марси.

— Да, черт побери, заслуживаю! И Сэм — как раз тот мужчина, который может мне это дать.

— Сэм? — Зейн удивленно раскрыл глаза.

Красивые губы Марси изогнулись в победоносной улыбке. От одного звука этого имени ее глаза потеплели.

— Да, Сэм.

— Твой фотограф?

— Что с тобой, Зейн? Неужели девушки никогда не бросали тебя ради других мужчин? Ты имеешь то, что заслужил, Зейн, что тебе давно уже следовало получить. С тобой я всегда чувствовала себя никчемной. Ненавижу это чувство! — Марси вскочила и, схватив свою сумку, повесила ее на плечо. — В следующий раз, когда тебе понравится девушка, не пренебрегай ею, как мной. Ну, мне пора. На той неделе мне поставят телефон, и я сообщу тебе номер — на случай, если я забыла у тебя что-нибудь из вещей.

— Хорошо, — кивнул Зейн.

— Пока, — бросила она.

— Пока, — ответил он.

Уходя, Марси не поцеловала его, не пожала ему руку и даже не оглянулась. Они расстались так же, как встретились: чужими людьми. И снова Зейн остался один.

В ту ночь он не мог заснуть. Лежал, глядя в потолок, и следил за лунными отсветами, проникавшими сквозь жалюзи. Накануне Зейн собирался поделиться с Марси хорошими новостями, рассказать, что ушел с прежней работы, открывает свое дело, хотел пересказать ей разговор с Фрэнком. Теперь он неожиданно вспомнил, что Марси совершенно не интересовалась антиквариатом и старинными ювелирными изделиями. Она любила современные вещи, вроде тех обоев в черно-сизую клетку, которые она купила для ванной, вертикальных жалюзи или хромированного потолочного вентилятора.

Он вдруг с удивлением подумал: как вообще они с Марси могли жить вместе? Она редко задавала вопросы о том, чего он хочет от жизни, о чем мечтает или о его прошлом. Редко интересовалась, о чем он думает, и сама почти никогда не высказывала сколько-нибудь глубоких суждений. Марси ни разу не спросила о новом клиенте, благодаря которому Зейн рассчитывал разбогатеть. Нельзя сказать, чтобы ее это не интересовало, просто с самого начала их знакомства она научилась не заглядывать за те стальные стены, которыми он отгородился от нее.

Зейн старался избегать любых душевных травм. Он замкнулся в себе и с головой погрузился в работу. Уходя от Суизингтонов, он уносил с собой список самых лучших клиентов. Уже сейчас у него имелось поручение от одного из них — отправиться на аукцион «Сотби», чтобы приобрести там бриллиантовый браслет. Однако Марси и слышать не хотела о его удачах, и Зейн видел причину в том, что они никогда не были по-настоящему близки.

— Ты получил то, что хотел, — произнес он вслух. Казалось, пустота засасывает его все глубже в длинный темный колодец, на самом дне которого сияли два лиловых озера. Глаза Лили. От одной мысли о ней у него перехватило дыхание.

— Господи! Неужели я никогда не смогу ее забыть?

Чтобы прогнать видение, Зейн попробовал сосредоточиться на чем-нибудь другом. На завтрашних встречах… на чем угодно, кроме нее.

Бесполезно. Даже уход Марси ничего не мог изменить. Лили будет преследовать его всю жизнь.

В 1990 году Колд Тэп слыл королем рэпа. Он обошел по популярности самых известных исполнителей этого жанра, выпустив свой самый спорный и знаменитый альбом с его главным хитом «Брось взгляд на них».

Всего в двадцать два он стал мульти-мультимиллионером, подписав в конце года контракт с «Эм-си-ай рекордс» на шестьдесят пять миллионов долларов, обскакав тем самым шестидесятимиллионный контракт Принса и оставив позади сорокамиллионный контракт «Зи-Зи Топ».