— Что вы нам сегодня споете, мисс де ла Роза?

В голове Беллы вдруг мелькнула озорная мысль: уместнее всего сейчас исполнить популярную песенку под названием «Ах, милый, укажи мне путь домой!». Однако вслух она храбро произнесла:

— Я бы предложила арию Розины из «Севильского цирюльника».

— А-а, Россини, — промолвил Личфилд. — Мы бы хотели послушать несколько гамм, чтобы оценить диапазон вашего голоса.

— Конечно.

Белла протянула тонкую пачку нот аккомпаниаторше.

— Нам в высшей степени приятно, — обронил, — что в театр пробуется представительница семьи де ла Роза. Ваша почтенная бабушка на протяжении многих лет патронировала наш театр. Трагедия, жертвами которой стали ваши родители, была страшным ударом, от которого наша оперная труппа до сих пор не может прийти в себя.

— Спасибо, — сказала Белла скованным голосом. Выйдя на середину сцены, она нагнулась и положила свою папку на пол.

— Когда вы потеряли родителей — в 1990-м?

— Да.

— Вы осиротели совсем ребенком.

— Мне было девятнадцать. Я училась в Сан-Франциско на первом курсе консерватории.

— Мои соболезнования, — пробормотал Личфилд.

Белла вздернула подбородок.

— Мои родители погибли, отдавая себя любимому делу. Они спешили на представление в Сан-Франциско во время чудовищного урагана. Волна докатилась до прибрежного шоссе и смыла машину в океан.

Члены приемной комиссий горестно вздохнули.

— М-да… Большая потеря, — рассеянно произнес Личфилд, листая свой блокнот. — Впрочем, у них выросла достойная смена. То есть вы… Послушайте, меня кое-что озадачивает в моих записях. Почему вы пробуетесь в хор? Я ожидал, что дочь Кармиты де ла Роза будет претендовать на ведущее сопрано.

Беллу бросило в жар. Ее то и дело ставили в неловкое положение подобные вопросы, непрестанные сравнения с родителями — прославленными оперными солистами. И она в очередной раз дала стандартный ответ:

— Не каждой певице суждено стать Примадонной.

Личфилд удивленно вскинул брови.

— Ваша профессиональная подготовка безупречна: консерватория в Сан-Франциско, два года в хоре «Метрополитен-опера», не говоря о том, в какой семье вы выросли. Вы унаследовали голос матери?

— Голос унаследовала, — осторожно отозвалась Белла, — а вот ее уверенность в себе — увы…

— О-о-о! — со значением произнес режиссер. — Впрочем, не пора ли нам начать?

Белла кивнула аккомпаниаторше, и та взяла первый мажорный аккорд. Белла попробовала успокоить себя несколькими глубокими вдохами и постаралась целиком сосредоточиться на пении. Софи Кроуфорд заиграла гамму до-мажор, и Белла запела — звонко и чисто, но ее голосу не хватала уверенности и глубины. Перед высокой нотой она в страхе задерживалась на сотую долю мгновения, но все-таки справлялась с нею.

Когда гаммы закончились, Белла сделала небольшую паузу, позволяй членам приемной комиссии обменяться впечатлениями и посоветоваться.

— Так, теперь арию, — произнес Личфилд.

Белла ощутила укол разочарования. Не очень-то щедр режиссер на похвалы. А впрочем, разве она заслужила? Снова собрав все свое мужество, Белла кивнула аккомпаниаторше. Та заиграла длинное вступление к арии.

Белла всеми силами старалась ни позой, ни выражением лица не выдать своего волнения. Она выбрала арию Россини, потому что в ней было барочное изящество без бурлящей силы Пуччини или напряженной страстности Бизе. Виртуозные тональные вариации — лирические пассажи с драматическими выходами к высоким нотам, обилие технически сложных переходов и трелей — должны были не только показать ее возможности с наилучшей стороны, но и отвлечь внимание от недостатков ее пения.

Белла гладко пропела трудный вступительный пассаж и немного успокоилась. Ария прозвучала вполне профессионально, хотя в ней было мало чувства и заметна робость на высоких нотах.

Белла замолчала, сделала шаг назад в ожидании оценки комиссии. Хорошо, что она смогла допеть и не шлепнуться в обморок. Однако к радости примешивалось разочарование. Арию Розины она любила, и досадно, что из-за глупого волнения не смогла спеть в полную силу, не смогла дать волю голосу и чувству.

Заметила ли это приемная комиссия?

Белла набралась мужества и посмотрела в третий ряд. Лесли Личфилд, наморщив лоб, испытующе глядел на нее. Остальные члены комиссии перешептывались между собой. Господи, неужели ее не примут?

Она прекрасно знала, что театральное начальство согласилось прослушать ее только потому, что она — дочь прославленных родителей, а ее бабушка вложила немало денежных средств в развитие этого театра.

Чтобы доставить радость бабушке, Белла должна, просто обязана поступить в труппу!

Секунды бежали, а девушка с тревогой вглядывалась в едва освещенный зрительный зал. Личфилд посовещался с членами комиссии, потом снова поглядел на нее, по-прежнему задумчиво хмурясь,

— Мисс де ла Роза, теперь мне понятно, что вы имели в виду, говоря о недостатке уверенности. Досадно, досадно…

У Беллы словно оборвалось сердце.

— Вы хотите сказать, я вам не подхожу?

— Нет, я хочу сказать не это. — Режиссер снял очки и встал. Подойдя к сцене, он остановился и какое-то время налуплено смотрел вверх, на молодую певицу. — Я хочу сказать, юная леди, что такие голоса, как ваш, встречаются один на миллион. Но вместо того дать своему чудесному голосу полную волю и выразить себя целиком, вы душите свой талант — так робкий наездник туго натягивает повод великолепного скакуна. К тому же вы ослепительно красиво и прекрасно смотритесь на сцене. Нельзя так небрежно обращаться с Божьим даром! Вам определенно назначено свыше стать примадонной.

Белла не проронила ни слова. Комплименты пролетели мимо ее ушей. А критика, пусть и с самыми добрыми намерениями, больно задела. Сколько раз консерваторские педагоги доводили ее до слез своими доброжелательными упреками! Но сегодня она не расплачется, ни за что!

— Если вы боитесь сцены, — продолжал Личфилд, — идите к психотерапевту.

— Я уже перепробовала многих, — сказала, храбро глядя режиссеру прямо в глаза. — Кроме того, я пришла к вам отчасти по совету своего врача. Он полагает, что если я буду петь в хоре и работать над собой, то мало-помалу обрету достаточную уверенность, чтобы выходить в сольных партиях.

— Ладно, будем надеяться, что он прав, — промолвил Личфилд, одарив ее благосклонной улыбкой. — А пока, мисс де ла Роза, добро пожаловать в наш хор.

Белла облегченно вздохнула.

— Спасибо.

— Репетиции «Калейдоскопа» начинаются в понедельник в десять утра, — скороговоркой произнес режиссер. — Оплата обычная, по расценкам профсоюза. После Первой репетиции директор-распорядитель обсудит с вами детали контракта, ваши обязанности и часы работы.

— Я обязательно приду, — горячо пообещала Белла. — Я так рада, что вы предоставляете мне возможность работать у вас, мистер Личфилд!

— А мы рады поработать с вами, — сказал Личфилд, глядя на часы. — Что ж, полагаю, на этом все. Не желает ли мисс присоединиться к нам и выпить чашечку кофе со сливками в кафе на углу?

— Спасибо, но я должна побыстрее вернуться к бабушке.

— Передайте ей наши наилучшие пожелания, — сказал Личфилд.

— Непременно. — Белла заспешила прочь со сцены.

Спустившись вместе с аккомпаниаторшей в зал, она присоединилась к остальным, и вся группа направилась к выходу.

— Кстати, Белла, — спросил Личфилд, — как вы умудрились попасть в театр до нашего прихода?

— Меня впустил мистер Ашер, — ответила она.

Пять пар глаз так и впились в нее — девушка испуганно насупилась.

— Я сказала что-то не то?

Личфилд рассмеялся, чтобы снять внезапное напряжение.

— Нам приятно, что мы приняли в труппу человека с чувством юмора. Что вы имеете в виду? — озадаченно спросила Белла.

Мужчины засмеялись, а женщины чуть заметно улыбнулись.

— Уолтер Ашер вот уже двадцать лет как в могиле, — пояснил Личфилд.

Белла побледнела.

— Нет. Вы хотите сказать, что тот самый мистер Ашер…

— Тот самый, — закончил за нее Личфилд, — что командовал эсминцем во время второй мировой и был сброшен с капитанского мостика взрывной волной, когда снаряд угодил в пороховой погреб его корабля. Да, этот мистер Ашер скончался в семьдесят пятом году.

Белла молча таращилась на режиссера.

— Лесли, расскажите лучше все до конца, — сказал Билл Фэйрчайлд.

Личфилд окинул взглядом зрительный зал.

— По слухам, мистер Ашер по-прежнему сторожит и, похоже, исправно трудится шваброй и тряпкой! — вставила Софи Кроуфорд, вызвав приступ общего веселья.

— Да, нам повезло иметь такого прилежного уборщика, — изрек Личфилд, лукаво посмотрев на новенькую. — У нас есть еще одна достопримечательность — призрак знаменитого тенора Жака Лефевра. Кстати, большого любителя хорошеньких женщин. «И обоих я уже успела повидать!» — подумала Белла.

Мурашки пробежали у нее по спине. Перед тем как выйти из зала, девушка невольно оглянулась и — могла бы поклясться — услышала тихий смех призрачного тенора…

* * *

Белла ехала по Ройал-стрйт мимо роскошного фасада оперного театра — мраморные ступени вели к величавому портику с внушительными коринфскими колоннами. Опустив окна своей небольшой белой спортивной машины, Белла на малой скорости покидала Французский квартал. Радостно впитывая утренние звуки и запахи, девушка любовалась этой частью города, сохранившей старинный облик и аромат прошлого. Сейчас, на исходе утра, здесь царил привычный затхлый пивной дух и вонь от мусорных ящиков. Из дверей многочисленных клубов даже в этот час неслись джазовые мелодии. Июньское небо было затянуто тучами, в воздухе ощущался избыток влаги. Балконы прекрасных домов с лепниной украшали зелень и цветы.

Белла улыбнулась при виде джаз-оркестрика на углу улицы, неподалеку от входа в бар. А чуть дальше она заметила клоуна; тот на глазах у зачарованных детишек шустро творил разных зверюшек из длинных колбасок воздушных шариков. Проведя два года в суетливом Нью-Йорке, Белла с удовольствием погружалась в неторопливую, лениво-успокаивающую атмосферу Нового Орлеана. Особенно ей нравилось проводить свободные часы на Джексон-скуэр — центральной площади бывшей французской колонии, где проходили важнейшие события в истории города. Девушка кормила голубей, наблюдала за представлениями уличных артистов и мечтала проводить свои дни именно так — беспечной анонимной зрительницей. А вместо этого жизнь выталкивала в суету, диктуя необходимость быть достойной дочкой знаменитого семейства и стать вровень с прославленными родителями.

Что ж, сегодня утром она сделала важный шаг в верном направлении — отвоевала себе местечко в оперном театре. Пусть и скромное, но для нее важное. Здешняя труппа не такая блистательная и известная, как в «Метрополитен-опера», а потому и шансы выдвинуться намного больше. Если трудиться в поте лица, глядишь, и выбьешься на первые роли. В «Метрополитен-опера» об этом и подумать было страшно, а тут… Возможно, она порадует свою милую бабушку.

Ах, если бы она любила оперу настолько, чтобы без колебаний связать с ней свою жизнь!.. Белла стала перебирать в памяти все, что случилось с ней в это упоительное утро, — встречу с красавцем фантомом, когда у нее по спине вслед за холодком пробежал приятный жар, беседу с мистером Ашером. Обе встречи ее озадачили, но, странное дело, она интуитивно приняла реальность происшедшего без особого сопротивления. Мистер Ашер попал в самую точку: несмотря на семейные корни, она действительно не до такой степени обожает театр, чтобы пожертвовать ради него всем. Однако мысль, что она не сумеет преодолеть страх перед публикой и в итоге огорчит бабушку, ужасно расстраивала Беллу. Впрочем, на прослушивании Белла выступила гораздо лучше, чем ожидала. В недавнем прошлом ей случалось во время проб сперва каменеть, а потом лететь сломя голову прочь со сцены — в туалет, где ее тошнило от обиды и ужаса. Слава Богу, сегодня ничего такого не произошло и она без приключений допела до конца, пусть и не сумев блеснуть всеми достоинствами своего голоса.

Неужели встреча с призраком Жака Лефевра так благотворно повлияла на нее и вселила уверенность?.. Мысль о влюбленном фантоме вызвала улыбку.

Наконец Белла свернула на подъездную дорогу к бабушкиному дому на Сент-Чарлз-авеню. Она обожала этот двухэтажный дом, высокий и узкий, с кирпичный фасадом в духе итальянского Возрождения, который удачно дополняли типично местные балконы с ажурными коваными решетками и темные ставни. Дом отстоял далеко от дороги, полускрытый дубами и цветущей магнолией.

Выйдя из автомобиля, Белла вдохнула смесь цветочных ароматов — жасмина, магнолии, розы, взбежала по лестнице, отперла входную дверь с наборным овалом из цветного стекла. Скользнув внутрь и закрыв за собой дверь, девушка оказалась в приятном мягком сумраке прихожей и ощутила неповторимый сложный букет старого дома: мастики, мебельного лака и цветов. Истоптанный восточный ковер скрадывал звук шагов.