Как ей удается это? Каждый раз, она словно поражает меня своей сущностью.

Я запускаю пальцы в ее волосы и обхватываю затылок, после чего целую. Глубоко и сильно, показывая, как хочу ее. Губы Клем раскрываются, впуская меня и мягкость ее губ, теплая влага языка делает меня еще тверже.

— Хочешь, вернемся в комнату?

Я прикладываю усилия, справляясь со своим голосом. Хочу ее прямо здесь, немедленно, но удобство Клем – главное для меня.

— Нет, – ее зубы слегка прикусывают мою челюсть, и я закрываю глаза, получая удовольствие от ее действий. – Здесь, Люк.

Мне нравится, как мое имя звучит из ее уст. Это наполняет меня необъяснимой радостью, а в груди разливается тепло.

— Такая нежная, — бормочу я, беря левую грудь Клем в руку и потирая напрягшийся сосок большим пальцем.

Пальцы Клем сжимаются на моих плечах, и она тихонько стонет. Ее веки тяжело опускаются, когда я продолжаю ласкать ее грудь: сначала одну, потом другую.

Все тело Клем становится мягким и податливым, и я не оставляю ни малейшего участка без внимания, срывая с ее губ стоны удовольствия.

Я хочу ее безумно, до дрожи, но собственное желание переношу на второй план – сейчас все для нее.

Когда тело Клем выгибается дугой и с коротким вскриком она достигает своего финала, я поднимаюсь на один уровень с ней и целую во влажный лоб. Медленно, ее глаза открываются, и с охмелевшей улыбкой на губах она смотрит на меня.

— Спасибо, Люк, — ослабевшим голосом бормочет Клем, на что я усмехаюсь и вновь целую ее.

А после продолжаю, и вскоре нас обоих накрывают волны чистого удовольствия.

***

— Мм-м, — удовлетворенно протягивает Клем, подставив лицо солнечным лучам.

Время близится к вечеру, но жара все еще не спала. Когда Клем выразила желание искупаться, я охотно поддержал ее. После долгого дуракаваляния в воде, где мы вели себя, как дети – решили передохнуть. Я выбрался на деревянный причал, оставляя мокрые следы за собой, а Клем – раскинув руки и ноги – плавала на спине.

Немного ранее она ненадолго отлучалась домой, потому что ей необходимо было лекарство, а так же сочинила матери какую-то историю про подругу, у которой останется.

От того, что Клем приходится лгать из-за меня – я чувствую себя еще больше виноватым, и это единственное, что портит наши отношения.

— Сколько пройдет времени, пока твои родители заметят, что что-то происходит?

Я должен был поговорить с Льюисом и Мэри. И Беном. Все должно быть честно. Я больше не хочу делать Клем предметом тайной интрижки. Потому что то, что есть между нами – намного больше.

— Думаю, они уже что-то чувствуют, – брови Клем слегка хмурятся, но она так и не открывает глаза. – Особенно мама. Из-за болезни она всегда очень внимательна ко мне, хотя порой это и выводит меня из себя. Иногда мы с ней разговариваем, и она спрашивает меня про парней. Но до недавнего времени не из-за чего было волноваться, – она смотрит на меня и лукаво улыбается. – И она знает о моих чувствах к тебе. Всегда знала.

Я глубоко вздыхаю и провожу ладонями по мокрым волосам. Все еще привыкаю к тому, что столько лет она была влюблена в меня, а я и не подозревал об этом.

— Твои родители убьют меня, — сухо произношу я, на что Клем только хохочет.

— Ничего подобного. Они тебя любят. Возможно, папа и побурчит для видимости – ну он же отец, ему положено. А мама будет рада. Только если ты действительно хочешь, чтобы они узнали, — внезапно, ее голос становится тише, и в нем проскальзывает неуверенность.

Это из-за меня она чувствует себя так. Я создал такие условия, по вине которых Клем сомневается.

— Мы больше не будем делать из этого тайну, — решаю я. С уверенностью смотрю на Клем, давая понять, что совершенно серьезен.

— С самого начала это была глупая идея. Не знаю, о чем я думал, – я с сожалением вздыхаю. – Скрываться, лгать твоим родным – это неправильно. Мы признаемся, и я приму последствия. Если они будут против – я постараюсь переубедить их.

Слова с легкостью слетают с губ, и я понимаю, что принял верное решение. Так и должно быть. Пусть все узнают о нас с Клем – больше меня это не беспокоит. А то, что скоро между нами будут сотни миль – это не проблема. Мы сможем найти выход, когда время придет.

Клем подплывает к причалу, и я помогаю ей выбраться из воды. Заворачиваю ее в полотенце, а она выжимает свои волосы.

Потом серьезно, без тени улыбки, смотрит на меня.

— Ты, правда, этого хочешь?

Она выглядит встревожено.

— Да, – я киваю. – Правда. Я не хочу, чтобы через неделю или чуть больше мы разошлись, будто ничего не было. Короткий летний роман – мне мало этого.

Наконец она заметно расслабляется, и так хорошо знакомая мне улыбка возвращается на ее лицо. Я раскрываю руки и привлекаю Клем к себе. Теперь так естественно обнимать ее, касаться ее кожи, целовать.

Солнце начинает клониться к горизонту, но нам еще не хочется уходить. Если бы было можно, я бы хотел провести остаток отпуска только лишь с Клем, не разлучаясь ни на секунду. Только мы в этом месте – и вокруг никого.

— Я бы хотела стать птицей, — неожиданно признается Клем, и мои брови в удивлении подскакивают. – Наверняка это так замечательно – расправить крылья и взлететь высоко-высоко.

Она раскидывает руки и чуть отклоняется назад, будто и правда может взлететь. Лучи заходящего солнца играют в ее волосах, и мне кажется, что я вижу ангела перед собой.

Я быстро смаргиваю и делано легкомысленным тоном проговариваю:

— Думаю, если бы ты была птицей, то не ощущала ничего особенного. Это их способ передвижения. Люди же не приходят в восторг от того, что могут ходить.

— Ты такой скептик, — вздыхает Клем, посмотрев на меня.

Я только пожимаю плечами.

— Не хочу, чтобы лето заканчивалось, — вдруг грустнеет Клем. – Не хочу, чтобы эти дни ушли в прошлое.

Она качает головой и так проникновенно смотрит на меня, отчего я чувствую ком в горле.

— Таких дней у нас еще будет очень много, – я притягиваю ее к себе и целую в макушку. – Теперь я тебя ни за что не отпущу.

Клем кладет голову мне на плечо и негромко, так, что я едва слышу, говорит:

— Я приходила сюда иногда. Когда хотелось убежать ото всех. Плавала в озере, сидела на причале и думала о тебе.

Это еще одно признание Клем, от которого мое сердце сжимается. Я представляю ее на этом самом месте далекие дни назад, канувшие в прошлое. Как она сидит здесь в одиночестве, думает обо мне, тогда как я и забыл о ее существовании.

Мне становится тошно. Впредь я не допущу, чтобы подобное повторилось.

— Я не заслуживаю этого.

Я глажу волосы Клем и целую ее в висок.

— Не хочу об этом спорить.

Она поднимает голову и лучистым взглядом смотрит на меня.

— Идем, – Клем вскакивает на ноги и тянет меня за собой. – Я замерзла и проголодалась.

Я подбираю наши мокрые полотенца, а Клем смеется и манит меня рукой, идя задом наперед по причалу. Я улыбаюсь и покачиваю головой: она заставляет меня чувствовать себя моложе и живее.

Внезапно что-то происходит. Улыбка сходит с ее лица, Клем спотыкается, и ее глаза тяжело закатываются.

— Клем!

Полотенца выпадают у меня из рук, и я бросаюсь к ней, когда ноги Клем подгибаются, и она начинает падать.

Подхватываю ее у самой земли. Она словно обмякшая кукла в моих дрожащих руках.

— Я держу тебя, — голосом, полным страха, бормочу я. – Держу тебя.

Глава двенадцатая


— Ты напугала нас! – на грани слез выдыхает миссис Стивенс, сжимая ладошку Клем. – Ты так сильно напугала нас!

Слезы все же прорываются и катятся по ее щекам. Я отвожу взгляд, чувствуя себя лишним в этот исключительно семейный момент. Но уйти, не зная, что стало причиной обморока Клем, выше моих сил.

После того, как я поймал ее, занес в дом, чтобы привести в чувство. Я был чертовски растерян, не зная, не наврежу ли ей еще больше. Трясущимися руками смочил чистое полотенце и приложил к горячему лбу Клем.

Вдруг она перегрелась на солнце или пропустила прием лекарств? Не чувствуя ни в чем уверенности, я будто действовал в полной темноте.

Через пару минут глаза Клем с трудом открылись, и облегчение, которое я при этом почувствовал, было огромным. Шумный выдох вырвался из моих легких – кажется, я не дышал все время, что она провела без сознания.

Я быстро сменил плавательные шорты на джинсы и рубашку, настояв на том, чтобы отвезти Клем в больницу. Она принялась упираться, но бледность ее лица и слабость пугала меня. Мне пришлось проявить твердость, и в итоге она сдалась.

Я помог ей одеться и после привез в больницу, где Клем тут же забрали на осмотр. А я тем временем позвонил Стивенсам. В тот момент меня мало заботило то, как все это будет выглядеть со стороны и что они могут подумать.

— Господи, Клем! – Мэри качает головой, силясь унять слезы, а Льюис молча протягивает ей бумажную салфетку. С тех пор, как они приехали, он в основном молчит, погрузившись в глубокую задумчивость.

— Мам, – Клем улыбается матери, но я не могу не заметить, как нелегко ей делать это сейчас.

Клем больно? Что вообще происходит? Она утверждает, что все в порядке, но это не так.

Что-то ее мучает, и это рвет мне сердце. Чувство бессилия от того, что ничем не могу помочь ей, как горькая пилюля после дней, наполненных светом и радостью вместе с ней.

— Все будет нормально, – она храбро приподнимает подбородок и кивает. – Уверена, это не серьезно.

Даже сквозь улыбку, которую она так старается изображать, я вижу – Клем и сама не верит своим словам. Догадывается ли она, что с ней? А может, она знала все это время, но молчала…

От предположений у меня голова идет кругом. Неужели Клем стала бы молчать, зная, что что-то не так?

— Клем, ты потеряла сознание. Это не происходит по пустякам, — судорожно вздыхает Мэри, а Льюис кладет руку ей на плечо, выражая свою поддержку.

— Давай дождемся доктора Флина, — мягко предлагает Клем, по-видимому, не желая вступать в споры.

Мэри начинает беззлобно распекать Клем, как и любая мать, в момент повышенного волнения за своего ребенка. Клем закатывает глаза, но, в основном, молча принимает все сказанное Мэри.

Я замечаю, как Льюис иногда поглядывает в мою сторону, и по его взгляду понимаю – он обо всем догадался. Только вот по непроницаемому выражению его лица не могу определить, как он к этому относится.

— Что случилось?!

Взволнованный, перепуганный Бен врывается в палату, без лишних предисловий желая выяснить, что с Клем.

Хотел бы и я это знать.

Мэри кратко посвящает Бена в курс дела и, видя, что в данный момент сестре ничего не угрожает, тот немного успокаивается.

— Ты опять не приняла лекарство, да? – Бен хмуро смотрит на Клем, и та едва сдерживает раздражение.

— Нет, не забыла. А ты когда-нибудь забудешь это и перестанешь постоянно меня упрекать?

— Если бы ты была более ответственная…

— Так, перестаньте! Оба, – голос Мэри звучит строго и авторитетно, заставляя Бена замолчать. – Сейчас не время и не место для ваших глупых споров.

Бен фыркает, но оставляет эту тему и подходит ко мне.

— Что там произошло? Ты был с Клем, когда она потеряла сознание? Где это произошло?

Друг смотрит на меня в ожидании ответов, а я не знаю, что сказать. То есть, как это прозвучит, если я скажу ему правду? В любом случае, это будет паршиво, ведь только сегодня утром я убеждал его, что его подозрения насчет нас с Клем беспочвенны.

Все, кроме Клем, обращают свой взор на меня и, черт возьми, сейчас я нервничаю так, как не нервничал даже перед своим первым полетом.

Ладно, я должен сказать все как есть, даже если Бен захочет меня убить, а Марта с Льюисом возненавидят.

Я открываю рот, чтобы сделать самое большое признание в своей жизни – и в этот момент доктор Флин входит в палату, привлекая к себе всеобщее внимание.

— Итак, как чувствует себя наша дорогая Клементина?

Доктор — добродушный худощавый мужчина средних лет — приветливо улыбается Клем.

— Доктор Флин, только не полным именем, — страдальческим голосом стонет Клем, и это выходит так забавно, что я невольно улыбаюсь. — Вы же знаете, как я его терпеть не могу.