Алина Ржевская - Позволяю любить

Разговор прервал телефонный звонок.

Аня каким-то наитием догадалась, что звонят из больницы, и не стала брать трубку. Но вместо нее ответил милиционер.

— Это вам, из больницы, — сказал он Ане с глупым лицом, смутился, но тут же вспомнил: — Ах да, вы же врач!

Аня взяла телефон.

— Да… Нет, сейчас не могу… Пусть оперирует кто хочет! У меня семейные проблемы… Меня это не волнует…

Она бросила трубку, выдернула из розетки шнур стационарного телефона — натолкнулась на изумленный взгляд милиционера.

— Вы что же, тоже хотите, чтобы я бросила сестру здесь одну и помчалась спасать того подонка, который ее изнасиловал? — злобно прошипела она.

— А… Так это, выходит, насчет него звонили? Вы в той больнице работаете? Ого… — Милиционер почувствовал, как у него вдруг взмокла спина.

— Уходите! — сказала Аня. — Мы не будем подавать заявление.

— Но…

— Никаких «но»! Катя вашим экспертам и близко к себе подойти не позволит! — взорвалась Аня. — Вы сами видели, что с ней было, когда вокруг нее врачи толпились?

— Да-да. Извините… — Милиционер весь так и сжался, будто боялся, что и его, как того фельдшера, она сейчас ударит, попятился к выходу, но, увидев изуродованную дверь, все же остановился. — Я сейчас пришлю кого-нибудь, чтобы вам дверь поставили на место.

— Спасибо, — бесцветно отозвалась она.

Из комнаты доносились звуки, похожие на стоны.

— А это еще кто там? — внезапно спросил он.

— Никого. Там только Катя, — сказала Аня, взглянув на него с укором.

Милиционер (Аня так и не узнала ни его фамилии, ни должности; должно быть, здешний участковый, которого, она слышала, только недавно назначили) вдруг почувствовал себя виноватым, будто это он и есть тот самый отвратительный преступник.

— Извините, — еще раз повторил он. — Если все-таки надумаете, приходите в отделение, напишете заявление. Без этого мы не сможем открыть дело.

— Не надо ее мучить, — грубо оборвала она его предложение.

— Ну, как знаете…

Аня нетерпеливо дожидалась, когда же милиционер наконец уйдет. А тот все еще медлил, шарил по карманам, вынул блокнот, записал что-то.

— Вот мой номер телефона, — сказал он, протягивая оторванный листок. — Звоните…

И вновь медлил, не уходил.

Аня, так и не дождавшись, сама развернулась и ушла в комнату, бросив его у сломанной двери. Милиционер постоял немного, рассеянно рассматривая собственное отражение в зеркале возле двери — худой, высокий, нескладный, переминается с ноги на ногу, не знает, что сказать… А что скажешь? Их вызвали, когда уже все случилось. Что соседи-то делали, когда девчонку насиловали? Сидели небось, забившись в свои норы! Зато когда милиция подъехала, все сразу повыскакивали — всем же любопытно на чужое горе поглазеть! А заодно и посетовать на плохую и нерасторопную работу органов…

Не разгонишь их ничем! Но теперь пусть не врут, что ничего не слышали. Девчонка вон какая горластая, только что так кричала, что, дай Боже, мертвого разбудит…

* * *

Аня тихо вошла в комнату, где лежала Катя.

Сестра быстро вытерла слезы и, хлюпая носом, попросила:

— Не говори ничего маме.

— Не скажу, — пообещала Аня, взяв ее за руку.

А Катя пальцы ее сжала крепко-крепко.

— Он разбился насмерть? — спросила, помолчав, Катя. В ее глазах стыл ужас.

— Нет, — ответила Аня сквозь зубы. — Его увезли в больницу.

— Туда, где ты работаешь?

— Да.

— Тебя сейчас вызовут на работу?

— Уже позвонили…

— Не уходи, — еле слышно сказала Катя.

— Не уйду.

Аня прилегла рядом с сестрой, обняла ее.

Первой по ту сторону мрака появилась боль. Долгое время только она одна и существовала.

Но однажды утром до слуха Виктора донесся щебет птиц за окном, следом — гудки машин. Знакомые звуки прорезали туман в сознании, а с ними постепенно возвращались и другие, такие знакомые по прежней жизни ощущения — утренняя прохлада, лучи солнца, что проникали через веки и окрашивали мир снаружи в красный цвет.

Виктор открыл глаза и увидел, что лежит, вытянувшись, словно покойник, в струнку, на узкой кровати в ослепительно белой больничной палате.

Стало быть, он не умер.

Виктор начал вспоминать все, что произошло с ним до потери сознания. Все это случилось очень давно, еще по ту сторону мрака…

Кто-то зашевелился рядом, встал. Виктор с трудом повернул голову и увидел медсестру. Она засуетилась, стала поправлять ему капельницу и, велев лежать тихо, побежала за врачом.

Похоже, наступал финал того, что казалось Виктору вечностью. Он попробовал пошевелить пальцами ног. Успешно. Да, ноги он чувствовал, хотя они и были в гипсе. «Значит, ходить буду, — удовлетворенно подумал он. — Хорошо… Не хочется в инвалидном кресле разъезжать по офису…»

Он зажмурился, снова открыл глаза… Стены палаты перестали качаться. Туман в голове то наваливался густо и плотно, то понемногу рассеивался; в нем, словно островки в океане, стали возникать обрывки воспоминаний всего того, что произошло с ним после аварии. Деталей он почти не помнил, а то, что с трудом вспоминалось, являлось смутными неяркими картинками, до странности разорванными и разрозненными. Как он очутился в больнице, кто привез его сюда, он не помнил вовсе.

Но помнились бесконечно долгие ночи, бесчисленные сиделки. И — инъекции, инъекции, инъекции… Стоило хоть чуточку ему прийти в себя, как кто-нибудь тут же являлся и всаживал в него шприц с какой-нибудь очередной болючей дрянью. Эти лекарства не снимали боль окончательно, просто из острой и разящей она превращалась в тупую, ноющую.

Минут через десять дверь приоткрылась. На пороге возникла медсестра, за ней — врач, который сдерживал прорывающегося в палату Юрия. Разумеется, эта попытка закончилась для врача полным фиаско — не было, пожалуй, во всем мире сил, способных остановить старого друга.

— Лика, — слабо сказал Юрию Виктор. Как он ни старался, голос оставался тихим. Сил все еще недоставало.

— Если хочешь, я приведу ее сюда, — предложил смиренно Юрий. — Пусть даже придется тащить ее за волосы.

— Выслушай сначала, болван, — сказал Виктор уже громче: злость придала сил, и прежний командный голос, которого так побаивались его подчиненные, прорезался сквозь слабость. — Я хочу сказать… в общем, чтобы духу ее здесь не было!

— А-а! — протянул Юрий, и голос его выразил крайнюю степень удовлетворения. — Это мы мигом…

— Вам нельзя много разговаривать, — вмешался врач, а потом повернулся к Юрию: — А вы покамест все же выйдите, он еще слишком слаб, его нельзя ни утомлять, ни волновать.

На Юрку эти слова не произвели ни малейшего эффекта. Он остался. Врач сделал попытку вытолкать непослушного посетителя, но тот даже не шелохнулся. Доктор только махнул на него досадливо и занялся осмотром пациента: разглядывал пищащий аппарат, щупал пульс, слушал дыхание.

— Доктор, а кроме подсчета пульса, вас еще чему-нибудь учили? — внезапно спросил Виктор.

Тот озабоченно посмотрел на него.

— Что вы хотите? — спросил врач.

— Много чего. Для начала — какое сегодня число? Сколько я нахожусь здесь?

— Неделю, — сообщил Юрий.

— Сколько еще пробуду? — Виктор попытался сесть, перед глазами все поплыло.

— Рано, рано вам еще вставать, — всполошился доктор, суетливо укладывая его обратно. — Как только вам станет лучше, сразу же выпишем. Уж поверьте, ни одного лишнего дня здесь не пробудете, — успокаивал он Виктора.

Когда в голове немного прояснилось, Виктор ощупал голову. Да, вся в бинтах…

— Когда снимете? — снова спросил Виктор.

— Вы еще зеркало попросите, — изумился доктор. — На красоту свою полюбоваться захотелось? Нет, ну прямо девушка какая-то!

— Побриться хочу, идиот! — рявкнул Виктор. Его голос удивительным образом крепчал по нарастающей.

— Доктор, не злите его, — предупредил Юрий. — В гневе он страшен. Начнет гоняться за вами по больнице с ремнем в руках! Или кричать станет, что вы уволены.

— Или и то, и другое сразу, — добавил сам Виктор, и, улыбнувшись, посмотрел на друга.

Юрий улыбнулся в ответ.

— Он такое уже проделывал, — словоохотливо пояснил он врачу. — Но вы, так и быть, не пугайтесь, он только грозится… по-настоящему он никого еще не убил…

Врач с недоверчивой опаской уставился на Юрку.

— По крайней мере ни одного трупа я еще не видел, — торопливо прибавил тот с серьезным видом.

— Как дела? Проблем, пока я здесь, много возникло? — поинтересовался у Юрия Виктор, чувствуя, что все-таки слабеет. Предыдущий разговор забрал у него много сил.

— Вон отсюда! — взорвался врач, заметив ухудшение в состоянии пациента. — После о делах поговорите. — Видя, что Юрий по-прежнему не двигается с места, добавил уже с угрозой: — Или я лично из вас труп сделаю.

Тут уже и Юрий поспешил уйти. В коридоре его дожидался начальник службы безопасности.

— Как он? — обеспокоенно спросил Андрей.

— Выкарабкается, — уверенно сказал Юрий. — Представляешь, уже выписки требует! Машину смотрел? Это не было подстроено?

— Нет. Там была массовая авария. Мясорубка. Он остался жив потому, что столкнулся не в лоб, а под углом. И на него наскочила потом только одна машина, а если б он в центре оказался, то… — Андрей многозначительно махнул рукой. — Вопрос в другом: почему он один-то оказался в машине?

— А вот об этом надо спросить уже у тебя. Ты же у нас по части безопасности, — съязвил Юрий.

— Да он бежал из офиса, будто его бешеная корова боднула, — принялся оправдываться Андрей. — Впереди всех!.. Сел в машину, не дожидаясь шофера, и дал по газам… Наверное, на собственные похороны опоздать боялся…

— Что ты несешь! — Юра едва не перекрестился. — За языком-то следи. И кстати, поставь-ка тут охрану.

Андрей удивленно таращился на Юрия.

— Чего зенки вылупил? Проморгаешь босса еще раз — останешься без работы.

— От кого охранять? Это же несчастный случай!

— От бешеной коровы, чтоб еще раз не боднула!

— К-какой к-коровы? — заикаясь переспросил ничего не понимающий Андрей.

— От Лики! — завопил на него Юра. — Это она его тогда довела, что он за ней мухой с совещания… короче, если она сюда припрется, гони в шею, чтоб даже запаха ее духов Витька не учуял. И всей остальной вони… Это его, между прочим, личное распоряжение.

— Будет сделано, круглосуточную охрану здесь организую! — отчеканил Андрей. — А он ее того…

— Что?

— Совсем не хочет больше видеть? — спросил Андрей. — Красивая баба. Может, я ее… Это самое? Чего ей зря пропадать?

— Откуда я знаю? — снова разозлился Юрий. — По мне, так трахай ее хоть во все щели. Только смотри, Виктор в любой момент может пере думать. Тогда он тебя «это самое» по самое не балуй!..

— Ох и скандальный же вы человек, батенька, — заявил вошедший утром пожилой мужчина с седой бородкой клинышком.

Виктор окинул его цепким оценивающим взглядом, Аккуратная лысина, очки в тонкой металлической оправе, белый халат. Судя по всему, врач. Но Виктор впервые видел его за все свое долгое пребывание в больнице.

— Доброе утро, — высокомерно поздоровался с ним Виктор, скрестив руки на груди.

— Для вас, может, и доброе, а вот для вашего лечащего врача… — Новый врач не договорил.

— Заболел, что ли? — хмыкнул Виктор.

— Отнюдь, — возразил тот. — Он, может, и жаждет уйти на больничный, чтобы отдохнуть от вас. Но увы, здоров как бык — придется работать…

— Могу помочь, — криво улыбнулся Виктор. — Пусть зайдет, я устрою ему черепно-мозговую травму — отдых на больничной койке будет обеспечен.

— Вот-вот, — весело согласился пожилой доктор. — Потому-то он и отказывается вас лечить. Послали меня, в расчете на то, что вы не станете бить старика.

— Пока нет повода, — великодушно отшутился Виктор.

— Надеюсь, и не будет. Как себя чувствуете?

— Я скоро вашими лекарствами чихать стану, — ответил он. — Еще чуток побуду здесь и в наркомана превращусь… без уколов жить не смогу.

— Зачем же так? — успокаивающе увещевал его доктор. — Гипс мы сняли, вы уже ходить начали. Успехи нашего лечения налицо!

— На лице! — поправил его Виктор с сарказмом. — Успешно сделали мне шрам. Классно лечите! Я в восторге!

— Было бы из-за чего расстраиваться, — беззаботно ответил доктор. — Я вижу, вы человек не бедный…

— И что из этого следует? — с вызовом спросил Виктор.

— Пластику сделаете. Не очень дорого. Могу порекомендовать хорошую клинику…