Алина Ржевская - Позволяю любить

Более того — он, похоже, нашел из тупика некий деятельный выход. А Николай Иосифович проиграл: в решающем разговоре он не сумел завладеть инициативой, с самого начала вступил в беседу неправильно, вел себя чересчур прямолинейно, даже грубо.

Будем честны, попытку купить студию Толя изначально считал неправильной. Он со своей стороны предлагал лишь заключить контракт о сотрудничестве, но Виташ не пожелал выпускать певца из собственного единоличного владения. Как? Отдать кому-то курочку, несущую золотые яйца? Ну и что с того, что покамест еще не несет, но ведь будет, будет нести!..

И что в итоге? Полный провал. Как были ни с чем, так и остались…

— Это что за бумажка, которой ты тут размахивал как индульгенцией? — настороженно спросил Юрий, продолжая высматривать иностранные буквы на конверте. — Правда, что ли, контракт?

— Не совсем, — рассмеялся Виктор.

— Так ты блефовал? — взорвался тот. — Дурак! Неужели не понял еще, что мы неудержимо падаем в пропасть? Зачем ты их прогнал? Они могли помочь нам сохранить хоть что-то!

— Я не хочу часть, — возразил Виктор. — Мне надо все! Или ничего!

— Вот ничего и получишь, раз такой умный! Хочешь быть нищим? На романтику прежней жизни потянуло? Чем будешь заниматься? В подземном переходе на баяне играть?

— А ты, значит, предлагаешь мне поцеловать этого слизняка в вонючую задницу?

— У тебя есть другой выбор? — язвительно спросил Юрий. — Хочешь целовать задницу криминального авторитета в метро?

— Рот закрой, жаба выскочит, — недовольно осадил его Виктор. — А пока тщательно разберись с этим письмом. Прочитай, подумай, откуда ноги растут, и свяжись с его автором… там указан французский телефон. Найди, если надо, переводчика.

— Почему ты молчал? — сварливо допытывался Виташ у Толика. — Язык, что ли, проглотил? Я ради тебя старался, между прочим!

— Спасибо. — Анатолий опустил голову. — Жаль, что не получилось…

Сдержался. Хотя все вскипело внутри. Старался ты, ага, так расстарался, что к Виктору теперь и близко не подойдешь. Виктор разговаривал с ними очень холодно, сохранял очевидную дистанцию, словно сразу поставил себе задачу всеми силами обороняться от Виташа, который вошел к нему в офис как к себе домой — таким напыщенным гоголем, будто хозяин тут уже он.

Слухи о разорении Виктора ползли давно. Никто сначала не верил, но потом постепенно возникла настороженность. Виташ, как акула, что почуяла запах тухлого мяса, ринулся отхватить себе жирный кусок, надеясь посредством талантливого мальчика Барсова (так он его сам называл) поднабить мошну. Прямо разбогатеть задумал — хотя нет, это не самое точное определение. Куда ему еще богатеть? Сейчас уже не важно, деньги ему голову вскружили или что-то другое ударило в эту самую голову, но Виташ возжаждал наживы и прибылей, которые в данном варианте ему мог принести именно Толик.

С тех пор как Анатолий побывал на прослушивании у Виктора, многое в его жизни изменилось. Он воспользовался полученным от Виктора советом — заняться оперным искусством.

Виктор угадал, почувствовал в манере исполнения Барсова те классические приемы, которыми пользуются видные оперные певцы, чем очень понравился Анатолию. Он, что называется, зауважал Виктора. Его поразил внимательный взгляд темных, почти черных глаз, его быстрый, всепроникающий голос — такой спокойный, вразумительный, подбирающий конкретные и меткие формулировки. Виктор явно старался говорить всегда только правду, но правда эта не обижала и не оскорбляла. Напротив, часто помогала прийти к правильному решению.

Выйдя в первый раз из офиса Виктора, Анатолий был расстроен из-за того, что не удалось исполнить желаемое. Однако не было у него и апатии — напротив, он словно зарядился какой-то твердой, ровной энергией, что источал Виктор.

Барсов отправился в театр на прослушивание. Само так совпало, или опять же Виктор поделился своей везучестью, но режиссеру для очередной постановки как раз требовались молодые исполнители. А точнее — только один исполнитель. Условия: певец должен быть молод, но одновременно — профессионален; требовалось исполнить оперную партию «Риголетто» Верди.

Главная роль! А он, Анатолий, — студент третьего курса! И его взяли!

Он прыгал от радости, трясся от волнения, благодарил судьбу за такой подарок, вдохновенно учил новые арии…

Впрочем, в глубине души Анатолий отдавал себе трезвый отчет в том, что театр — это далеко не все, что ему хотелось бы получить в этой жизни. Опера — это хорошо. Это классно! Это высокое искусство, профессионализм, карьерный рост, имя в определенных кругах. Но все остальное, чего хотелось иметь, можно было получить только на эстраде: деньги, славу, признание всей страны. В оперу ходят единицы, еще меньше хоть что-то в ней смыслят. В то же время попсовых исполнителей, как бы ни ругали их за примитив, слушает вся страна. Их диски покупают на раз-два, к ним ходят на концерты. Туда, в сверкающий мир шоу-бизнеса, Барсов очень хотел проникнуть, но дверь для него пока еще была закрыта.

А теперь, после разговора с Виктором…

Стучите — и вам откроют… Евангелие. Анатолий стучал. То робко, то требовательно. Дверь не открывалась.

Но появилась маленькая щелочка, судьба преподнесла ему еще один подарок. Виташ, крупный бизнесмен в области химико-косметической промышленности, пришел в театр на спектакль. Это считалось модным — прийти в оперу вместе с деловыми партнерами, а после отправиться в ресторан на ужин-банкет.

Виташ совершенно не разбирался в музыке. Эта мутная итальянская тягомотина нисколько его не вдохновила, он попросту ничего в ней не различал. Что поделаешь? Если слуха нет, то уже не будет! Но для пользы дела надо идти…

Виташ не обратил бы никакого внимания на Анатолия, кабы не один из партнеров-собеседников, который, к счастью, оказался ревностным ценителем оперы. Увидев молодого певца, он оценил всю силу и красоту его голоса, а заодно отметил правильность исполнения партии.

— Мальчика бы этого на эстраду нашу выпустить, его бы поклонницы растерзали, — заметил мимоходом бизнесмен.

— Что же он туда не пошел? — заинтересовался Виташ.

— Спонсор для раскрутки нужен. Просто так не пробиться. Но он очень… он просто гениален! Увы, здесь никто его не заметит и не оценит, а там, на поп-арене, по сравнению со всеми безголосыми певцами он может засверкать, как бриллиант.

После спектакля бизнесмен решил отправиться за кулисы, дабы выразить молодому певцу благодарность и восхищение. Виташ немного подумал — и пошел с ним.

Так и произошло у них знакомство с Барсовым. Виташ дал ему визитку и предложил позвонить завтра, чтобы поговорить о продюсировании.

Анатолий, конечно же, позвонил. Но радость быстро прошла. Виташ не до конца понимал, что и как надо делать, чтобы добиться желаемого результата. В то же время Виктор, к которому Барсов хотел обратиться еще раз, оказался в больнице, а после распространились слухи, что его фирма на грани краха.

Тем не менее Виташ, так бездарно попытавшийся использовать ситуацию в свою пользу, потерпел полное фиаско. А вместе с ним и Барсов, в который раз оказавшийся за дверью.

И его не просто выставили — выбросили с позором. До сих пор он чувствовал на себе этот взгляд черных глаз, которым Виктор окинул Анатолия, — взгляд, полный нескрываемого презрения. Пришли тут на запах паленого!

А тут еще Оксана, проклятая дочка проклятого Виташа! Черт дернул Толика пригласить ее однажды погулять!..

Виташ в тот день занимался делами, а он сидел бездельничал, дожидаясь, когда тот освободится. Дочь Виташа, Оксана, которая была моложе Толика на два года, в тот день тоже жестоко скучала, злилась на отца за то, что он вроде бы взял ее с собой, а сам целыми днями не вылезает из ресторанов, дела улаживает с партнерами. В чужом городе, куда они приехали по делам, ни у Оксаны, ни у Толика знакомых не было.

Вот и решила молодежь помочь друг другу…

Толик пригласил ее погулять. Они сходили на открытие конкурса бальных танцев, посидели в ресторане… Для Толика так и осталось непонятным, то ли на него запала сама Оксана, то ли Виташ неправильно истолковал его внимание к Оксане, — однако спустя некоторое время состоялся весьма непростой разговор. Виташ вызвал его к себе, указал на стул по другую сторону огромного дубового стола, а сам насупился в директорском кресле. Толик отчего-то чувствовал себя нашкодившим школьником, которого привели к завучу.

— Я буду говорить о моей дочери, — грозно сказал Виташ. — Она у меня — единственная! Я не позволю морочить ей голову.

Барсов ошеломленно молчал. Что тут говорить? Один только раз он развлек эту девушку, даже не целовал ее. А тут… Может, в этом-то все и дело? Возможно, Оксане в тот вечер хотелось чего-то большего, а он — ни-ни, от греха подальше. Вот она отцу и нажаловалась.

Папаша, разумеется, решил устроить судьбу любимой дочери на свой лад.

— Как ты относишься к Оксане? — пыхтел Виташ.

— Хорошо…

— Какие у тебя с ней отношения?

— Серьезные, — только и нашелся Анатолий.

— Свадьба когда? — спросил Виташ, не дав ему передохнуть.

Вопрос поверг Толика в шок. Откажись он сейчас от такой перспективы, и все связи, все возможности исполнить мечту будут оборваны. А за счастье надо платить! Видно, придется расплатиться свободой.

Что ж, Оксана — девушка неплохая, неглупая, да и не уродина. Почему бы и нет? Глядишь, и Виташ не таким прижимистым станет. А то что же? Вот, скажем, Барсов записал диск, Виташ оплатил студию Виктора, Юрий тоже помог… Он же привел Барсова к Виктору, он же слышал, как тот разрешил пользоваться услугами студии. Но дальше — полный йок. Ни одна радиокомпания не брала записанный диск, всюду отмахивались: неформат… Записали клип, но на телевидение не берут. Везде нужно платить. А просто так, за здорово живешь, Виташ деньги отдавать не хотел.

Может, хотя бы для зятя расстарается? Деньги будут уходить целенаправленно, в семью его единственной дочери. Виташ просто обязан быть заинтересованным в успешном продвижении зятя, он будет спать и видеть, как Анатолий превратится в успешного, хорошо зарабатывающего певца…

— Я, правда, саму Оксану об этом еще не спрашивал, — сказал Барсов.

Виташ мило улыбнулся, взял телефон.

— Оксана, — мурлыкнул он в трубку, — Толя попросил у меня твоей руки. Ты как, согласна?

Что-то пару секунд ворковало на другом конце провода, потом Виташ положил телефон.

— Иди, договаривайся о дате, — сказал он Анатолию.

…Свадьбу сыграли быстро. Пышную, даже помпезную. Родители Толи не могли нарадоваться на счастье сына: невеста богата, тесть подарил молодым отдельную квартиру со всем необходимым содержимым — чтобы, значит, дочке жилось хорошо… С ней вместе жил и Толик, жил, в общем, неплохо. Тихо, мирно, без скандалов и ссор. Обычная богатая семья.

И сдвиги в продвижении на эстраду появились. Оксана заставила папочку раскошелиться.

Только…

Вот уже несколько месяцев Толе снилась не Оксана. Она, далекая незнакомка.

Поначалу — лишь изредка, и Толя не обращал на эти сны внимания. Подумаешь, игра воображения, забавы природы. Легкие, приятные сны, а не кошмары какие-нибудь, которые врезаются в память. Насчет этих снов он ничего не имел против.

Потом она стала сниться чаще. Почти каждую ночь.

Впрочем, эта навязчивость его не испугала. Он пока что сам желал этих снов. Каждый вечер, ложась в кровать, Анатолий мысленно приглашал ее в свой сон. А если она не появлялась, то испытывал неясную, неосознаваемую тревогу, словно чего-то не хватает.

Ему не хватало ее. Поначалу Анатолий не мог как следует ее разглядеть… туманный размытый силуэт, видневшийся где-то вдали. Но с каждым разом она приближалась. Еще не видя ее, Толя подумал, что это, наверное, его жена Оксана, он решил сгоряча, что наконец-то влюбился — точнее, смог полюбить…

Но с каждым сном девушка виделась ему все отчетливее. Он сумел со временем разглядеть, что она блондинка, в то время как Оксана его — чистая брюнетка. У обитательницы его смутных снов — светлые глаза, а у Оксаны — карие… Увы, четко разглядеть лицо из снов ему так и не удавалось.

Анатолий мучительно терялся в догадках, кто бы это мог быть, — перебирал в памяти всех знакомых блондинок. Никто не шел на ум.

Его часто поражала реалистичность этих снов. Он ясно слышал звуки, ощущал запахи, прикосновения, и даже проснувшись, не сразу осознавал, что это был всего лишь очередной сон, который уже закончился. А когда приходило осознание этого факта, он ощущал болезненное чувство утраты, будто его обделили, будто отобрали что-то важное.