— Хочешь спасти любовника из заточения? — насмехался Виктор.

Аня откинулась на спинку дивана, разочарованно отбросила сумочку в сторону.

— Почему ты меня ревнуешь?

— Я не ревную.

— Тогда не будь глупцом. Я хочу отомстить Виташу.

— Что он тебе сделал?

— Не важно.

— Для меня важно.

Теперь встала Аня, прошлась по комнате, покачивая бедрами. У Виктора дыхание перехватило. Нет сил смотреть, какая она красивая, как двигается, говорит и при этом остается для него далекой и чужой. Даже о своих проблемах не рассказывает. Теперь у нее в руках свой бизнес, она стала самостоятельной, независимой и еще более недоступной.

— Он пытался сделать мне гадость и шантажировать меня, но у него ничего не вышло, — туманно объяснила Аня. — Он следил за мной, копался в моем прошлом, искал слабые места, чтобы использовать их против меня. Мне это не нравится! Я хочу ему отплатить! Сейчас он зарабатывает деньги на своем зяте. Я отберу у него такую возможность, и он не сможет получать прибыль от концертов Барсова. Для него важнее всего в жизни — деньги. Я отберу у Виташа самое главное — курочку, несущую золотые яйца.

— Куренка, — поправил Виктор. — Мне нравится, как ты рассуждаешь. Стала настоящей акулой.

— Жизнь заставила!

— А зачем тебе я? — вдруг спросил Виктор. — Ты же владеешь половиной фирмы, можешь сама подписать контракт с Барсовым.

— Нет. О том, что я совладелец, не знает никто, — продолжала рассказывать мужу свой план Аня. — Виташ пытался что-нибудь предпринять против тебя?

— Нет.

— Он тебя считает сильным и боится нападать, — пояснила она. — А против меня замыслил ловушку. Потому что считает слабой. Вот и пусть продолжает так считать.

— Иногда я боюсь твоего ума, — сознался он. — Что будет, если ты обратишь свое коварство против меня?

— Оба утонем, — ответила Аня. — Мы с тобой в одной лодке.

— Хорошо. Я сейчас позвоню юристу. Он состряпает хитрый контракт для Барсова персонально, так, чтобы Виташ ничего не смог сделать.

Лика

Он бросил ее.

Лика поняла это, когда он не позвонил, не пришел и не стал разыскивать.

Сначала она надеялась, ждала, терпела. Почти смирилась, покорно подчинившись судьбе, потом рыдала в бессильной ярости в подушку, равнодушно обозревала в зеркале опухшее от слез лицо, безразлично лежала, желая поскорее умереть от тоски. Потом узнала, что он попал в аварию, чудом остался жив, примчалась к нему в больницу. Ее не пустили, он был без сознания.

Она снова ждала и надеялась, что когда он очнется, то позовет.

Он не позвал. Запретил даже впускать ее. Лика продолжала терпеть и ждать.

Он выздоровел. Все долгие дни ожидания этого момента она мысленно представляла себе решающий разговор с ним, подбирала слова. То гневные, то укоряющие, то ласковые, то умоляющие…

Когда она ворвалась к нему в кабинет, прорвавшись через барьеры охранников, все заготовленные слова разом вылетели из головы. Она сказала совсем не то, что приготовила. Ее смутил его вид — равнодушный, ледяной, чужой. Ее шокировали шрамы, до неузнаваемости изуродовавшие его лицо.

И она захотела отомстить ему за все дни мучительного ожидания, тягостной неизвестности, ужасающего одиночества. Хотела сделать ему так же больно, как было ей, когда она поняла, что он ее бросил. Лика наговорила ему много жутких, ранящих слов, ей все казалось мало. Хотелось сделать еще больнее, ударить в самое сердце, уязвить в самое слабое место. А после этого — хоть в омут с головой, хоть под поезд…

Но вместо этого она снова стала его ждать, не веря в то, что все кончено. Лика надеялась, что все можно еще вернуть…

А потом узнала, что он женился.

Лика долго выслеживала ее, как тигрица выслеживает добычу. Она — охотница, сможет справиться с соперницей. Но жена оказалась до безумия красивой. Лика кусала губы от собственной беспомощности, ощущая себя уродиной, ревновала, мысленно разрабатывала планы мести, мечтая убить ее.

А потом ей удалось вернуть Виктора. Она и сама не поняла, как это получилось. Увидела, подошла, заговорила. Он прикоснулся к ней, она — к нему. И все опять завертелось, закружилось сначала. Она опять стала его любовницей.

Первое опьянение прошло быстро. Он изменился. Она поняла это. Лика снова начала ревновать его, понимая, что Виктор любит жену. Она пыталась уколоть, поддеть, уязвить его, насмехалась над его чувствами — увы, он не реагировал. Брал только ее тело, использовал, а после — давал деньги. Лика знала, что в момент близости он — не с ней, что думает он о жене, что даже во сне он шепчет: «Аня…»

Лишь одно утешало — Аня не любит его. Это мало что меняло. Быть заменой другой женщине унизительно. Виктор ни разу не сказал о жене ничего дурного, да и ей запретил. Все его окружение считало Виктора и Аню идеальной парой, счастливой супружеской четой.

На все мероприятия они являлись вместе, неизменно под ручку. Он вел ее бережно, как хрупкий, драгоценный предмет, заботливо поддерживал, ни на шаг не отходил, не сводил с нее глаз. Когда Аня находилась рядом с ним, Лике было запрещено показываться ей на глаза.

Все попытки Лики насмехаться напрямую над Аней, в глаза, не привели ни к чему. Аня равнодушно выслушивала ее откровения, а после говорила в ответ какую-нибудь одну короткую фразу, всегда завуалированно унижавшую Лику. Она оказывалась осмеянной и оскорбленной, оставалось лишь беспомощно скрежетать зубами да биться в бессильной ярости.

Виктор, узнав о нападках Лики на Аню, выставил везде охранников, ограждавших жену от ее визитов. А когда Лика рассказывала, как Аня обошлась с ней в очередной раз, довольно смеялся и приговаривал: «Молодец, ловко она тебя! Ну-ка расскажи еще!..» Он радовался тому, что Аня оказалась сильнее Лики. И все больше хотелось Лике убить ее.

Мысленно она убила ее тысячи раз. То кровожадно втыкала длинный острый нож в истерзанное тело у своих ног, то подсыпала в утренний кофе медленно действующий яд, а потом с наслаждением смотрела, как соперница корчится в предсмертной агонии. А то — подкрадывалась сзади и душила, душила, сжимая пальцами красивую длинную шею… В ее мыслях Аня была утоплена, сброшена в пропасть, сожжена заживо, как ведьма…

— Я хочу тебя видеть, — капризно говорила Лика в телефон, позвонив Виктору. — Я соскучилась.

Любовник бросал трубку. Он вообще запретил звонить ему домой.

Как-то Лика, отчаявшись подойти к Ане поближе — охрана не подпускала, — стала названивать ей в те минуты, когда Виктора не было дома: то молчала в трубку, то бросала оскорбления. Виктор, быстро прознав об этом, в ярости пришел к Лике. Она ни скрывать, ни отрицать ничего не стала. А Виктор снял ремень, зажал у себя между ног ее обнаженную попу и выпорол до крови. Как ни визжала, как ни вырывалась, он продолжал экзекуцию до тех пор, пока кожа на ягодицах не лопнула.

Он еще несколько раз стеганул ремнем по свежим ранам, Лика потеряла сознание от боли. Виктор отнес ее в ванную, привел в чувство, засунув под ледяной душ. Потом уложил в постель и ушел, сказав на прощание, что, если ей станет совсем плохо, Лика может позвонить Ане — она, мол, врач…


Лика пришла в офис, искала Виктора. Секретарша, брезгливо поджав губы, заявила, что босс занят, у него переговоры.

— Плевать я хотела на переговоры! — заорала Лика. — Я тоже переговорить с ним хочу.

Она открыла дверь и вошла. Виктор недовольно поднял голову. Лика увидела, что в кабинете сидит Аня, по правую руку от него, с видом хозяйки. А напротив Виктора застенчиво жался светловолосый парень. Он обернулся, когда она вошла.

Барсов!

Лика замерла от удивления. И Виктор не выгнал его, сидит, бумаги какие-то с улыбочкой протягивает.

— Девушка, вы что-то хотели? — спросила вежливо-насмешливо Аня.

— Хотела, — грубо ответила Лика, подошла к Виктору.

— Я знаю, что ты хочешь, — с ехидной улыбочкой продолжала Аня. — Твои примитивные желания неизменны.

— Денег, — добавил Виктор, достал из бумажника купюры, протянул Лике: — Ну, на тебе денег…

Лика швырнула деньги в Виктора, купюры разлетелись по кабинету.

— Да подавись ты ими! — выпалила она в слезах.

Она убежала, перепрыгивая через ступеньки на лестнице, сталкиваясь на бегу со встречными людьми, не обращая ни на кого внимания. Только сев в машину, Лика отдышалась, сжала пальцами руль, но не стала уезжать. Сидела, выжидая.

— Я убью тебя прямо сегодня, — шептала она.

Лика отъехала в сторону, чтобы никто не увидел, что она еще здесь. Плана действий не было.

Через полчаса вышли Аня и Барсов. Он остановился, благодарил ее, целовал ей руку.

«Идиот, — рассеянно подумала Лика, подглядывая за ними. — Не знает этикета. На улице нельзя целовать дамам руки — только в помещении».

Барсов сел в автомобиль и уехал. Аня подошла к своей машине. Лику еще раз пронзила черная зависть. Виктор подарил жене шикарный серебристый «бентли». Лика где-то читала, что такая машина возит английскую королеву. С тех пор она стала презрительно называть Аню королевой, вкладывая в это слово все свое отвращение.

Охранник распахнул перед Аней дверцу, она элегантно села. Как ни старалась Лика, у нее так не получалось. Виктор, посмеиваясь, всегда говорил, что Лика бухается в машину, как корова… Охранник отошел, водитель Ани, махнув рукой, медленно и плавно тронулся, отъехал, набирая скорость. Лика, выждав немного, поехала следом.

Ей удалось пристроиться в соседний ряд. Ее не увидели. Она преследовала «бентли», наблюдая за Аней, та сидела на переднем сиденье, рядом с водителем. Он, наверное, сказал ей что-то смешное, потому что Аня рассмеялась, заливисто, как колокольчик. Виктор однажды упрекнул Лику за то, что она некрасиво и излишне громко смеется. «Гогочешь, как гусыня», — сказал он. В представлении Лики гусыня — глупое существо, которое раскармливают до безобразия, чтобы потом зажарить с яблоками. Через открытое окно машины до Лики доносился голос ненавистной Ани, веселый, счастливый.

— Ненавижу, — сказала Лика сама себе. — Одним — все, а другим — ничего?

В порыве ярости она разогнала свою машину до предела и врезалась в «бентли» как раз с той стороны, где сидела Аня. Последнее, что она услышала, был пронзительный, испуганный женский крик, обрывающийся на верхней ноте…


— Как она? — Виктор тряс врача, схватив за халат.

Врач беспомощно трепыхался, размахивая руками в воздухе. Его очки сползли, вот-вот упадут с носа. Он попытался их поправить, но не мог дотянуться. А Виктор продолжал его трясти.

— Я тебя на твоей слушалке повешу, — говорил ему Виктор, на секунду поставив на пол, отпустив одну руку и тыкая в фонендоскоп.

Врачу удалось водрузить очки на место.

— Которая из них? — спросил врач и сразу же пожалел о своем неосторожном вопросе.

Виктор опять схватил его за ворот, приподнял.

— Что значит «которая»? — орал он. — Что с моей женой? Почему меня к ней не пускают?

Врач хрипел, задыхался и беззвучно открывал и закрывал рот, как рыба, вытащенная из воды. Виктор, видимо, поняв, что в таком положении тот не сможет ответить, поставил его снова, чуть ослабил хватку.

— Не знаю, — прохрипел доктор.

Это тоже был неудачный ответ. Виктор приподнял его одной рукой за шиворот, другой попридержал за брючный ремень. Снова встряхнул. Очки все же уползли с переносицы и со звоном разбились. Брызги осколков весело поблескивали на полу, насмешливо подмигивали врачу, издеваясь над незавидным положением.

— Ты должен все знать! — кричал в исступлении Виктор. — На хрена ты столько лет учился, р-родина деньги тратила на твое обучение!.. Сейчас я тебе вправлю твои свихнувшиеся мозги на место, и, заметь, совершенно бесплатно…

Врач, смирившись с судьбой — видно, решил, что на роду ему написано умереть в руках сумасшедшего, — жалобно поскуливал.

Виктор решил сменить тактику. Он посадил врача на стул, плеснул ему в лицо стакан воды, налив из графина, стоящего рядом.

— Сконцентрируйся, — скомандовал он. — Собери мозги в кучку.

— Вы из меня их вытрясли, — простонал тот.

— Значит, их и не было вовсе, — ответил успокаивающе Виктор. — Посмотри, на полу ничего не валяется.

Врач пощупал лицо, ища на носу очки, но, не найдя, стал осматривать пол.

— Вон там… — Врач указал пальцем на осколки от его очков.

— Дурак! — рявкнул Виктор, залепив ему оплеуху. — Где моя жена? Анна Б.? Ее привезли сюда после автомобильной аварии. Вспоминай!

— В гинекологии! — выпалил радостно врач, поняв наконец, чего от него хочет этот маньяк.