Константин тоже изучал книги.

— Мой разум принимает то, что ты говоришь. Но мое сердце этого принимать не хочет.

— Сердце, Константин — загадочная вещь. Обычно оно настроено, прежде всего, на то, чтобы страдать. Если мы хотим, чтобы нас пожалели, то общаемся к сердцу. За считаные секунды оно убедит нас в том, что мы — самые несчастные люди на свете.

— Знаешь, о чем я думаю? Я думаю о том, почему это рассказываю.

Нурит продолжала смотреть на содержимое витрины, не отреагировав на его слова.

— Когда я впервые тебя увидел тогда, в комнате для допросов, то подумал: этой женщине я смогу рассказать все. Даже если она меня об этом не попросит. Если бы я верил в дружбу между мужчиной и женщиной, то сказал бы, что мы могли бы стать друзьями. Ты веришь в дружбу между мужчиной и женщиной?

Она мягко улыбнулась и отошла от магазина.

— Нет. Более того — я могу доказать, что этой дружбы не бывает. Как-то я писала статью на эту тему в медицинский журнал.

— Медицинский журнал, который печатает статьи о дружбе мужчины и женщины?

— Это был медицинский журнал, который специализировался на распространенных патологиях. С точки зрения психиатрии, дружба между мужчиной и женщиной — это комплекс. Сложный процесс замещения одних эмоций другими.

Константин в последний раз бросил взгляд на витрину и нагнал Нурит.

— Никогда не размышлял об этом в подобном ключе.

— Статья есть в моем архиве, дома. — Нурит посмотрела на него и снова улыбнулась. — Хочешь посмотреть, как я живу?

— Надеюсь, ты правильно расценишь этот визит.


…Когда экономка принесла бутылку вина и два бокала и удалилась, Нурит подошла к окну и прикрыла ставни. Константин изучал фотографии за стеклянной дверцей книжного шкафа.

— Я вижу здесь тебя в день получения докторской степени, — заговорил он. — Вижу тебя вместе с Ицхаком на какой-то церемонии — похоже, на научной конференции. У вас на самом деле был роман?

Нурит присела в одно из кресел рядом с журнальным столиком.

— Роман с Ицхаком? — Тон ее был, скорее, любопытствующим, чем удивленным. — Почему ты так решил?

Константин медленно покачал головой, не отрываясь от фотографий.

— Просто я не знаю ни одной женщины в моем окружении, с кем у него не было романа. Впрочем… твой случай, конечно, может быть исключением из правил.

— Даже если у нас и был роман, что это должно означать?

— Можешь думать, что это профессиональный интерес.

Нурит пригубила бокал, который держала в руках.

— Не думала, что обсуждение служебных романов входит в сферу твоих профессиональных интересов.

— В мою — нет. Но в сферу Ицхака входит. Иногда мне кажется, что других профессиональных интересов у него нет. — Константин усмехнулся и, открыв дверцу шкафа, достал одну из фотографий. — Кто эта девушка?

— Это Лилах, моя дочь. Она учится в Сорбонне. Медицинский факультет.

Он несколько секунд изучал фотографию, после чего вернул ее на место.

— Надо же, как она похожа на тебя. Ничего восточного в лице. И даже решила продолжить семейное дело. А чем занимался твой муж?

— Он тоже был врачом. Психиатром, как и я. Держал свою клинику.

— Здесь, в Иерусалиме?

Нурит улыбнулась и снова сделала глоток вина.

— Почти, — коротко ответила она.

— Я вижу, его фотографий у тебя нет.

— Нет, — кивнула она. — Мне не очень приятно об этом вспоминать.

— Он тебя бросил?

Она вернула бокал на стол.

— Нас никто никогда не бросает, Константин. Мы обычно бросаем сами себя. А потом пожинаем плоды своих поступков.

Он взял бутылку с вином и наполнил бокал.

— Кто-то приглашает мужчину домой под предлогом того, чтобы показать свои картины. Кто-то хочет показать интересные книги. Кто-то хочет продемонстрировать свой талант игры на музыкальных инструментах. А ты приглашаешь мужчину домой под предлогом того, чтобы показать свои статьи. Понимаю, я оставляю впечатление консервативного человека во всем, что касается женщин, но я далеко не так глуп, хотя первое впечатление обо мне может оказаться таковым.

Нурит откинулась на спинку кресла.

— Разве я это сказала? — спросила она, по-прежнему улыбаясь. — Или ты хочешь, чтобы мои слова звучали именно так?

Константин присел на стол напротив нее.

— Где ваша статья, доктор?

— Мы еще не допили вино.

— Так почему же мы сидим и ничего не предпринимаем?

— Что ты хочешь предпринять?

Он поболтал вино в бокале и вернул его на стол.

— Я снова начал вести дневник.

— Это хорошая привычка. Замечательная психологическая разгрузка плюс возможность поразмышлять над своей жизнью.

— Держу пари, у тебя есть тетрадь в твердой обложке. Разумеется, с красивым рисунком. Ах да, еще с закладкой. Шелковой. Красного цвета.

Нурит прикрыла глаза.

— Ты почти угадал. Она в твердой обложке, бардовая и с коричневой шелковой закладкой. Закладку я приделала сама.

Терпеливо пережидая паузу, Константин разглядывал свои манжеты.

— Значит, ты ведешь дневник, — наконец сдался он.

— Да. В том числе, там есть записи и о моем муже.

— Похоже, я тебя задел?

Она легко пожала плечами.

— Нет. Меня не задевают подобные разговоры. У меня выработался иммунитет.

— Научите и меня, доктор. Как вы заработали этот иммунитет? И как вы защищаетесь от атак счастья, которое лезет в вашу жизнь, настойчиво заявляя о себе?

Нурит посмотрела на него и медленно перевела взгляд на бутылку с вином.

— Ты хочешь, чтобы я научила тебя не страдать?

— Научи меня не думать о том, что я не заслужил счастья. О том, что каждый раз судьба отбирает у меня самое дорогое как раз в тот момент, когда я убеждаюсь в том, что счастлив. О том, что тебе хочется на кого-то положиться и отдохнуть, но ты не можешь этого себе позволить, потому что у тебя никого нет, кроме себя самого.

— Сейчас ты задаешь вопрос «за что», и я вряд ли смогу на него ответить. Просто у каждого из нас разная любовь. Природа многим наделила тебя, и многое у тебя забрала. Ты можешь многое дать, но не каждый готов это принять. Такие люди, как ты, почти всегда одиноки. Ты слишком полон для того, чтобы что-то принимать.

Константин помочлал.

— Но ведь… но ведь это неправда, — сказал он.

Нурит поднялась, оставив бокал на столе, и подошла к окну. Она отодвинула штору и посмотрела в темную даль.

— Мы особенные, — продолжила она. — У нас нет счастья, у нас есть одиночество. И, если у других людей одиночество бывает одного, двух или трех типов, то у нас оно бывает разным. Другие люди чувствуют себя с другими по-разному счастливыми. Мы чувствуем себя с другими по-разному одинокими.

— Я не чувствовал себя одиноким рядом с Марикой.

— Потому что ты любил ее. Любовь — это самая большая ложь, которую когда-либо изобретал человек.

Константин тоже встал и сделал пару шагов к ней, остановившись за ее спиной.

— Зачем люди любят, если все это заведомо… сказка с плохим концом?

— У этой сказки не всегда плохой конец. Мы не знаем, что выдумаем — в этом вся прелесть любви. Человек не может предсказать, каким образом он будет лгать через два дня.

— То есть, мы с Марикой… просто лгали друг другу?

— Вы лгали самим себе.

— Разве это не одно и то же?

— Нет. Но я вряд ли смогу тебе это объяснить.

Константин посмотрел на ночной сад.

— Похоже, твой муж тебя серьезно обидел, — снова заговорил он.

— Моя проблема в том, что я хорошо знаю людей. Я могу сказать, что они сделают сегодня, завтра, через год. И еще я не люблю идеализировать. Когда розовые очки разбиваются, стекла попадают в глаза.

Он сложил руки на груди и присел на подоконник.

— Мудро, доктор. Жаль, что слова не могут лечить, верно?

— Только мы сами сможем себя излечить. Это не зависит от слов, которые сказал тебе чужой человек.

— Под чужим человеком ты подразумеваешь себя?

Доктор Мейер неопределенно пожала плечами.

— Разве я не чужой человек?

— Для меня — нет. Я думаю, ты сама это понимаешь.

— Понимаю. Но уж лучше это было бы иначе. — Она помолчала. — Мы с тобой зря встретились. Если бы мы познакомились лет на десять раньше, все было бы иначе. И зря ты попросил показать тебе эту статью.

Константин молчал, ожидая ответа.

— Думаю, мне не стоит тебе этого говорить. Просто…

— Просто что?

— Просто я в тебя влюблена.

— Это предварительный диагноз, доктор? Или же окончательный?

— Со своим цинизмом ты заткнул бы за пояс половину врачей в этой стране.

Константин приоткрыл окно и выглянул на улицу.

— Там холодно, — сообщил он. — И скоро будет дождь. Почему я всегда расстаюсь с женщинами именно зимой?

Нурит положила руку ему на плечо.

— А встречаешься? — спросила она. — Тоже зимой?

— В основном, осенью. Тогда, когда все нормальные люди с женщинами расстаются. — Он потрепал волосы. — Знаешь, когда я впервые увидел тебя, то подумал: она точно замужем, просто муж не уделяет ей внимания.

— Я выглядела несчастной?

— Скорее, пресыщенной.

— Чем именно?

— Собственной самодостаточностью. Ты выглядишь человеком, который так привык быть один, что уже и не представляет, что рядом кто-то будет.

Нурит подошла вплотную к нему.

— Вот поэтому я и сказала «зря».

Константин посмотрел на нее.

— Никогда бы не подумал, что ты можешь быть слабой. Я сам не думал, что могу быть слабым. Но иногда что-то случается, и тебя будто скручивает в узел. И ты думаешь: вот, приятель, получил? Не все тебе делать из себя героя… доктор, мы договаривались только о сеансе психоанализа.

— Это будет практическое продолжение.

Глава 14

Когда раздался звонок в дверь, доктор Мейер изyчала свое отражение в большом зеркале в прихожей. Она поменяла два платья и остановила свой выбор на белом. Вечерним оно не выглядело, но при определенной доле фантазии позволяло мyжчине yвидеть все, что нyжно. К платью Нyрит добавила ниткy жемчyга. Волосы она собирать не стала, ограничившись тонким белым обрyчем — и осталась довольна внешним видом женщины, которую видела перед собой.

— Похоже, я один при параде? Что же, мне не привыкать.

Константин бросил взгляд в зеркало, поправил воротничок темно-зеленой шелковой рyбашки и повернyлся к хозяйке.

— Я ожидал более нескромного наряда, — сказал он ей. — В любом слyчае, это тебе.

Нyрит взяла бyкет лилий и посмотрела на него.

— Подyмать только, ты даже помнишь, какие цветы я люблю, — проговорила она недоyменно. — Спасибо. Проходи. Ты голоден?

— Нет. Но я бы с удовольствием чего-нибудь выпил.

— Отлично. Я тоже не голодна. Итак, вино или коньяк?

— Пyсть бyдет вино. Интересно, что же ты выбрала на этот раз.


…Пока Нурит открывала вино и разливала его по бокалам, Константин успел разжечь камин, и теперь сидел в одном из кресел напротив него. Доктор Мейер на секунду остановилась в дверях кухни, изучая гостя, после чего приблизилась и поставила бокалы на журнальный столик.

— Сегодня я подумал о том, что ты выбрала на роль моего советника Надава потому, что ты хочешь мне отомстить, — сказал Константин, не поворачиваясь к ней.

— За что я могу тебе мстить?

— Тебе лучше знать. Ведь ты могла выбрать кого-то другого. К примеру, доктора Офру Даан, с которой ты уже не один год ведешь совместное исследование.

Нурит заняла второе кресло.