Стефани Лоуренс - Правда о любви

– Так вот что ты пытаешься запечатлеть ...

Она осеклась, увидев первый лист: ее силуэт под входом в сад Ночи. Далее следовали различные детали арочного входа в нескольких ракурсах.

Теперь стало очевидным, почему он редко показывал наброски. Жаклин по достоинству оценила его веру в то, что она сумеет понять его замысел и соединить все эскизы в одно целое, чтобы получить идею готовой работы.

– Я в ужасе убегаю из сада Ночи, – вымолвила она, неожиданно ощутив всю силу его замысла. И взглянула на вход, позолоченный закатным солнцем. Сзади теснились таинственные, гнетущие и одновременно манящие тени.

Наблюдая за ней, Джерард понял, что она оценила эскизы. Он нарушил свое до сих пор нерушимое правило, не желая скрывать от нее, что портрет будет обладать достаточной силой, чтобы развеять все злые слухи о ее стремлении убивать. Потому что лучше всяких слов и доказательств возвестит о ее непричастности к преступлениям и убедит людей изменить свое мнение. Мало того, он побудит их начать розыск настоящего убийцы.

И ее вера в то, что это произойдет, крайне важна для его работы. Жаклин поможет привнести в портрет истинную жизнь, сделать его подлинным шедевром. Лучшим его произведением. Он хотел ее одобрения. Ее поддержки. И осознание этого потрясло Джерарда. Он постарался поскорее выбросить из головы эту кощунственную мысль.

– Но ты еще не нарисовал меня под аркой. Я готова позировать именно там.

Джерард покачал головой:

– В этом нет необходимости. Я стану рисовать тебя в мастерской. Мне нужно, чтобы сцена была залита лунным светом. И хотя я нарисовал достаточно пейзажей, чтобы знать, как это делается, с людьми все гораздо сложнее. Мне придется писать тебя при свечах, а уж потом преобразить их теплое сияние в холодный лунный свет. Приготовься к тому, что тебе придется нелегко. Такая поза достаточно сложна, и часами стоять неподвижно – испытание не из приятных.

Жаклин сделала забавную гримаску и оглянулась на сад Ночи.

– Спасибо за предупреждение. Ты уверен, что это самый лучший фон?

– Совершенно уверен.

Оба оглянулись, заслышав шаги, доносившиеся со стороны сада Весты.

– Барнаби, – кивнул Джерард, захлопнув альбом.

– Интересно, он уже успел побывать в доме?

Барнаби вышел на тропу и, увидев парочку, широко улыбнулся:

– Ричардс так и сказал, что вы должны быть здесь. Я решил, что после всех утренних трудов не должен больше подвергать свои нервы тяжкому испытанию: если верить тому же Ричардсу, в гостиной собралась целая орда местных дам.

Опустившись в траву перед скамьей, он тяжело вздохнул, растянулся как ни в чем не бывало, скрестил руки на груди и закрыл глаза.

Джерард, ухмыльнувшись, толкнул приятеля носком сапога.

– Лучше доложи, что ты узнал в Сент-Джасте.

Барнаби так помрачнел, что и без слов стало ясно: вряд ли он принес хорошие новости.

– Бред какой-то! Просто невероятно! Лично я совершенно не могу взять в толк, как это люди приходят к каким-то идиотским выводам на основе всего одного, абсолютно незначительного факта. Что бы там ни было, а всей округе известно одно: Томас исчез, и последней, кто его видел и провожал, была Жаклин. Если бы я сам не был свидетелем, ни за что не поверил бы, как широко и быстро распространяются подозрения против вас! Как оказалось, мне пришлось быть крайне осторожным в словах, высказываниях и, самое главное, реакциях на ... – Явно выведенный из себя, он широко взмахнул руками. – На этот вполне установленный факт. Но ... но заверяю, мисс Трегоннинг, я был самим воплощением благоразумия. Однако это крайне угнетало и выводило из себя.

Джерард нахмурился и покачал головой. Барнаби никогда не употреблял слова вроде «угнетало» и «выводило из себя» без особых на то причин. Нужно заметить, очень немногое могло вывести Барнаби из себя.

Высказавшись, Барнаби снова лег, скрестил руки и закрыл глаза.

– Что ты обо всем этом думаешь? – решительно спросил Джерард: очевидно, в мозгу Барнаби уже зрели кое-какие дельные мысли.

– : – Если хочешь знать, я считаю, что мы должны действовать, и немедленно. Не ждать, пока портрет будет закончен и откроет людям глаза. Да, он необходим, чтобы люди поверили в невиновность Жаклин. Но в этом случае речь идет о гибели ее матери. А вот Томас ... Это дело другое, и мы не можем позволить им осудить вас без всякой вины. Если мы упустим момент, не бросим им вызов сейчас, значит, позже нам предстоит поистине кровавая битва, чтобы заставить их понять и пересмотреть свои убеждения. И поэтому нам необходимо поговорить с Трегоннингом. Представить веские доказательства, что Жаклин никоим образом не могла убить Томаса и, разумеется, не имеет никакого отношения к гибели матери.

– Но почему? – ахнула Жаклин. – Почему нам так уж необходимо убедить папу?

Барнаби спокойно пожал плечами:

– Потому что мы должны выступить единым фронтом, а когда речь зайдет о местном дворянстве, его мнение должно стать решающим. Конечно, мы с Миллисент и Джерардом на вашей стороне, но если отец вас не поддержит, считайте, плохи наши дела. – Он снова плюхнулся на траву и погрозил кулаком небу. – А это не должно быть сложно, потому что вы не виновны! Так что простите, но мы во что бы то ни стало должны перетянуть лорда Трегоннинга на нашу сторону.

Барнаби был прав. Если они станут медлить, Жаклин на самом деле начнут считать убийцей не только матери, но и Томаса, и попытка открыть людям глаза с помощью портрета окажется вдвойне сложной.

Они принялись обсуждать, как лучше поговорить с лордом Трегоннингом.

– Отец был вне себя от отчаяния после смерти мамы. Боль и боязнь разбередить старые раны не дают ему здраво поразмыслить о том, как именно она погибла. И больше всего он опасается, что, если начнет присматриваться слишком пристально, обнаружит, что истинный виновник – это я.

– Но, в конце концов, сейчас речь идет не о вашей матери, а о Томасе.

Джерард взял руку Жаклин и взглянул ей в глаза.

– Пойми, необходимо как можно скорее поговорить с твоим отцом. Сейчас. Когда у всех на устах убийство Томаса. Однако думаю, ты недооцениваешь своего отца. Он уже попытался выяснить причину гибели твоей матери. И сделал все, чтобы убедить меня написать твой портрет.

Жаклин долго раздумывала. Наконец, присмотревшись к Барнаби, который ответил ободряющим преданным взглядом, вызвавшим у нее улыбку, она кивнула:

– Так и быть. Мы пойдем к отцу.

Но сначала они отправились к Миллисент. Вернувшись в дом, они нашли ее бессильно распростершейся в гостиной на шезлонге. Едва до нее донеслись шаги, она мгновенно ожила, но, увидев, кто это, снова обмякла.

– Господи Боже мой, в жизни не видела таких сплетниц! Правда, тем легче было вызвать их на разговор и задать вопросы, над которыми им стоит поразмыслить. Не пришлось даже сообщать о находке тела: они только об этом и говорили.

– Вам удалось заставить их задуматься над тем, кто мог убить Томаса?

– С переменным успехом, – нахмурилась Миллисент, – но, как ни странно, именно Марджори Элкотт прислушалась к фактам, что весьма для нас удачно, поскольку она самая злоязычная сплетница в округе.

– А кто еще приезжал? – полюбопытствовал Джерард.

Миллисент перечислила имена. В списке оказались все местные дамы, с которыми успели познакомиться Джерард и Барнаби.

– Миссис Майлз и Мерайя Фритем так и не осознали того факта, что ни одна женщина просто физически не смогла бы убить Томаса, поэтому Жаклин тут совершенно ни при чем. Миссис Хэнкок и мисс Кертис были более внимательны, как и леди Треуоррен, хотя, боюсь, почтенная дама попросту растерялась. Остальные тоже совершенно потеряли всякий интерес к делу, как только я начала говорить о доказательствах. – Миллисент поморщилась. – Все же это лучше, чем думать, будто я поощряла идиотские теории, которые завладели их умами.

– Спасибо, тетя, – со вздохом кивнула Жаклин. Миллисент фыркнула и погладила племянницу по руке. – Жаль только, что мы не в силах добиться большего.

Печально видеть, как широко распространилась и глубоко укоренилась уверенность в твоей вине, дорогая. Мне кажется, что кто-то ... весьма заинтересованное лицо, надо полагать, специально распространяет эти слухи. Не только сейчас, но все это время. Я спросила нескольких дам, кто, по их мнению, это мог быть, а в ответ получила недоумевающие взгляды и стандартный ответ: «Но ведь всем известно ... »

– Такую твердую убежденность трудно опровергнуть, – покачал головой Барнаби.

– Особенно еще и потому, что все они деликатно отказались уточнить, что именно известно всем.

– Ясно, – кивнул Джерард, садясь в кресло. – Поэтому мы и решили, что следует начинать развернутую кампанию именно сейчас, а не ждать, пока портрет будет закончен.

Миллисент вопросительно воззрилась на Джерарда. Тот с помощью Барнаби изложил план их новой задачи.

– Я тоже согласна, – вмешалась Жаклин. – Как указал мистер Деббингтон, отец уже прилагал усилия разгадать тайну маминой смерти, заказав мой портрет.

– Ты права, – поддакнула Миллисент. – Но, как я уже упоминала, меня здесь не было много лет. Поэтому я не слишком хорошо знаю Маркуса. Однако он любил Мирибель, и не простой любовью. Для него она была солнцем, луной и звездами. Словом, всем на свете. Но и Жаклин он любит. Тот, кто стоит за всем этим, не просто убийца, а еще и негодяй, избравший Жаклин козлом отпущения. Но, кроме того, он поставил и Маркуса в ужасное положение, которое, я уверена, терзает несчастного хуже всякой пытки. Подозревать дочь в убийстве родной матери ... – Миллисент помедлила, прежде чем угрюмо договорить: – Думаю, несчастный Маркус, хоть и не лежит в могиле, тоже стал жертвой этого убийцы.

– Абсолютно с вами согласен! – воскликнул Барнаби, бесшумно аплодируя.

– Значит, договорились? – подытожил Джерард.

– Разумеется, мальчик мой, – согласилась Миллисент.

Джерард и Барнаби дружно кивнули.

– Вот что мы должны сделать, – предложил Барнаби. – Как можно точнее спланировать первый этап нашей кампании.

Они не просто планировали; они отрепетировали каждый шаг, и к тому времени, когда отправились переодеваться к ужину, все было готово.

Первая реплика принадлежала Миллисент.

Все, как обычно, собрались в гостиной. Лорд Трегоннинг присоединился к ним за несколько секунд до появления Тредла. Когда брат поклонился ей, Миллисент поднялась и взяла его за руку:

– Маркус, не могли бы мы с Жаклин поговорить с вами после ужина? Если не возражаете, в вашем кабинете.

Лорд Трегоннинг озадаченно нахмурился, но, конечно, согласился.

Ужин прошел в тишине. Джерард был только благодарен за это: у них оставалось время отточить свои аргументы.

В конце ужина Миллисент, вместо того чтобы увести Жаклин из комнаты, многозначительно взглянула на брата:

– Не угодно ли, Маркус ...

Лорд Трегоннинг встрепенулся, словно возвратившись к действительности.

– О ... да ... да ... Прошу простить меня, джентльмены ...

– Собственно говоря, Маркус, – вмешалась Миллисент, – было бы неплохо, если бы мистер Деббингтон и мистер Адер присоединились к нам: То, что необходимо обсудить, касается и их тоже.

Лорду Трегоннингу нельзя было отказать в сообразительности: переведя взгляд с сестры на молодых людей, он прищурился и коротко кивнул:

– Как пожелаете. Мой кабинет?

Они оставили сгоравшего от любопытства Митчела Каннингема и направились в кабинет графа. Правда, для пятерых там было немного тесно, но стульев хватило на всех.

Как только все уселись, лорд Трегоннинг, снова оглядел собравшихся и обратился к сестре:

– Итак, Миллисент, что все это значит?

– Как оказывается, очень многое, но прежде чем перейти к деталям, необходимо, чтобы вы знали: я внимательно выслушала каждый аргумент, каждый факт и вывод и всем сердцем с ними согласна. А теперь, дорогая, твоя очередь.

Жаклин, примостившаяся на краю большого кожаного кресла, нервно стиснула руки, моля Бога, чтобы голос не дрожал.

– Я знаю, папа, мы никогда об этом не говорили, но сейчас хочу сказать, что не имею никакого отношения к смерти Томаса. И клянусь, я бы никогда не причинила вреда маме. Не тронула бы и волоса на ее голове, Да, в тот день мы поспорили, но и только. Я ушла, оставив ее в утренней столовой, и больше ее не видела. Не представляю, кто мог убить ее или Томаса. Зато прекрасно понимаю, почему ты просил мистера Деббингтона написать мой портрет.

Лицо лорда Трегоннинга окаменело. Переводя взгляд с него на Жаклин, Джерард мучительно жалел, что не может взять ее за руку, напомнить, что он на ее стороне, но сейчас вряд ли стоит еще больше нервировать графа.

Атмосфера в комнате словно сгустилась, бурля невысказанными эмоциями. Жаклин тяжело вздохнула.

– Мне известно о слухах, сплетнях ... только, к сожалению, узнала я о них слишком поздно, чтобы опровергнуть в тот момент, когда бы мне поверили. К тому времени, когда я осознала ... – Жаклин осеклась и беспомощно взмахнула руками. – Сначала я старалась не обращать внимания. Не понимала, какую они представляют опасность, пока не стало слишком поздно. – Голос ее понемногу креп. – Но я не убивала маму и не убивала Томаса. Это сделал кто-то другой. И все мы ... – Она обвела взглядом Джерарда, Барнаби и Миллисент. – Все мы считаем, что это дело рук одного и того же человека, который к тому же распускает про меня сплетни и слухи. Я думала ... молилась, чтобы портрет открыл людям глаза на правду. Однако теперь, когда найдено тело Томаса ... если ничего не предпринять, меня обвинят и в его гибели. Но мистер Деббингтон и мистер Адер лучше меня сумеют объяснить детали. Прошу, хорошенько поразмысли над тем, что·они скажут.