Стефани Лоуренс - Правда о любви

В дверь постучали; это начали прибывать гости. И все без исключения были поражены и изумлены портретом. Голова Жаклин кружилась от бесконечных замечаний, но она уже встречалась с окружающими прежде, знала их, чувствовала себя уютно в их обществе, была как дома в их кругу.

Несмотря на все, что так красноречиво выражал портрет, на эмоции, понятные всем окружающим, она не ощущала себя уязвимой. Отчасти потому, что доверяла этим людям, но была еще и сила, которую она черпала в сиянии глаз Джерарда каждый раз, когда его взгляд обращался на нее. В прикосновении его пальцев, легко касавшихся ее руки каждый раз, когда он проходил мимо.

Сегодняшний вечер ничем не омрачился. За столом говорили только о портрете, о своих впечатлениях, о надеждах на него. О том, что ожидало в Холле ее, Джерарда, Миллисент и Барнаби. О том, как они собираются решать непростую ситуацию.

Теплые пожелания так и сыпались со всех сторон, но во взглядах мужчин Жаклин читала готовность поддержать их во всех делах, помочь в любом затруднении, серьезность намерений почти средневековую. Решимость в любую секунду подняться на зов труб и отправиться воевать за правое дело. Ей немного странно было наблюдать этих элегантных джентльменов, недалеко ушедших от своих вооруженных мечами предков-рыцарей.

И Джерард, очевидно, был сделан из того же теста.

Никто из мужчин не задержался за столом; все поднялись и последовали за дамами в гостиную, где все еще стоял портрет. Выразительная мощная работа явно доминировала над всей обстановкой.

– У меня дыхание перехватывает, – заметила Амелия, снова и снова изучая картину. – Но не могу сказать, чтобы при этом возникали приятные чувства.

Жаклин уже несколько раз встречала Аманду, графиню Декстер, и Амелию, виконтессу Калвертон, в различных домах. Они были немного ее старше, но так полны жизни, что девушку немедленно потянуло к ним. Их мужья, высокие красивые мужчины и к тому же кузены, стояли поблизости. За ужином все подсмеивались над их соперничеством: эти двое соревновались, в чьей детской раньше закричит младенец, но близнецы родили сыновей с перерывом в месяц, а позже и дочерей – тоже с разницей в месяц.

– А меня просто трясет в ознобе ... – Стоявшая рядом с Амелией Аманда картинно передернула плечами. – Жаклин, надеюсь, то, что угрожает тебе, – она указала на мрачный зловещий сад Ночи, – уже побеждено и навеки оставлено позади.

– Пока еще нет, – покачала головой Жаклин. – Но надеюсь, скоро так и будет.

– Пфф!

Аманда круто развернулась к Джерарду.

– Все, что могу сказать: если ты способен достаточно хорошо видеть зло, чтобы его изобразить, поторопись протянуть ей руку и вытащить оттуда.

Джерард ответил спокойной, открытой улыбкой.

– Будьте уверены, я намерен так и сделать. И не только. Я поведу ее дальше.

«В новую жизнь».

Его взгляд ясно утверждал это, и на мгновение Жаклин потерялась в обещании, сиявшем в темно-карих глазах.

Амелия издала сдавленный звук, явно проглотив некое замечание. Жаклин и Джерард видели, как переглянулись близнецы, после чего Аманда с притворным упреком покачала головой и взяла сестру за руку.

– Нет уж, лучше молчи. Все, что бы мы ни сказали, будет не так понято, пожалуй, уйдем и оставим этих двоих в покое.

И с улыбками, исполненными откровенного злорадства, близнецы направились к мужьям.

– Еще немного, и из них вылупятся истинные гранд-дамы, – пробормотал Джерард.

Еще одна леди Кинстер, с которой сблизилась Жаклин, была Флик, иначе говоря, Фелисити, жена Демона Кинстера, младшего брата Вейна и бывшего завзятого повесы. Внешнее сходство между ним и Вейном было не таким уж сильным. Но во всем остальном они были копиями друг друга. Жаклин отметила жесткий блеск голубых глаз Демона, когда тот остановился рядом с Джерардом, чтобы обсудить его возвращение в Хеллбор-Холл.

Флик дернула ее за руку и прошептала:

– Ты должна пообещать приехать в Ньюмаркет в конце года. – И, повелительно вскинув руку, словно была не тоненькой тростинкой, а самой королевой, добавила: – Не важно, с Джерардом или без него. Я все равно хочу тебя видеть.

Жаклин смогла только улыбнуться и согласиться.

К ним подошел Диллон Кэкстон, кузен Флик и, как поняла Жаклин, протеже Демона, поразительно красивый молодой человек байронического вида с уверенными манерами и вежливым обращением. Но Жаклин явственно ощутила, что за этой светской маской скрываются отчужденность и замкнутость.

Тем не менее, он считался близким другом Джерарда; поболтав с ней и Флик, Диллон попросил Джерарда представить его Барнаби.

– Демон упоминал о его хобби. В Ньюмаркете как раз случилось небольшое происшествие, которое, как думается, может его заинтересовать.

Джерард поднял брови, но с готовностью согласился.

Остаток вечера прошел в приятной суете; последними ушли Горация и ее муж Джордж.

– Берегите себя, дорогая, – пожелала Горация, коснувшись ее щеки. – Увидимся в конце вечера. – Не дожидаясь ответа, она обратилась к Джерарду: – Постарайтесь побыстрее управиться в Корнуолле. Мы ожидаем услышать конец истории, когда встретимся с вами обоими в Сомершеме.

Джерард с невинным видом поклялся, что сделает все возможное.

Жаклин подозрительно прищурилась: кажется, еще одно из его двусмысленных замечаний!

Позже он пришел к ней, и она лежала в его объятиях, почти обезумев от наслаждения. Немного опомнившись, она поняла, что незаметно для себя видит их будущее как совместное ... почти верит, что они станут мужем и женой. И безмерно желает этого. Но все же ...

Джерард пошевелился и прижался губами к ее виску.

– Что случилось, дорогая?

Жаклин поколебалась, но все же ответила: между ними никогда не было ни лжи, ни неискренности.

– У меня так долго не было будущего. И мне сложно, трудно верить в то, что оно может быть ...

– Мы?

Это единственное слово столько заключало в себе!

– Да.

Что, если он станет ободрять ее обычными фразами? Ничего подобного, через несколько секунд он пробормотал:

– Все, как сказала Тиммс: чему бывать, того не миновать. Нам остается только идти вперед вместе и навстречу тому, что ждет в пути, тому, что приготовила нам судьба.

Если она и сомневалась, что он внимательно слушал ее, все стало ясно, когда его голос зазвенел сталью:

– Но, прежде всего, мы должны поймать убийцу.

Назавтра они стали готовиться к отъезду. Джерард был исполнен нетерпения и безжалостно подгонял ее.

День пролетел незаметно. К вечеру все вещи были сложены. Наутро им предстояло долгое путешествие.

Барнаби, разумеется, ехал с ними. Если бы не тяготы дороги, Минни и Тиммс тоже присоединились бы к отъезжающим.

– Ты должна рассказать нам все, когда вернешься, – прошептала Минни и, поцеловав ее в щеку, отпустила.

Жаклин и Миллисент легли спать пораньше.

Но когда стемнело, Джерард пришел в ее комнату.·В ее постель. К ней.

Между ними больше не было барьеров сомнений и вопросов. Только невысказанная угроза убийцы.

Но это лишь придало им больше решимости, больше страсти и пыла. Их тела сплелись, сердца исполнились радости, мириады ощущений охватили их. Оба смело давали, брали, дарили и получали, пока мир не взорвался, пока экстаз не завладел ими. И их души взмыли в недосягаемую высоту ... вместе ... рядом ...

– Мы подумывали дать бал, – объявила Миллисент и, глубоко вздохнув, добавила: – Здесь.

– Здесь? – растерянно переспросил лорд Трегоннинг, снова подходя к портрету.

Джерард переглянулся сначала с Жаклин, потом с Барнаби. Все трое стояли полукругом в глубине гостиной. Они приехали днем и решили провести первый показ портрета перед ужином.

Наконец лорд Трегоннинг кивнул:

– Да. Вы правы. Бал привлечет гостей со всего графства.

Миллисент облегченно перевела дыхание.

– Совершенно верно. А если узнают про это ... – Она широким жестом обвела портрет. – Их ничем не удержишь! Пожалуй, ворота сломают! Нам и не придется никого приглашать.

– Да уж ...

Лорд Трегоннинг повернулся к Джерарду и протянул руку.

– Я надеялся ... но и представить не мог, что это будет настолько впечатляюще. Так безусловно правдиво.

К ним подошел Митчел Каннингем. До сих пор он стоял немного в стороне, но тоже не спускал глаз с портрета. Припомнив свои подозрения относительно того, что Митчел не верил в ее невиновность, Жаклин показала на портрет:

– Ну, что вы об этом думаете?

Митчел снова повернулся к холсту и заметно помрачнел.

– Откровенно говоря, я обязан извиниться перед вами. До этих пор я не был уверен ... но сейчас ... – Он сокрушенно покачал головой. – Это способно уничтожить всякое сомнение.

Жаклин улыбнулась. Она не назвала бы Митчела чувствительной душой, и все же портрет его потряс.

– Надеюсь, остальные увидят правду так же ясно.

– Наверняка, – пробормотал Митчел, продолжая смотреть на портрет. – У них просто выбора не останется.

Появившийся Тредл объявил, что ужин подан. Джерард, беседовавший с графом и Миллисент, сделал знак скромно стоявшему в сторонке Комптону унести портрет, после чего подошел к Жаклин и взял ее под руку. Вместе они направились в столовую, обсуждая, как лучше обставить первый публичный показ портрета.

Миллисент решительно требовала, чтобы портрет никто не видел до бала.

– Иначе поползут слухи. Некоторые начнут судить о нем, даже не видя, и стараться склонить остальных на свою сторону. После всех усилий, после такой титанической работы мы просто обязаны извлечь из него все преимущества.

– Согласен, – кивнул Барнаби, отрываясь от супа. – Должен сказать, я все еще потрясен впечатлением, которое портрет произвел на меня: он доказывает нашу правоту самым драматическим образом.

– Все же нам следует показать его леди Таннауэй, – заметил Джерард, отложив ложку. – Кого еще нам следует привлечь на свою сторону?

Все согласились на Энтуистлах, но когда лорд Трегоннинг предложил сэра Годфри, Миллисент заявила, что его присутствие абсолютно ни к чему.

– Уж лучше пусть получит потрясение всей своей жизни на людях и в обществе. Иначе он придет в крайнее смятение, и не будет знать, что думать.

Тон ее был настолько непривычно едким, что присутствующие переглянулись и дружно решили отказаться от идеи пригласить сэра Годфри.

– Сколько времени вам потребуется? – спросил граф. – Вряд ли можно подготовиться к балу за один день.

– Три дня! – объявила Миллисент. – Через три дня мы распахнем двери для наших гостей. Если что-то и испугает убийцу, так это осознание того, что вся округа начнет гадать, кто это совершил.

Остаток вечера они обсуждали свои планы и удалились на покой только в одиннадцать. В половине двенадцатого Жаклин проскользнула в комнату Джерарда.

Наутро они бессовестно проспали, и, решив, что будет легче объяснить свое появление в коридоре в ночной сорочке и пеньюаре, если Джерарда не будет рядом, Жаклин настояла на своем возвращении в спальню без сопровождения. Тем более что дорогу она знала.

Ее благоразумие оправдало себя: она столкнулась с Барнаби футах в двадцати от двери Джерарда. Жаклин покраснела, но Барнаби как ни в чем не бывало приветствовал ее, объяснив, что идет в сад. В коридоре она встретила еще и двух горничных. На этот раз покраснели они – за нее, предположила девушка. Глянув в настенное зеркало, она увидела томные глаза, безобразно спутанные волосы, слегка распухшие губы. Нет смысла притворяться, как и где она провела вчерашнюю ночь.

Проходя по галерее в другое крыло, она заметила внизу Тредла ... и Тредл заметил ее. Вот что происходит, когда отдаешься пылкой страсти.

Впрочем, она ни о чем не жалела.

Добравшись, наконец, до своей спальни, она решила, что ей абсолютно все равно, что подумают другие. Если убийца и научил ее чему-то, так это наслаждаться каждым счастливым мгновением.

Чему быть, того не минуешь. Мудрая Тиммс!

После бессонной ночи она должна была чувствовать усталость, но вместо этого бурлила энергией, подогреваемая нетерпением найти убийцу матери. Убийцу Томаса. Того, кто слишком долго держал ее в плену страха и подозрений.

Она позвонила Холли, оделась и умылась. Со времен Томаса Жаклин не чувствовала себя такой бодрой, такой готовой к наступлению нового дня! Словно после долгой ночи солнце, наконец, осветило ее мир. И за это нужно благодарить Джерарда. Ее защитника.

Жаклин улыбнулась, в последний раз поправила локоны и направилась в утреннюю столовую.

Там уже сидели Джерард и Митчел. Барнаби вошел за несколько минут до нее. Он усадил ее около Джерарда и сам устроился рядом.

Все трое весело болтали, обмениваясь идеями насчет бала и перечисляя все, что следовало бы сделать. Только Митчел помалкивал. Позавтракав, он поднялся и пожелал им доброго дня. Барнаби спросил, будет ли он у себя, на случай если им понадобится помощь в подготовке к балу.