Были сделки, акции и ценные бумаги… Самюэль не понимал. Он не понимал, что каждая победа, каждый доллар оправдывал существование Натаниэля. Иногда Натаниэль задавался вопросом, почему он всё ещё топчет эту землю, если всё, к чему он прикасался или любил – умирало, а потом он видел доходы, когда Клаусон и Метьюз отчитывались об очередной победе. Это наполняло его той же самой решительностью, которую он ощущал, когда предоставил Шаррон ту жизнь, которую, как полагал её отец, она никогда не получила бы. Ощущение удовлетворения не было существенным в сравнении с любовью, которую он видел в её глазах или глазах Мари, но его было достаточно, чтобы поддержать его и побуждать двигаться в направлении следующей сделки.

По мнению Натаниэля, у Самюэля была другая точка зрения. Он не познал суровой пустоты, которая идёт от бедности и уныния. Он всегда наслаждался нежностью своей матери и жизнеспособностью своей жены; как он мог прочувствовать, какого это, когда кто-то не одобряет тебя, как это делал отец Шаррон в случае с ним? По крайней мере, Натаниэль покончил с глупым намерением отослать Мари из дома.

О, это выражение лица сына, когда он узнал, что Мари беременна. Всепоглощающая враждебность Самюэля была вежливо усмирена от горя по поводу ещё одной утраты. И в то время , как Самюэль не разделял сострадания, это делала Аманда. В день, когда Шаррон ушла на небо, сопровождаемая Натаниэлем и не родившемся сыном Мари, Аманда поняла великое горе и мудро направила своего мужа в русло соответствующего поведения.

Слава Богу, что Антон был дома. После того, чему он стал свидетелем на лестнице, его соболезнования были единственными, от кого их принял Натаниэль. К тому же, Антон был тем, кто спас её. Натаниэль не имел ни малейшего представления о том, что бы он сделал, если бы потерял ещё и Мари.

Это заняло месяцы. И, в конце концов, Натаниэль прибег к психиатрической терапии. Мари не осознавала, что её лечат; она никогда бы этого не позволила. Её упрямство, невзирая на её отчаяние, заставляло Натаниэля улыбаться. Он нанял психотерапевта под видом её медсестры. Она поощряла, без давления, чтобы Мари выполняла ежедневные действия: поднималась с кровати, принимала душ, ела, совершала прогулки и так далее. Во время этих действий, медсестра вовлекала Мари в разговор. Со временем, с поддержкой, Мари вновь вернулся в мир живых.

Она не только перенесла потерю их ребёнка и Шаррон; Мари, наконец, заговорила о своём первом ребёнке, дочери, которую ей запретили обнять или прикоснуться. Она только увидела её малышку на долю секунды.

Когда она узнала, что беременна в восемнадцать, она, по понятным причинам возненавидела ребёнка. К тому же, это был результат инцеста, на который она не давала согласия. Дядя Мари приехал, чтобы жить с её семьёй в попытке преодолеть свою проблему с наркотиками. Он был своего рода мечтателем, который видел жизнь через призму музыки и искусства. Он заявлял, что наркотики усиливают его творческое начало.

Когда его заигрывания только начались, Мари рассказала своей матери. Конечно же, дядя отрицал все обвинения. После ответа от своего брата мать Мари предупредила её, чтобы она прекратила врать. Спустя несколько месяцев, когда Мари забеременела, её дядя обвинил её в том, что она сама приходила к нему. Находясь в беспомощном состоянии под действием кокаина, как он мог устоять?

Родители Мари не приняла во внимание её истории, свидетельствующие об обратном, или же не удосужились обсуждать с ней вариации. Её отослали до конца её выпускного класса. Этим же летом её малышку отдали в хороший дом с компетентной заботливой матерью.

Мари так и не вернулась домой, и не разговаривала ни с одним человеком из своей семьи за эти годы. Ей нужно было абсолютное избавление. После нескольких лет случайных заработков, она связалась с адвокатом, который занимался вопросами удочерения. Он знал о существующем рабочем месте. Мари приняла предложение о работе личным помощником.

Натаниэль уже слышал её историю раньше. Однако , когда Мари рассказала её медсестре, это помогло ей продвинуться в её бесконечном горе. Натаниэль радовался ежедневным успехам Мари, когда она сбрасывала слои тёмного завеса. Он не мог быть уверен, но надеялся, что терапия в сочетании с его поддержкой помогут его новой любви научиться жить заново.

Он не был в состоянии помочь Шаррон; он не смог вернуть её обратно. Поэтому для того, чтобы воскресить Мари, не существовало никаких препятствий. Конечно, у Натаниэля Роулза складывалась своя тенденция в демонстрации поддержки необычным способом. Он хотел, чтобы Мари знала, что не существовало ничего, чтобы он не сделал для того, чтобы помочь её выздоровлению. В то же время, он нанял детективов, которые работали над тем, чтобы отыскать её дочь. Источник её гнетущей тоски в прошлом было легко найти.

Отец Мари владел маленьким бизнесом в северной части штата Нью-Йорк - продажей автомашин. Натаниэлю было интересно, было ли это таким ужасным позором иметь незамужнюю дочь в 1981 или же всё дело было в обвинениях инцеста, которых опасалась её семья.

Когда он продумывал конец семейного бизнеса, Натаниэль воплотил самый большой страх отца Мари в жизнь. В тот день, когда Натаниэль показал Мари документы, которые, по сути, давали ей право на уже несуществующий автосалон, он не был уверен, как она на это отреагирует.

Мари не могла поверить в подарок Натаниэля. Прогуливаясь по мощеному камню, выложенному в садах поместья, она вслушивалась в его глубокий грудной голос и вдыхала пряный запах осени. Летние цветы засыпали, вытесняясь оранжевыми и жёлтыми хризантемами. Различные оттенки зелени вдалеке перетекали в яркие оттенки красного и коричневого. Создавалось впечатление, будто близлежащие склоны холмов были охвачены пламенем, оставляя за собой отходы в виде волновых следов.

И хотя мир устраивался в забытье зимы, Мари ощущала, что она возвращается к жизни, получая удовольствие от весеннего омоложения в середине осени. Путешествие было опустошающим, но, тем не менее, с каждым достижением она обретала силу. Понимая, что изолирующая депрессия подтачивала её энергию, она ежедневно трудилась над тем, чтобы оставить далеко позади тьму, наполняя себя возросшей энергией.

Мари никогда не считала себя злопамятной. Но каждый вечер, когда её заставляли ужинать за одним столом с Самюэлем Роулзом, она ощущала мурашки на коже, а мысли о мести всплывали из неизвестных ей глубин. Это была одна несправедливость, которую она заставляла себя терпеть из-за Натаниэля. Он хотел, чтобы его семья собиралась вместе.

Со временем до неё дошло, что то болезненное волнение, которое она ощущала во время напряжённых демонстраций сплочённости, заставляло Самюэля чувствовать себя ещё более неприятно. Особенно, каждый раз, когда она обращалась к нему или его жене по имени. Нередко Мари произносила их имена неоднократно, просто для того, чтобы наблюдать за тем, как каменеют мышцы на шее у Самюэля. Его неудобство приносило ей чувство удовлетворения. Казалось, что в ней уживалась горькая мстительная сторона, которую она никогда не анализировала. На удивление, каждая возможность причинить неудобство Самюэлю или Аманде подпитывала её выздоровление в такой же степени, что и поддержка, и любовь Натаниэля.

Сейчас, когда она держала документы на владение прикрытого обанкротившегося автосалона, Мари стояла ошарашенная:

- Я не знаю, что сказать. Зачем ты сделал это?

Его взгляд стал более напряжённым, чернота заволокла уже и без того тёмно-коричневый цвет:

- Потому что они сделали тебе больно. Я хочу, чтобы они разделили с тобой твою боль.

Он притянул её ближе в свои объятия.

- Я бы заставил их забрать её всю, если бы мог.

Были времена, когда бы она оспорила его аргументы. Но больше нет. Она пережила боль и потерю. Ей сделали больно. Это чувство мести затопило места внутри её души, которые, как она полагала, предназначены для пустоты. Её улыбка невольно вышла зловещей. Это было новое ощущение; Мари не могла проконтролировать незнакомое чувство или его физическое проявление. Однако она могла поблагодарить человека, который, очевидно, сплотил неизвестные источники, чтобы подарить ей это неожиданное сокровище.

Мари сжала документы в пальцах и забросила свои руки на шею Натаниэля. Она потянулась на носочках и подняла своё лицо повыше. Как он обычно делал, он наклонился вниз, чтобы встретить её:

- Спасибо тебе! Никто и никогда не делал ничего подобного для меня.

Она поцеловала его в губы, а её тело прижалось к его.

Нежно он отодвинул её, он хотел увидеть её лицо, когда преподнесёт свой последний подарок.

- Это закрыло вопрос с твоими родителями. А тебе не любопытно, что стало с твоим дядей?

Упоминание об этом человеке навеяло тень печали в её серые глаза.

- Мари, у меня нет намерений расстроить тебя. Я подумал, что ты должна знать – у него снова был рецидив с кокаином.

- Он… умер?

Натаниэль усмехнулся. Выражение его лица было таким, каким она его никогда не видела. Если бы оно было направлено на неё, вместо того, чтобы обрушиться на других, она бы испугалась. Но его выражение не могло напугать её. Она доверяла ему всей своей жизнью.

- Я раздумывал над этим, - сказал он, - но решил, что смерть слишком лёгкий способ. Он отбывает срок за ограбление и покушение на убийство. Согласно отчётам полиции, он совершал все эти действия в попытке раздобыть больше денег на наркотики.

Мари раздумывала над степенью вовлечённости и искала в глазах Натаниэля подсказки.

Натаниэль добавил с усмешкой:

- К сожалению, он оказался тем, кому не повезло с исправительным учреждением. Его тюрьма находится под федеральным расследованием по поводу высокого уровня смертей её обитателей. Я думаю, его заключение будет затруднительным. Весьма сомнительно, что он доживёт до конца своего срока.

Она поняла его слова. Последнее, что она слышала о своём дяде, он был чист:

- Но я думала, что я слышала…

- Недавние финансовые неприятности твоих родителей, должно быть, сыграли свою роль в его падении по наклонной плоскости.

И снова она прижалась к нему в тёплых объятиях. В осеннем ветерке был намёк на надвигающуюся зиму. Прохлада принесла ясность всему. Она только что получила подарок отмщения – воздаяния – расплаты за всё плохое, что сделали с ней. Натаниэль сделал всё, что смог, чтобы вернуть её мир на положенное место.

- Спасибо тебе, Натаниэль, я люблю тебя.

Он вздохнул сладкий запах её гладких золотисто-каштановых волос.

- Я тоже тебя люблю. Я всё ещё ищу твою дочь, но пока бьюсь о глухую стену.

Мари положила голову на его крепкую грудь. Её слова были произнесены уверенно и наполнены убеждённостью:

- Я хочу, чтобы ты перестал искать.

Он не отстранил её. Вместо этого он ещё крепче прижал её к себе; чувствуя, что уверенность в её голосе не нашла отражения в выражении её лица.

- Ты уверена? Деньги могут открыть закрытые файлы. Просто на это нужно время.

Она вскинула голову, чтобы посмотреть на него, её решительная позиция сейчас выражалась слезами:

- Я уверена.

Он не спрашивал других объяснений. Если ей было, что ему предложить, он просто слышал это. Тем не менее, он хотел, чтобы Мари встретилась со своей дочерью, и Натаниэль Роулз решил, что это не было взыванием к нему. Он продолжит своё расследование, но не будет предоставлять ей информацию до тех пор, пока она не будет к этому готова.

Мари хотела спросить о ещё одном виновнике своих бед. Она хотела спросить, какое наказание получит Самюэль, но она не сделала этого. Возможно, это была её битва. Каждый ужин, каждый раз, когда она просила передать ей соль, или, когда она делала шаг на главную лестницу, то вела прицельный огонь по его лагерю. И пока у неё была защита Натаниэля, её оборонная линия была непробиваемой.

***

Натаниэль вернулся в свой домашний офис, пока Мари удалилась в его комнату. Она не оставалась наверху на протяжении своего выздоровления от несчастного случая. Он ожидал, что будет чувствовать неправильность в том, что она находилась в его комнате, которую он делил с Шаррон, но этого не произошло. Шаррон не делила с ним комнату годами. Во время её отсутствия его огромная хозяйская спальня превратилась в не что иное, как в выставку роскоши, пустое место, наполненное всем самым лучшим, но, тем не менее, лишённое всего.

Теперь, когда он входил в комнату и обнаруживал следы того, что кто-то живёт рядом, он снова ощущал, что она была домом, убежищем. Иногда он находил Мари отдыхающей на диване перед большим камином. Когда стояла более тёплая погода, она могла наслаждаться отдыхом на примыкающей террасе. Запах ванили и цветочный аромат тянулся из прилегающей ванной, так как лосьоны, гели и духи заполняли поверхность раковины и туалетного столика Шаррон. Его шкаф блистал от разнообразия цветов, платьев и тонких блузок, там, где долгое время были только его костюмы серого и чёрного оттенков. Он улыбался каждому желанному вторжению.