Мэдлин Хантер - Праведник поневоле

И какой черт заставил его поехать именно по этой улице!

Верджил спустился из экипажа, и слуга поспешил придержать лошадь.

– Я отвезу мисс Кенвуд домой, Роджер. Вы свободны.

Лакей покорно повернулся, а Верджил жестом пригласил Бьянку в экипаж.

– У меня пока нет намерения возвращаться домой, Леклер. Можно, я еще погуляю?

– Это ничего не изменит. Куда бы вы ни направились, я буду сопровождать вас.

Бьянка, опершись на его руку, неохотно села в экипаж, после чего он устроился рядом.

– Куда прикажете отвезти вас?

– В Сити. Я хочу повидаться с мистером Питерсоном.

Верджил и глазом не моргнул.

– Хорошо, что мне случилось проезжать мимо, ваше затянувшееся отсутствие очень встревожило бы Пен. Вам не годится долго задерживаться, пусть даже и в сопровождении лакея.

Словно стрелой Бьянку пронзила мысль: хватает же наглости этому человеку упрекать ее за то, что она не может смириться с ограничениями, которые он сам же ей навязал. В ней снова поднялось раздражение, и она этому только порадовалась – оно заключало ее сердце в стальной панцирь, притупляя чувства, овладевавшие ею наедине с Верджилом, – смущавшие, сбивавшие с толку, опасные…

– Кажется, мой кузен Найджел в Лондоне, – сказала Бьянка, когда они влились в поток других экипажей.

– Да, приехал несколько дней назад.

– И до сих пор не навестил Пенелопу?

– Он приезжал вчера.

– Как странно: Пен не говорила, что Найджел оставлял свою карточку.

– Она не видела его карточки, потому что я перехватил ее у дворецкого.

Бьянка повернула голову и с удивлением уставилась на виконта.

– А вам не кажется, что Пен будет оскорблена такой вольностью с вашей стороны?

– Вряд ли, ибо он искал встречи не с ней. – Верджил проговорил это так невозмутимо, словно дело вовсе не касалось Бьянки.

– Вы обнаружили, что ко мне приходил кузен, и скрыли от меня это? Да как вы смели!

– Успокойтесь, иначе все подумают, что мы ссоримся.

– Мы и правда ссоримся. Пора нам с вами, дядя Верджил, достичь взаимопонимания относительно некоторых моментов.

– Лучше зовите меня Леклером. Меня обескураживает то обстоятельство, что женщина, которую я целовал, обращается ко мне «дядя Верджил».

Бьянка в изумлении воззрилась на него.

– Ничего себе! Как смеете вы так хладнокровно ссылаться на это обстоятельство, имея надо мной полную власть!

– Я не ссылаюсь на это обстоятельство и не думаю о нем хладнокровно – я просто указал вам на то, что обращение «дядя Верджил» звучит весьма эксцентрично. Что до вашего кузена, то я не одобряю тот интерес, который он к вам проявляет.

– Судя по тому, чей интерес ко мне нашел поддержку с вашей стороны, отсутствие вашего одобрения может считаться наилучшей рекомендацией и вселяет определенные подозрения относительно мотивов, которые вами движут.

– Простите, но у меня нет намерения вступать с вами в перепалку. Я просто запрещаю вам видеться с кузеном наедине, и вынужден настаивать на том, чтобы вы его не поощряли. Мое решение вызвано отнюдь не стремлением соблюсти интересы моего брата, а лишь желанием защитить вас. Не думаю, что Найджел Кенвуд на самом деле таков, каким кажется.

Должно быть, до Верджила дошли слухи о тайной гостье Найджела.

– Не таков, каким кажется? Боже правый! Силы небесные! Какая неожиданность! – Смятение, боль и обида, копившиеся в Бьянке все эти три недели, вырвались наружу, и она дала волю своему гневу. – Какое тонкое наблюдение! Вы уж простите, если эта ужасная новость не потрясла меня. По-моему, в вашем обществе утонченных людей нет ни одного человека, который являлся бы тем, за кого себя выдает. Бабушка Эдит предупреждала меня о безнравственности и аморальности английской аристократии, и теперь я начинаю понимать, что она имела в виду. Как вы смеете судить Найджела! Может, Найджел и не таков, каким кажется на первый взгляд, но он притворяется ничуть не больше вашего и, по крайней мере не строит из себя праведника. А вы, имея невесту, не только заигрываете со своей подопечной, но и ко всему прочему содержите любовницу в Ланкашире.

Верджил почти не выдал своих чувств. Но только почти. В глазах его промелькнула тревога, красноречивее всяких слов доказавшая Бьянке, что ее обвинение попало в цель.

Шарлотта оказалась права насчет его поездок в северное имение. У него там женщина.

Гнев Бьянки тут же иссяк; в безысходном отчаянии она бессильно откинулась на спинку сиденья.

Глубина собственного разочарования ошеломила ее. Подозрение, обретавшее реальные черты, лишало поцелуи Верджила искренней страсти, превращая их в низменную прихоть.

– Флер мне не невеста, – наконец проговорил Верджил.

– Важно не это, Леклер.

Погруженный в глубокое раздумье, Верджил поехал медленнее.

– Кто сказал вам, что у меня любовница?

– Не беспокойтесь, никто из ваших гостей не делал подобных предположений. Прислуга тоже не разводит сплетен. Об этом подозревают лишь ваши близкие. А что же еще могло стать поводом к столь частым отлучкам в северное имение? Это предположение Шарлотты, но я склонна считать, что первыми об этом догадались Пенелопа и Данте.

Бьянке безумно хотелось, чтобы Верджил опроверг ее слова, она даже была согласна на ложь. Одним обманом больше, одним меньше, какая разница?

Но Верджил хранил молчание, петляя по узеньким улочкам Сити, и все больше и больше хмурился. Бьянка чувствовала себя опустошенной и потому обрадовалась, что и ему дала повод для беспокойства. Публичный скандал после истории с Данте было бы легче снести, чем это скрытое от посторонних унижение.

Девушка вошла в контору мистера Питерсона, окончательно утвердившись в своем намерении навсегда избавиться от опеки Верджила и вычеркнуть его из своей жизни.

Адвокат с облегчением улыбнулся, обнаружив, что Бьянка одна. Верджил, проводив ее до конторы, отбыл по своим делам.

Она начала без предисловий, пренебрегая необходимыми вежливыми формальностями:

– Не сочтите за грубость, мистер Питерсон, но за мной скоро вернется виконт, а потому времени у меня в обрез, и я сразу перейду к делу. В своем последнем письме вы упомянули, что ждете новостей. Оказавшись в Лондоне, я решила, что проще явиться к вам и выслушать их от вас лично.

– Я раздобыл по вашей просьбе имена некоторых лиц, проявивших интерес к покупке вашей доли в компаниях. Большинство запросов имели целью лишь прозондировать почву, но один из них сделан с твердым намерением. – Адвокат порылся в каких-то документах. – Вот он. Предложение касается только фабрики: она приносит прибыль. Во-первых, дело уже налажено, а во-вторых, ваша доля составляет сорок пять процентов. Управляющему фабрикой, мистеру Кларку, тоже принадлежит сорок пять процентов: лет шесть назад, когда фабрику только построили, ваш дед внес за него более половины начального капитала.

– Кому же теперь принадлежит остальное?

– Ваш дед являлся владельцем контрольного пакета акций, остальные десять процентов он завещал своему внучатому племяннику Найджелу Кенвуду с тем, чтобы доход с этих процентов шел на содержание Вудли.

– Кто-то хочет купить фабрику сейчас?

– Чтобы выведать подробности у клерка адвоката Адама Кенвуда, мне потребовалось несколько пинт пива. Так вот, серьезное предложение поступило от неких мистера Джонстона и мистера Кеннеди. Найджел Кенвуд жаждет продать свою долю, но управляющий фабрикой, мистер Кларк, отказался. Мистер Джонстон и мистер Кеннеди требуют основной доли и полного контроля над фабрикой. Стало быть, без согласия одного из главных собственников десять процентов нового баронета им погоды не делают.

Оценив полученную информацию, Бьянка поняла, что возвращение в Балтимор ей обеспечено.

– Я одна из двух главных собственников. Если я продам свою долю, а Найджел свою, управляющий потеряет контроль над фабрикой.

– Верно. Если бы новые владельцы честно выплачивали ему проценты с дохода, он ничего бы не потерял. Но владельцы меньшей доли зачастую не получают той выгоды, которую получают владельцы контрольного пакета, поскольку очень просто объявить о несуществующих издержках и отвлечь выделенные для этого средства в иные каналы. Я не в коей мере не желаю возводить напраслину на мистера Джонстона и мистера Кеннеди, но они деловые люди, владельцы фабрик, а это, как правило, весьма сомнительные типы, несмотря на все их богатство.

Адвокат ясно дал понять, что подобные люди, безусловно, ниже его, мистера Питерсона, который и сам едва ли мог похвастаться высоким происхождением.

– И что на это предложение ответил мой опекун?

– Виконт его рассматривает. Он запросил данные о финансовом положении фабрики, но мистер Кларк медлит с ответом. Он, несомненно, решил всячески воспрепятствовать сделке. А клерк, с которым я коротал время в питейном заведении, отметил, что виконт, по всей видимости, склонен сохранить долю, так как она и в самом деле приносит немалый доход.

Это означало, что доля и в будущем будет приносить немалый доход. Так кто же узнает, если часть следующего поступления будет «отвлечена в иные каналы», а именно на счет, который мистер Питерсон открыл для Бьянки? Совсем немного – ровно столько, сколько необходимо для того, чтобы они с Джейн смогли добраться до Америки.

Если пообещать управляющему не продавать долю по достижении совершеннолетия, он, возможно, ухватится за ее предложение, сочтя его взаимовыгодным деловым соглашением.

– Мистер Питерсон, извольте изложить письменно всю информацию по этой фабрике.

Этим вечером Бьянка с Верджилом и Пенелопой ездили в театр. На ней была – как она думала, в первый и последний раз – синяя шелковая шаль. Бьянка намеревалась, покидая Англию, оставить ее. Роскошь нежно обнимавшего ее плечи шелка напоминала о жизни, которую сулило наследство и от которой она скоро откажется.

Бьянке не хотелось возвращаться в Балтимор, не посетив Милан. Несмотря на отчаянную решимость, которую она демонстрировала Верджилу, девушка очень сомневалась, что найдет способ исполнить планы и осуществить свою мечту. Она представила, как в возрасте бабушки Эдит станет размышлять о том, что могло бы быть и чего не случилось.

Возможно, ей все-таки не стоит отказываться от всего наследства. Может, хватит и половины…

И тотчас Бьянка мысленно сурово отчитала себя. Если она начнет выискивать оправдания для того, чтобы воспользоваться частью нажитого грязными средствами состояния Адама, то, в конце концов, соблазнится роскошью, которую обещает все наследство. Нет, она вернется в Балтимор такой же бедной, как и покинула его.

Происходящее на сцене мало занимало Бьянку: кроме нравственных споров с самой собой, внимание девушки также отвлекал сидящий рядом мужчина, одно лишь присутствие которого воспламеняло ее. Сердце Бьянки обмирало, стоило ему пошевелиться, и одновременно собственная чувствительность приводила ее в бешенство, особенно после их нынешнего разговора.

Но ничего, она вернется в Балтимор, причем очень скоро. Дома она сможет, наконец, забыть виконта, рядом с которым теряла голову, даже зная, что он подлец и притворщик.

Уединившись в своей комнате, Бьянка нашла оставленное там для нее письмо. Это было послание Адама Кенвуда Милтону. В нем Адам соглашался на предложение Милтона пожертвовать на благотворительность сумму, равную той, что он скопил, занимаясь морскими перевозками, и тем самым искупить свою вину за участие в работорговле.

К письму прилагалась записка от нынешнего виконта Леклера:

«Я нашел это послание среди бумаг моего брата и решил, что вам оно будет небезынтересно. Нынче я посетил адвоката Адама с тем, чтобы удостовериться в исполнении высказанных в его письме намерений. Три года назад обещанное было исполнено, унаследованные вами деньги чисты, и в том, чтобы принять их, нет ровно ничего предосудительного. Как оказалось, Адам осознал справедливость предъявляемых ему сыном обвинений».

Бьянка уставилась на буквы записки, смысл которой слишком медленно доходил до нее. Наконец ее сердце забилось от радостного возбуждения. Возвращение в Балтимор отменяется!

Бьянка представила, как Верджил, оставив ее у мистера Питерсона, отправляется к адвокату, чтобы выяснить все тонкости вопроса. Он сделал это не в своих интересах: открывшаяся правда возвращала ей ее мечту, которую Верджил не одобрял.

Благородство виконта глубоко тронуло Бьянку. Раздражение на вмешательство Верджила в ее жизнь тотчас улетучилось, и ее сомнения относительно его нрава отошли на второй план. Даже сама ее мечта как-то поблекла: благородный жест Верджила, открывшего правду, изменил все.

Может быть, он и притворщик, может быть, он и опасен, но, расставшись с ним, она будет ужасно тосковать.

Верджил наполнил два бокала портвейном и передал один из них Данте. Тот сбросил сюртук и теперь сидел с довольным видом, откинувшись в кресле перед слабым огнем камина. Он производил впечатление человека, утолившего голод, и Верджил догадывался, что брат провел вечер с любовницей.