Симона Элькелес - Правила притяжения

— Киара, каким образом то, что я называю его мексиканцем, считается расизмом? Он и есть мексиканец.

— Это то, как ты это сказал, а не как ты его назвал.

— Теперь ты звучишь, как твой отец, вся такая чувствительная.

— Что плохого в том, чтобы быть чувствительной? Что, если Карлос назвал бы тебя Парень-Гей?

— Я бы точно не обвинил его в расизме, — отвечает Тук.

— Ответь на вопрос.

Тук хихикает.

— Так он что, называл меня Парень-Гей?

— Нет. Он думает, что мы вместе.

— Поспорю, что он не знает ни одного гомосексуалиста. У этого парня щит из тестостерона высотой в милю.

Я останавливаюсь, когда мы достигаем начала беговой дорожки в парке Каньон.

— Ты так и не ответил на вопрос, — говорю я, пытаясь восстановить дыхание. Я привыкла бегать, но сегодня мое сердце бьется быстрее, и я с чего-то волнуюсь без причины.

Тук поднимает вверх руки.

— Мне все равно, если он назовет меня геем, потому что я гей. Он - мексиканец, так в чем проблема, если я буду звать его мексиканцем?

— Нет проблем, просто мне не по себе от того, как ты сказал Тот Мексиканец.

Тук сужает глаза, и смотрит на меня. Его лицо искривляется, как будто он пытается понять мои мотивы.        

— О Боже мой.

— Что?

— Тебе нравится Тот Мексиканец. Мне следовало догадаться. Вот почему ты снова начала заикаться… это из-за него!

Я закатываю глаза и фыркаю.

— Он мне не нравится.

Я начинаю бежать вниз по дорожке, игнорируя теорию Тука.

— Не могу поверить, что он тебе нравится, — говорит Тук припеваючи, тыкая меня пальцем в ребра.

Я бегу быстрее. 

— Помедленнее, — я слышу тяжелое дыхание Тука позади меня. — Окей, окей. Я не буду называть его Тот Мексиканец и говорить, что он тебе нравится.

Я сбавляю темп и жду, пока он меня догоняет.

— Он думает, что ты и я встречаемся, и меня это устраивает. Не давай ему знать ничего другого, окей?

— Если ты так хочешь.

— Да.

На верхушке горы мы останавливаемся и наслаждаемся видом Боулдера, затем бежим обратно домой.

Алекс и Карлос стоят на подъездной дорожке у моей машины.

Карлос бросает на нас один взгляд и откидывает голову назад.

— Вы даже одеваетесь одинаково. Меня сейчас стошнит. — Он указывает на нас. — Видишь, Алекс. Кроме всего прочего, мне еще приходится смотреть на это: белокожих в одинаковой одежде.

— Мы не одинаково одеты, — говорит Тук, защищаясь. Он пожимает плечами, когда смотрит на мою футболку и понимает правду. — Окей, он прав, так и есть.

Я не заметила. Тук тоже. Мы оба одеты в черные футболки с крупными белыми буквами, складывающимися в слова: "НЕ СДАВАЙСЯ, ЗАБИРАЙСЯ на 14!" Мы оба купили по одной, когда ходили в поход на вершину горы Принсетон в прошлом году. До Принсетона мы никогда не забирались на одну их «четырнадцатников», ходовое название для гор в Колорадо, которые превышают четырнадцать тысяч фит.

Карлос смотрит на меня.

— Что вы делаете с моей машиной? — спрашиваю я, меняя тему.

Он смотрит на Алекса.

— Мы просто смотрели, — отвечает Алекс. — Так ведь, Карлос?

Карлос отходит от моей Монте Карло.      

— Ага, да.

Он почти выглядит стыдливо, прочищая горло и засовывая руки в карманы джинсов.

— Мама просила отвезти тебя в магазин за продуктами. Дай-ка мне взять ключи и потом, если хочешь, мы съездим.

Пока я направляюсь в свою комнату, я думаю о том, что мне не следовало, наверное, оставлять Карлоса и Тука вместе. Эти двое особо не ладят. Я хватаю свою сумку с кровати и готовлюсь бежать обратно вниз, но Карлос стоит в дверном проеме.

Он проводит рукой по волосам и вздыхает.

— Все в порядке? — спрашиваю я и делаю шаг ближе.

— Да, но можем мы поехать одни? Ты и я, без Тука.

Он переносит вес с одной ноги на другую, как будто волнуется.

— Хорошо.

Он не двигается. Он выглядит так, как будто хочет сказать что-то еще, поэтому я остаюсь стоять на месте.

Чем дольше мы стоим и смотрим друг на друга, тем больше я начинаю нервничать. Не то, чтобы Карлос меня пугал; просто когда он рядом, воздух кажется наэлектризованным. Он выглядит уязвленным, что позволяет мне видеть еще чуточку настоящего Карлоса, без его защитной стены.

В среду на горе я сдерживалась изо всех сил, когда он грозился меня поцеловать, и теперь, даже при том, что Алекс и Тук снаружи, я чувствую непреодолимое влечение к Карлосу, какого я никогда раньше не испытывала.

— Ты собираешься переодеться? — спрашивает он, смотря на мою футболку с мокрыми пятнами от пота с пробежки. — Эта футболка должна испариться.

— Ты слишком зацикливаешься на том, кто как выглядит.

— Это лучше, чем совсем не обращать на это внимание.

Я закидываю сумку себе на плечо и показываю ему, чтобы он шагал вперед из дверного проема.

Он отодвигается.

— Кстати о внешности, ты когда-нибудь снимаешь эту резинку с головы?

— Нет.

— Потому что это выглядит как собачий хвост.

— Ну и хорошо.

Когда я прохожу мимо него, я мотаю головой, пытаясь ударить его хвостом. Он ловит его прямо перед своим лицом. И вместо того, чтобы отпустить, он запускает в него пальцы. Я смотрю на него и вижу, что он улыбается.

— Что?

— Твои волосы мягкие, я этого не ожидал.

От того факта, что он вообще думал о том, какими мои волосы будут в его руках, перехватывает дыхание. Я с трудом сглатываю, когда он протягивает руку и снова пропускает мои волосы себе сквозь пальцы. Это кажется таким интимным.

Он качает головой.

— Когда-нибудь, Киара, мы попадем в неприятности. Ты знаешь об этом, не так ли?

Я хочу спросить его, что он подразумевает под неприятностями, но сдерживаюсь. Вместо этого, я говорю:

— Я не попадаю в неприятности. — И ухожу от него.

Снаружи Тук и Алекс ждут нас.

— Что вы там делали так долго? — спрашивает Тук.

— А тебе скажи, — отрезает Карлос, затем смотрит на меня. — Скажи ему, что он не едет с нами.

Тук обнимает меня за плечи.

— О чем это он говорит, пупсик? Я думал мы пойдем ко мне и ну, ты знаешь.

Он несколько раз поднимает и опускает брови, и затем хлопает меня по заднице.

Мой лучший друг настолько перебарщивает с этим притворством бойфренда, что я сильно сомневаюсь, что он кого-либо обманывает. Но судя по выражению отвращения на лице Карлоса, он покупается на это.

Я наклоняюсь ближе к уху Тука.

— Поменьше энтузиазма, пупсик.

Он наклоняется ко мне.

— Окей, заинька.

Я отталкиваю его и смеюсь.

— Я ушел, — говорит Тук и убегает.

Алекс уезжает следом, так что мы с Карлосом одни на улице.

— Не могу поверить, что это заняло у меня столько времени, что бы понять это, — говорит Карлос. — Ты и Тук просто друзья. Я даже не думаю, что у вас когда-нибудь что-то было.

— Это просто смешно. — Я забираюсь в машину и пытаюсь не смотреть ему в глаза.

Карлос забирается через окно.

— Если он такой чемпион по целованию, как ты говоришь, почему это я никогда не видел вас за этим делом?

— Мы постоянно целуемся, — я прочищаю горло и добавляю: — Мы просто… делаем это наедине.

Нахальное выражение появляется на его лице.

— Не верю в это ни секунды, потому что, если бы ты была моей девушкой и такой, как я, жил бы с тобой в одном доме, я бы целовал тебя перед парнем при каждом удобном случае в качестве напоминания.

— Напоминания чччего?

— Того, что ты моя.

Я толкаю вперед тележку в супермаркете и благодарю всевышнего за шанс закупиться едой, которую я узнаю. Варьируя между другими покупателями в овощном отделе, я хватаю с полки авакадо и кидаю его Киаре.

— Спорю, что ты никогда не пробовала настоящей мексиканской еды.

— Конечно пробовала, — говорит она, ловя его и добавляя в нашу тележку.  — Моя мама постоянно делает тако.

— И какое мясо там внутри?— спрашиваю я, проверяя ее. Поспорю, что миссис У ничегошеньки не знает о традиционных тако.

Киара мямлит что-то, что я не могу разобрать.

— Что? Не слышу.

— Тоуфу. Согласна, тако с тоуфу наверное не самая традиционная мексиканская еда, но…

— Тако с тоуфу вообще не мексиканская еда. Я думаю, что смешивать что угодно с тоуфу и называть это мексиканским, является оскорблением моего народа.

— Сомневаюсь, что это правда.

Она идет дальше, наблюдая за тем, как я выбираю помидоры, лук, кинзу, лаймы, красный перец и халапеньос. Свежий запах каждого из них напоминает мне кухню моей мамы. Я хватаю кое-что еще, что всегда было на нашей кухне. — Это tomatillo.

— Что ты с ними делаешь?

— Отличный соус verde.

— А мне нравится красный соус.

— Это потому, что ты не пробовала мой.

— Посмотрим, — отвечает она, неуверенно. Вот, возьму, и сделаю специально для нее экстра-острую порцию, чтобы запомнила, что со мной шутки плохи.

Киара следует за мной по магазину. Я покупаю все необходимое: бобы, рис, муку, различное мясо (которое, по настоянию Киары, должно было быть органическим, даже при том, что оно стоит в два раза больше неорганического). Затем мы возвращаемся домой.

В кухне Уэстфордов, я раскладываю продукты и вызываюсь приготовить ужин. Миссис У благодарна, потому что у Брендона был какой-то проект в школе. Он вроде как пытался нарисовать на себе карту постоянным фломастером, который теперь не смывается.

— Я помогу, — говорит Киара, пока я ставлю миски на стол и кастрюли на печку.

Впервые я рад, что Киара одета в футболку, поэтому мне не надо говорить ей закатывать рукава.

— Тут будет грязно, — говорю я ей, когда мы моем руки.

Она пожимает плечами.

— Ничего страшного.

Я засыпаю муку в миску и добавляю воды.

— Готова? — спрашиваю я.

Она кивает.

Я засовываю туда руки и смешиваю муку с водой.

— Давай, помоги мне.

Киара становится рядом со мной и запускает свои руки в миску, пропуская теперь уже мокрое и липкое тесто сквозь пальцы. Несколько раз наши руки соприкасаются, и я думаю, что один раз я даже принял ее палец за тесто.

Я добавляю еще воды и отхожу, наблюдая за ней.

— Какой оно должно быть консистенции? — спрашивает она, пока ее руки заняты в миске.

— Я скажу, когда надо будет остановиться. — Я не знаю, почему я стою тут, как идиот, облокотившись на стойку, и наблюдаю за ней. Может потому, что эта девчонка никогда ни на что не жалуется. Она не боится лазать по горам, чинить машины, идти против таких придурков, как я, или пачкать руки на кухне. Есть ли что-то, что эта девчонка не сможет или не захочет делать?

Я смотрю в миску. Тесто точно уже выглядит готовым.            

— Я думаю, что этого достаточно. Теперь скатай ее в шарики, а я буду раздавливать их этой кастрюлей. И поскольку у вас нет автоматической жаровни для тортильяс, мы что-нибудь придумаем. Будь осторожна, мы же не хотим замарать эту твою безобразную футболку.

Пока я роюсь в шкафчиках в поисках пленки, чтобы положить на шарик с тестом, прежде, чем придавить его кастрюлей, чтобы придать ему форму тортильи, я чувствую, как что-то ударяет меня в спину. Я смотрю на пол.

От меня откатывается один из шариков из теста.

Я смотрю на Киару. В ее руках уже другой шарик, нацеленный прямо на меня.

— Ты только что кинула в меня шариком? — спрашиваю я, полным удивления голосом.

Она берет еще один шарик в руку.

— Кинула. Это наказание за то, что назвал мою футболку безобразной. — Она победно улыбается и кидает в меня вторым шаром, но на этот раз, я с легкостью ловлю его.

Быстрым движением, я поднимаю тот, что на полу, и теперь у меня два шара в руках.

— Наказание, значит? — говорю я, подкидывая один из шаров воздух и снова ловя. — А вот на этом написано твое имя. Моя месть будет сладкой, chica.

— Да?

— Ага.

— Тебе придется сначала меня поймать. — Как маленький ребенок, она показывает мне язык, и вылетает через дверь во двор. Я даю ей несколько секунд, пока хватаю миску с остальным тестом и выбегаю за ней. Мой арсенал только что значительно увеличился.