Фиона Уокер - Правила счастья

– Джей привез ее. Он думал, что она заболела. Вот почему он, собственно, здесь и оказался.

– Я же ему сказала, что она не больна, а откладывает яйца, когда он позвонил мне.

– Он звонил тебе насчет Убо?

– Ну да. Вчера днем. Он не мог связаться с тобой, и тогда позвонил мне. Я сказала ему, что для волнения нет причины, что я еду к тебе в субботу на ланч и все расскажу. Он как будто упокоился, мы потом еще поболтали.

– Тогда почему же он привез ее? – Джуно посмотрела на Джея, который на этот раз фотографировал старую яблоню. Отлично, даже деревья кажутся ему более фотогеничными, чем она.

– Думаю, потому же, почему он подстригся, – ответила Триона.

Джуно ужасно хотелось уточнить, что Триона имеет в виду, но та встала из-за стола, потому что затевались танцы и ее позвали.

– Пойдем потанцуем?

– Не могу, у меня нога.

Джей бесшумно двигался среди танцующих, наклонялся, настраивал свет, щелкал, но его, как невидимку, никто не замечал. Джуно впервые осознала степень его мастерства. Ей стало ясно, как ему удавалось фотографировать самых разных людей, будь то снайпер, поджидавший свою жертву, или кинозвезда, отправившаяся за покупками без парика, а они об этом даже не догадывались.

Танец закончился, и все стали уговаривать Джуно сыграть на аккордеоне.

Она пошла в дом, нашла подходящий инструмент в отцовской коллекции и возле кухни встретила Джея, который относил грязную посуду. «Веди себя нормально, – напомнила она себе, – ты ведь взрослая, зрелая, доброжелательная личность».

– Брось это, не возись. Я сама потом уберу, – сказала она.

– Прости, – сказал Джей.

– За что?

– Можно один вопрос? Это был Джон? В прошлую пятницу?

Надежда зашевелилась в сердце у Джуно. Он интересуется Джоном. Значит, есть шанс – пусть малюсенький, – что он ревнует. Опасный момент. Надо вести себя разумно. По-дружески. Но дать ему понять, что Джон больше не является частью ее жизни.

– Мы встретились в баре, – она хотела добавить: «Я пришла только потому, что думала – это ты меня пригласил», но не стала. – Немного выпили, поговорили и разошлись. Такое бывает сплошь и рядом между людьми.

– Мне не надо было рассказывать тебе всю эту чепуху прошлой ночью.

– Тогда почему же ты рассказал?

– Я подумал, может быть… Впрочем, нет… Из-за окна раздавались призывные крики:

«Джуууно!» Джуно не обращала внимания.

– Джуно, – наконец он нашел слова. – Ты такая щедрая. Ты никому не можешь сказать «нет». Ты готова с людьми делиться всем: деньгами, временем, сердцем, сигаретами. Ты вправе ждать того же от людей.

Крики усилились.

– Слышишь, как они тебя зовут – они тебя любят. Ты нужна им. Посмотри на своих родителей – вы так привязаны друг к другу. У меня никогда не было ничего подобного. Я даже такси ни разу в жизни ни с кем не разделил. Ты открыта и бесстрашна, а я осмотрителен, как черт.

Джуно переваривала новую информацию.

– Так почему же ты рассказал мне?

– Мне хотелось чем-нибудь поделиться с тобой, – он посмотрел вверх. – Вообще-то мой принцип – все или ничего. Я вообразил себе, вдруг это будет моя жизнь.

Сердце Джуно замерло, а потом заработало, как турбина.

– Дурацкая идея, правда? – он грустно улыбнулся. – Путаюсь у тебя под ногами. Мешаю жить. Наверное, ты еще больше ненавидишь меня теперь.

– Ненавижу тебя? – она ужаснулась. – Да с чего ты взял?

Он сказал, что хотел бы разделить с ней жизнь, или ей послышалось?

– Ты игнорировала меня с того самого дня, когда я наорал на тебя из-за собачьей еды.

– Я не игнорировала тебя! – возразила она.

– Ну, хорошо, ты не всегда игнорировала. Иногда ты ссорилась со мной.

Как он ее охарактеризовал? Бесстрашная? Ну что ж, бесстрашная так бесстрашная.

– Ну да, я игнорировала тебя. Настолько, что даже проигнорировала твое требование не влюбляться в тебя.

Она даже вздрогнула от собственной смелости. Вот это заявление! Прозрачное, как нижнее белье Трионы.

– Что? – он с подозрением взглянул на нее.

Кажется, Джуно опять сделала ложный шаг. Зашла слишком далеко. Фактически она только что призналась Джею в любви. А он, наверное, под словами «поделиться своей жизнью» разумел просто-напросто «поделиться историей своей жизни».

Невесть откуда взялся голый Хорс, сорвал листик с чайного деревца и прикрылся им. Свободной рукой он схватил Джуно и потащил за собой:

– Ну можно ли быть такой домоседкой! Меня послали за тобой! Чур, я на барабане!

Она успела бросить Джею на ходу, не надеясь, впрочем, что он откликнется на ее призыв:

– Выходи, немного попоем!

Как только Джуно коснулась клавишей аккордеона, нервы начали успокаиваться. Хором они прохрипели, провизжали, проорали и простучали хиты восьмидесятых.

Эльза с Элли сняли лифчики и легли на траву.

– Я уже и забыла, как хорошо Джуно поет, – вздохнула Эльза. – В колледже она часто это делала.

– Ей нужно больше петь на своих выступлениях, – Элли слушала дуэт Джуно и Джеза. – Сейчас она использует аккордеон, в основном, для подстраховки.

После этого начался концерт по заявкам. У Джуно был большой репертуар. Она начала сочинять еще в ранней юности, и часто, приезжая домой, засиживалась допоздна, пытаясь положенным на музыку юмором залечить душевную рану. Много было песен по случаю, шуточных песен про друзей и знакомых. У каждого из его гостей была своя любимая, и Джуно пела, в душе радуясь, что Джей не последовал ее приглашению и остался в доме.

– Теперь моя очередь! Давай, мою любимую, – потребовала Одетта.

Джей вышел из дома, не замеченный Джуно, с большим кофейником в руках. Он поставил его на стол и стал слушать. Сначала ему показалось, что это баллада о любви, такой нежной была мелодия, потом он разобрал слова, и волосы встали дыбом у него на голове.

Закончив петь, Джуно оглянулась и увидела спину Джея, который быстро шел от стола к дому.

– О, черт подери! – только и могла она сказать. В песне шла речь об одной легкомысленной мамаше, которая по рассеянности забыла свою дочку в троллейбусе, и та выросла тарзаном в юбке и промышляла разбоем в супермаркетах. Это был плод дурацкой фантазии, которая пришла ей в голову еще в университете. Конечно, Джей подумал, что она решила поиздеваться над ним.

Она бросилась в дом, но Джей исчез.

– Джу! – раздался голос за спиной у Джуно.

– Лидия!

Последовали радостные объятия и поцелуи. Оказавшись рядом с подругой, Джуно почувствовала, что должна рассказать ей про Джея, облегчить душу. И слезы уже готовы были брызнуть из глаз! Как Лидия вовремя появилась – словно почувствовала, что ей нужна поддержка.

– Я ненавижу его! – прошипела Лидия и сама разразилась громкими рыданиями. – Я не хочу, чтобы он оставался на ланч. Прогони его!

– Кого? – Джуно проглотила не успевшие пролиться слезы.

– Бруно! Кого же еще? – подруга драматически закатила голубые глаза. – Я не возражаю, если Вилл останется, пусть его, ради бога, но Бруно ты должна прогнать. Пусть убирается. Скажи ему, что ты не желаешь его видеть, ну пожалуйста, Джууу… Я не могу находиться в одном помещении с ним!

Джуно смеялась, всхлипывала, шмыгала носом и снова смеялась.

– О, Джууу… Ты такая хорошая. Ты плачешь из-за меня, – Лидия снова обняла ее. – Ты меня так любишь. Я тоже тебя люблю. Я знала, что ты меня поймешь. Ты всегда на моей стороне.

– Где он? – Джуно не была уверена, что справится с поставленной задачей – прогнать Бруно без всякой причины. Она ненавидела конфликты.

– Да в машине сидит, где ж ему быть? Я запретила ему выходить.

На Лидии были плетеные сандалии на высоченных, тонких, словно иголки, каблуках, маечка и коротенькие брючки в обтяжку – все алого цвета. Другая на ее месте выглядела бы вульгарно, но на Лидии этот прикид смотрелся словно экспериментальная разработка дома Шанель: безумно смело, но безупречно стильно.

– А где его приятель? – Джуно вспомнила, что Лидия собиралась привезти кого-то еще.

– Вилл, что ли?

– Вы меня звали? – раздался жизнерадостный голос с эссекским акцентом, и появился Вилл Пиджен собственной персоной. – Так вот, значит, к кому мы приехали! Та самая Джуно, с которой я познакомился у Джея. А Джей пошел гулять с собаками, я его встретил с целой сворой. Вот уж не знал, что он так любит животных.

Джей сидел на вершине Лошадиного холма и смотрел на Оксфордшир. Зазвонил мобильный телефон. У него мелькнула надежда: вдруг это Джуно решила извиниться, но ей, конечно, это и в голову не могло прийти. Она полностью поглощена своими друзьями и думать о нем забыла.

– Да? Эйб? Привет! Есть новости?

Несколько туристов, гулявших неподалеку, с удивлением смотрели на молодого человека, который неожиданно вскочил и закричал в трубку:

– Не может быть! Ты разыгрываешь меня? Это точно? Боже мой!

Бруно осторожно переступил порог дома. Обойдя пустые комнаты, он вышел в сад и наткнулся на компанию хорошо набравшихся гуляк: полуобнаженные парочки танцевали под музыку восьмидесятых. А неподалеку девушка в огромном черном пальто играла в крокет с абсолютно голым мужчиной.

Бруно стоял в растерянности. Наконец он увидел Лидию: под яблоней в дальнем конце сада она разговаривала со своей подругой, которая была чем-то расстроена. Джуно специально увела Лидию в этот уголок: отсюда можно было видеть дорогу, по которой ушел Джей.

– Я просто глазам своим не верю, – прошипела Лидия и прищурилась, заметив Бруно, который стоял возле стола и смотрел на нее. – Как он посмел выйти из машины! Ну и наглость у этого парня.

– Просто не обращай не него внимания, – посоветовала Джуно в надежде, что Лидия не потребует его прогонять. Вид у него был такой несчастный, что Джуно стало жалко его.

Вилл, который болтал с Джезом, хотел познакомить с ним Бруно, но тот резко отвернулся и решительно направился к Лидии.

– Скажи ему, что я не хочу разговаривать с ним, – Лидия вытолкнула Джуно вперед с такой силой, что та практически упала на Бруно.

– Прости, но она не хочет разговаривать с тобой, – как можно более ледяным тоном произнесла Джуно.

– И не смей просить у него прощения! – прошипела Лидия.

– Не понимаю, что я сделал неправильно? – умоляюще сказал Бруно.

– Пошел вон! – раздельно проговорила Лидия. Бруно беспомощно смотрел то на Лидию, то на Джуно, большие карие глаза были грустными, как у брошенного щенка.

Джуно почувствовала, что ее лицо принимает виноватое выражение. Она знала, что ничего неправильного он не сделал. Лидия просто устала от него: от его положительности и неуверенности. Эта ситуация многократно повторялась – порочный круг, который создала сама Лидия. Как ребенок, который находит цветную веревочку и, смеясь, обматывает ее вокруг шеи, а потом приходит в ужас, когда начинает задыхаться.

– Я прошу у тебя прощения за то, что перестал слушаться твоих указаний по дороге сюда, – мягкий голос Бруно дрожал. – Но ты же помнишь, фермер не очень обрадовался, когда мы на пастбище врезались в его стадо…

– Это был объезд! Так посоветовала Джуно, чтобы сократить путь! – рявкнула Лидия.

– Я знаю, я знаю, дорогая, не волнуйся! Я просто подумал…

– Какой еще объезд? – вмешалась Джуно. Через пастбище она уж точно не советовала ехать.

Бруно не обращал на нее никакого внимания.

– И потом, на военной базе был большой переполох, когда мы въехали туда. Я даже испугался, что нас арестуют.

– На военной базе? – Джуно обомлела. Куда ж это их занесло?

– Вот видишь! Вот видишь! Опять ты за свое! – огрызнулась Лидия. – Ты только и делаешь, что критикуешь, критикуешь, критикуешь меня. Убирайся к черту, надоело!

– Но Лидия, детка, – умоляюще бормотал он. – Я тебя обожаю. Я совсем тебя не критикую. Во всем виновата Джуно. Она неправильно нам объяснила дорогу, поэтому мы и заблудились. Ты тут ни при чем. Это все из-за Джуно.

– Минуточку, минуточку! – промычала Джуно.

– Катись к черту, Бруно, – повторила Лидия. – Мне нужно поговорить с подругой.

– Вот именно, катись к черту, – присоединилась Джуно.

Он заковылял прочь, к Виллу, который успел уже со всеми перезнакомиться. Джуно увидела, как из дома вышла Триона и, узнав Вилла, с радостным возгласом обняла его.

Вилл принес бутылку шампанского, которую все одобрительно приветствовали, так как запасы спиртного подходили к концу. Он наполнял бокалы, вел себя как хозяин и был сама любезность. Бедняга Бруно опустился на траву с безнадежным видом.

– Нет, ты видела, а? – возмущалась Лидия. – Этот проныра Вилл уговорил его остаться. Я только сегодня познакомилась с этим типом, но не верю ему ни на грамм. К тому же он жуткий бабник. Он сел за мной и всю дорогу гладил меня по шее, когда Бруно не видел.