Сара Беннет - Правила страсти

– Ты сейчас далеко, – пробормотал Джемми.

– Я думала о Мариэтте и Максе. Мариэтта говорит, что с Максом произошло множество несчастных случаев – больше, чем обычно происходит с сыном герцога.

Джемми кивнул:

– В том, как лорда Роузби ударили, было что-то странное. Я тут поспрашивал кое-кого; люди считают, что кому-то за это заплатили, и очень неплохо.

– Не понимаю, какое значение может иметь смерть Макса, если он и так уже лишен наследства?

Джемми лукаво улыбнулся:

– Его отец оскорблен и недоволен сейчас, но это вовсе не значит, что недовольство продлится вечно.

– Выходит, он может изменить решение и восстановить Макса в правах наследования?

– Я бы сказал, что кто-то думает именно так.

– А если Макс умрет...

– Этот кто-то и будет в безопасности.

– И кто бы это мог быть?

– Возможно, кузен Гарольд, но точно не знает никто. Если хочешь, я поспрашиваю еще.

– Ну конечно, хочу!

Теплые губы Джемми коснулись затылка Афродиты, и она сразу ощутила покалывание во всем теле, будто они не были любовниками много лет. Ее тело узнало его, приготовилось принять его, она принадлежала ему, хотя и не понимала этого до тех пор, пока не стало слишком поздно. Именно поэтому она никогда не позволит Мариэтте совершить ту же ошибку – повернуться к любви спиной.

Джемми поцеловал ее снова, потом скользнул рукой ей под сорочку, под узкую ленту кружев и положил пальцы ей на грудь. Вздохнув, Афродита повернулась к нему и отбросила все заботы прочь...

* * *

Всю ночь Мариэтта беспокойно ворочалась в постели. Ей предстояло свидание с Максом, и она была до предела взволнована. Однажды она наденет изящный наряд и лучшие драгоценности, чтобы показать, сколько любовников у нее было, и как она преуспела, а пока...

С трудом повернувшись под тяжелыми одеялами, Мариэтта попыталась представить себе, что подумает о ней Макс, если они встретятся через много-много лет. Будет ли он хвастаться тем, что научил ее целоваться, или послушает Гарольда и убьет ее? Но если Макс будет жить в Корнуолле – сомнительно, что они вообще когда-либо увидятся.

Мысль об этом мгновенно привела Мариэтту в уныние, и она приободрилась, лишь вспомнив о предстоящем свидании у Афродиты. Она будет покорной, накроет для Макса ужин, будет флиртовать с ним и целовать его, если он позволит. Разумеется, она найдет способ его убедить. Макс мог бы научить ее многому, но Мариэтта с улыбкой подумала о том, что и сама может научить его множеству вещей.

Вот только как быть с отцом? Мариэтта не отваживалась представить себе его внешность, даже когда разговаривала вечером с Вивиан, и та рассказала ей о Фрейзере и о том, что почувствовала уже при первой встрече с ним, как полюбила его еще до окончания встречи. Наверняка общая кровь формирует связь между людьми.

Выглянув из-под одеял, Мариэтта увидела книгу в кожаном переплете, лежащую на столике у кровати. Дневник Афродиты. Его дала ей Вивиан, которая получила дневник от матери.

«Она вела его несколько лет, но не ожидай найти там имя отца. По-моему, он поможет тебе понять нашу мать гораздо лучше».

Пододвинув поближе свечу, Мариэтта взяла дневник. Хорошо обработанная кожа показалась ей почти живой.

Предоставив книге открыться самой, Мариэтта оказалась где-то на второй трети написанного. Аккуратный почерк Афродиты поведал ей о том, что тогда она жила в Париже, на бульваре Мадлен...

Сегодня граф де Ренье предложил мне руку, сердце и все, что сможет, если я буду жить с ним в его замке на Луаре. Мне следует скакать от радости, ноя не скачу. Словно стерлась позолота с той жизни, о которой я так мечтала, что была согласна пожертвовать ради нее всем. Теперь я знаю, что под золотом нет ничего, кроме металлической основы.

Я оставила Севен-Дайалс иДжемми, но не могу думать больше ни о ком. Его лицо преследует меня во сне и наяву, я хочу вернуться к нему. Я хочу домой.

Я сказала графу, что не могу с ним поехать, что сердце призывает меня домой. Он не понимает, да и я едва ли понимаю себя. Лондон. Это слово крутится в моей голове словно веретено, крутится и крутится, а я сегодня уеду. Слуги соберут домашний скарб и последуют за мной. Яне вернусь.

Переплыть Ла-Манш было нелегко, номне все равно. Что значит небольшой залив по сравнению с тем, что я опять буду дома? Поездка в Лондон утомительна, но я не могу спать. А потом город взорвется навстречу мне, слезы будут щипать мои глаза, когда я буду смотреть в его лицо. Толпы народу, запахи, звуки, эти приятные звуки Лондона. Они пробуждают воспоминания с такой силой, что я едва дышу.

Вижу себя бегущей по этим улицам в дырявых туфлях, моя рука в руке Джемми, и вижу, как мы держимся друг за друга, любим друг друга. Тогда почему же я отворачиваюсь?Я смотрела не отрываясь лишь на фальшивый блеск, и не могла увидеть, что у меня уже есть самая лучшая драгоценность.

И вдруг я задаю себе вопрос, который не отваживалась задать себе раньше: а что, если Джемми мертв?

Элен ждет меня в гостинице на Сент-Джеймс, ее лицо знакомо мне до боли.

– Хорошо, что ты вернулась, – говорит она.

Я знаю, что она искренна. Она – швея, у нее свое дело, но у нее трудности. Мы немного болтаем, потом я говорю, что должна навестить Дайалс. Судя по выражению ее лица, она не в восторге от этой идеи, ноя настаиваю. Мне вдруг отчаянно захотелось увидеть родителей, и почему-то я верю в то, что там будет Джемми. Он вернулся с войны, он дома, как и я. Он для меня.

Элен неохотно отправляется вместе со мной. Карета с трудом проезжает по узким улочкам, хриплые голоса вокруг кажутся мне птичьим пением. Прошло так много времени... А вот и моя мать, изрядно постаревшая, ее глаза с подозрением смотрят на дочь. Отец тоже смотрит на меня искоса, будто стыдится.

Но мне все равно.

– А Джемми? – спрашиваю я у них, не обращая внимания на боль от разочарования и жгучую злость. – Вы видели его с момента моего отъезда?

Они переглядываются, и я все понимаю. Джемми мертв...

Правда приносит мне странное облегчение.

Малыш Джемми женился в прошлом месяце. Хорошая девушка, дочка колесных дел мастера.

Слава тебе Господи, он жив. И какое имеет значение, что он принадлежит кому-то другому? Я говорю себе, что не имеет, что я не жду чудес, и все же еду в карете обратно в гостиницу, зная, что внутри меня что-то сломалось.

Я продолжу жить. Я буду жить моей жизнью, номне всегда будет чего-то не хватать. Не хватать его...

Мариэтта отложила дневник, глаза ее были полны слез.

Афродита потеряла своего Джемми, потеряла свою любовь. Кажется, жизнь куртизанки не совсем такая, какой она ее себе представляла. Но Афродита все еще хотела большего. Она хотела вернуть утраченную любовь.

Выходя от модистки на Риджент-стрит, Мариэтта вручила лакею еще один сверток. Новые витрины блестели на весеннем солнце, весело отражая суетившихся покупателей.

Мариэтта полюбовалась тем, как ладно на ней сидит новое платье из бледно-зеленого муслина с узором из розовых бутонов и двойной юбкой с двойным рядом оборок. Юбка скрывала новые зеленые туфли, завязанные лентами у лодыжек. Хотя ногам в них было не слишком комфортно – подошвы казались тонкими, но сами туфли были очень хорошенькими.

Она уже собралась последовать за лакеем, как вдруг перед ней возник мужчина в поношенном коричневом пальто и брюках из шотландки. Глаза на грубом лице боксера встретились с ее глазами. У Мариэтты была хорошая память на лица, и она его без труда узнала. Именно этого человека она видела на Бедфорд-сквер, когда навещала Макса и стояла у окна, наблюдая вместе с миссис Поумрой за появлением Гарольда и Сюзанны. Как странно!

По-видимому, он тоже ее узнал; его губы поджались, глаза вспыхнули. Он удалился так же внезапно, как и появился, предоставив Мариэтте размышлять, следует ли ей бояться.

– Мисс Гринтри!

Мариэтта удивленно оглянулась, ожидая снова увидеть странного человека, но это оказался дюжий детина в ливрее, он важно восседал на козлах, вид у него был на удивление знакомый.

– Дэниел? – Мариэтта почувствовала облегчение. – Что ты тут делаешь?

– Мистер Макс хочет переговорить с вами, мисс, – с чувством проговорил Дэниел, явно довольный тем, что сумел ее отследить.

– Неужели?

Мариэтта подошла к дверце, встала на цыпочки и заглянула внутрь.

– Макс? Как вы решились выйти с незалеченной головой? Доктор сказал, что у вас может быть опухоль мозга.

Брови Макса поднялись.

– Мисс Гринтри, может быть, вы позволите довезти вас до дома? Поскольку мои личные дела скоро станут достоянием всего Лондона, я не испытываю особенного желания обсуждать их здесь.

Мариэтта почувствовала, как краска приливает к ее щекам.

Оглянувшись, она взглянула на лакея Вивиан, стоявшего чуть позади нее, давая понять, что он должен подойти и помочь ей сесть в карету.

– А вы можете поехать с Дэниелом, – великодушно проговорила она.

– Если, конечно, это приемлемо для лорда Роузби.

Макс проигнорировал сарказм, заверив, что это вполне приемлемо.

В карете Мариэтта долго возилась, пытаясь устроиться поуютнее.

Дело было в том, что корсет оказался слишком тугим, но она не собиралась оповещать об этом Макса. Для нее никогда не находилось ничего полностью подходящего под ее рост и телосложение; учитывая это, Мариэтта настояла, чтобы новое платье было чуть меньшего размера: она сказала себе, что по крайней мере таким образом будет контролировать свои формы.

– Вы здесь по какой-то причине, Макс?

– Да вот решил встретиться с вами, но у вас дома мне сказали, что вы ходите по магазинам на Риджент-стрит.

– Итак, вы меня нашли. Что вам угодно?

Они ехали по залитому солнцем Риджентс-парку вдоль зеленых аллей, по которым прогуливались посетители, и Мариэтта из окна кареты разглядывала зоопарк и известные всему Лондону ботанические сады. Обманчивое ощущение загородной жизни очень освежало ее после магазинной толчеи.

– Поумрой сказал, что ты разговаривала с Гарольдом. – Слова Макса звучали, словно гвозди под ударом молотка. – Кажется, он думает, что ты расстроилась. Я хочу знать, что сказал мой кузен.

Мариэтта молчала. Раз уж Макс отправился на ее поиски, он прекрасно понимал, что его кузен сказал грубость. Но она ничего ему не откроет – если хочет знать, пусть спрашивает у Гарольда.

– Мне не хотелось бы это обсуждать, – тихо проговорила она и отвернулась.

Макс беспокойно пошевелился у нее за спиной.

– Если ты не скажешь, как я смогу за него извиниться?

Мариэтта пожала плечами:

– Не нужно извиняться. Меня не интересует, что думает или говорит твой кузен. У меня дела не с Гарольдом, а с тобой. Надеюсь, ты не передумал?

Макс помотал головой.

Мариэтта с облегчением вздохнула:

– Ну вот и отлично.

Она вспомнила его поцелуи, и ощущение боли внизу живота вернулось, а поскольку оно возникало только в его присутствии, Мариэтта решила, что настало время спросить об этом.

– Макс?

Он взял ее руку в перчатке, поскольку его раздражал тонкий барьер между ними, ловко расстегнул маленькие пуговицы и начал сдергивать перчатку.

– Что ты делаешь?

– Взгляни на себя! Ты застегнута до горла, юбки закрывают каждый сантиметр, а под ними – нижние юбки, корсет, хлопок, кружева и бог знает что еще. Даже руки у тебя закрыты.

Он освободил ее руку, и Мариэтта ощутила прикосновение к своей коже. Пальцы Макса были теплыми, знакомыми, и она позволила им переплестись со своими пальцами. Наверное, женщины всегда закрыты именно потому, что соприкосновение так волнительно, так эротично.

Он посмотрел на ее руку, покоящуюся теперь в его руке, потом нагнул голову и поцеловал ладонь. Его губы были горячими. Макс взглянул на нее, выражение ее лица не дало ему повода остановиться.

– Я думала о том, как ты меня целовал, – проговорила она, слегка задыхаясь. – Проснулась и почувствовала... не знаю что.

– Ты хочешь остановиться? – тихо спросил он.

– Нет. Мне было приятно, и я подумала о том, не пригласить ли тебя, чтобы тут же поцеловать.

– Надо было пригласить, – ответил Макс, смеясь.

– Я серьезно. Теперь, когда ты касаешься губами моей руки, у меня то же самое ощущение.

Макс улыбнулся, и его большой палец заскользил по ее ладони, а потом потер кожу с внутренней стороны запястья. Затем он снова поднес ее руку к губам и покрывал запястье легкими дразнящими поцелуями. Мариэтта вздрогнула.