Бедный ректор. Честно, на какое-то мгновение мне даже стало его жалко. Тот обреченно на минуту потер ладонью лоб, пытаясь: то ли температуру себе измерить, определяя нет ли горячечного бреда; то ли скрыться таким образом ото всех, следуя правилам детских понятий, что если сложить ладони над головой в виде покатой крыши и сказать «я в домике», ничего страшного с ним не случится…


Но… деваться ему было некуда и он пошёл. И мы вместе с ним, как само собой разумеющееся. Хвостиком. Пусть это и не относилось к нашему делу (мы на это очень надеялись, я так уж точно), но посмотреть, кто еще мог ввести в такое взволнованное состояние преподавателя, кроме нас, студентов, были просто обязаны.


Зря. Зря мы… я… надеялась, что происшествие не имело с нами ничего общего. И охраны, требуемой главой академии, не понадобилось больше — мы взяли злодея. Вернее, нашли то, что осталось от заведующего виварием. Тело мужчины было словно разрезано пополам: начиная от левого плеча наискось к правому боку, тянулась зияющая дыра. Крови почти не было — направленные сгустки плазмы убивают практически чисто, прижигая открытые раны, не хуже обычного каленого железа. Остекленевшие глаза смотрели в потолок, а на лице застыла маска немого удивления.


Да, кто-то сумел преподнести ему неприятный сюрприз. О том, что это именно тот, кто был нам нужен, узнали просто — стоило взглянуть на лица Харпер и Тада Рэм. Эти двое своими подвижной мимикой выражали сначала крайнюю степень удивления, осознания, обреченности и злости. Именно в такой вот последовательности. Видимо, они очень расстроились, что больше не могут задать ныне трупу кучу интересующих их вопросов.


Покойник своим наличием тоже сумел удивить… уже нас.


— И что будем делать? — с сомнением протянул кто-то из девчонок.


— Зови охрану и тащи сюда эту Тэрпетри, — повернулась к ней, принимая решение и взглянув на Шелли, добавила, — Дай ей кого-то в помощь. Надеюсь хоть та будет еще жива. Друг от друга ни на шаг. Ни при каких обстоятельствах.


Оглянулась вокруг. Судя по подозрительному скрежету, подвываниям и шуршанию, мы находились в лабораториях при виварии. А во-о-он за той дверью, собственно и начинались вольеры со зверушками. На полу виднелись отчетливые две размазанные полоски еле видного светло-бурого цвета. Хоть я и говорила, что крови было мало, но она все же была.


Кажется, кто-то тащил тело в сторону двери, к вольерам. Если подумать, вполне вероятно, что хотели скинуть заведующего кому-нибудь на съедение, выдав убийство в несчастный случай по неосторожности самого мужчины. Если там все зверушки наподобие Дуни, то все могло получиться. От погибшего и костей могло не остаться. Так, пару тряпок от одежды — то, что ни одно уважающее себя животное есть не будет.


Вопрос, почему убийца не закончил начатое?


— Вы думаете это убийство? — из-за спины неожиданно близко прозвучал девичий дрожащий голосок.


— Нет, — ехидство само вырвалось наружу, давая сбросить таким образом стресс, — он просто сам себя по неосторожности бластером порезал, пошёл спрятал оружие и, разделенный практически пополам, попытался доползти на спине до вивария, чтобы, следуя своим религиозным убеждениям, отправиться на ритуальный корм тамошним тварям, тем самым продолжая жить в них. Недолго, правда, до первого похода в туалет, но качественно. А если бы ему повезло, то еще и его излишняя умность на кармическом уровне оказалась бы заразной и, попробовавшие его мяса, монстрики, приобрели бы толику интеллекта, продолжая эволюционировать в разумных существ… Как тебе такая история?


Развернувшись к интересовавшейся, поняла, что последние фразы улетели в пустоту — в конце коридора еще мелькали пятки, удалявшейся в скоростном режиме незнакомки.


— Проследи за ней и выясни кто такая, — кивнула я Шелли в сторону коридора, — потом узнаем, что она делала здесь и что видела.


Драконида кивнула и отправила еще пару наших девушек в направлении убежавшей. Я же, отвернувшись, продолжила наблюдать за тем, что происходило внутри большой комнаты.


Лаборатория представляла из себя довольно внушительных размеров помещение, по периметру стен которого тянулся ряд закрытых шкафов с ингредиентами и стеллажей со всевозможными колбами, ретортами и прочей лабораторной гадостью. Сама же комната была разделена несколькими невысокими (по плечо) прозрачными перегородками на множество рабочих мест. Каждый был снабжён средней длинны металлическим столом и небольшой стойкой со стационарным блоком подключения к Академическому искину.


— Ну и что ты думаешь? — библиотекарша осматривала тело, попутно профессионально шаря по карманам жертвы.


— А что тут думать, — ответил… Улгуми, — я уже видел подобный разрез.


И весь вид деки говорил, что он этому очень… не рад.


— Уже хорошо, — сосредоточенно рассматривала та что-то.


— Не думаю, — деки в то же время оглядывался, цепляя взглядом тщательно всю картинку вокруг, — тебе точно не понравится.


— И все же я хотел бы объяснений, — это ректор, до того молчавший, наконец подал голос, — мне еще перед попечительским советом отчитываться, перед коллегами и силами правопорядка.


Видимо, у мужчины давно уже горело высказаться, просто тот не хотел отвлекать от дела сестру и ее временного напарника.


— Правопорядок уже здесь, — проворчала стонцийка, поднимая на минуту руку, — по этому поводу можешь не переживать, начальство только что получило мое сообщение о происшествии и присоединило его к разработке предыдущего дела.


— Я бы меньше переживал, если бы ты в это дело вообще не лезла, — обреченно пробормотал под нос её братец, — мне так спокойнее.


— Не начинай, — отмахнулась та, — лучше дай команду охране и искину, чтобы пропустили моего… мм… напарника.


— И этот еще!.. — недовольство главы академии возрастало прямо пропорционально каждому новому заявлению молодой женщины.


— И еще, и опять, и снова… привыкай, — пожала та плечами, — я тебе говорила уже, — и тут же без плавного перехода, — а теперь все вышли из комнаты и не заходим, пока не разрешу.


Мы с Шелли и девушками, понятливо попятились, еще и немного забывшись потянули за собой ректора. Тот, правда, на такую наглость внимания не обратил — усердно общался с кем-то по собственному комму, то рыча, то переходя на уговаривания.





Сочувствую. Вдруг на минуту осознала, что в жизни бы не согласилась возглавить такую головную боль, как высшее учебное заведение, где учащимся балбесам родительской расправой просто так не пригрозишь, а уровень пакостных последствий от их «шалостей» намного превышает отметку «терпимо».


Да что там! Я бы даже в начальном классе на согласилась бы работать с детьми. Нынешние вундеркинды иногда такое могут отчебучить — умереть не встать, как говорит бабка Герда.


Смотреть за работой этих двоих было приятно. Чёткие, слаженные действия, ни одной лишней — все, как и должно быть, почти идеально…


— Отойди от моей женщины! — неожиданно проревело за нашими спинами, заставив подпрыгнуть на месте. М-да, расслабились.


Кто-то размером с антикварный бабы Гердын двустворчатый шкаф протаранил наши дружные ряды, что кучковались возле входа в лаборатории и вихрем вломился в помещение. Бесцеремонно прошелся по трупу; зацепил какую-то колбу, которая с глухим «бдзинь» упала на пол, но так и не разбилась; отодвинул библиотекаршу-следователя и взял за грудки моего… тьфу ты, нашего деки, поднимая на добрых сантиметров десять над полом.


— Я тебе сказал, держись подальше от моей женщины! — зарычало это чудовище, в котором с трудом можно было узнать самого что ни на есть настоящего драконида, как только начала опадать на землю лабораторная документация, зачем-то записанная на обычной бумаге.


Не сказать чтобы она, бумага, была в наше время редкостью. Многие официальные документы до сих пор дублировались именно на этих идеально белых листах. Просто, расы, входящие в Альянс, тщательно берегут свою природу и стараются не губить свои леса.


Бумага стала очень дорогой и в повседневной жизни ее мало кто использует. А тут… кто-то слишком богатый, раз мог себе позволить что-то крапать отчеты мелким почерком… или же информация изложенная на ней была достаточно конфиденциальна для того, чтобы не доверять более современным носителям.


— Адам Штар! — всплеснувшая руками Харпер Рэм выглядела довольно растерянной от всей этой ситуации, — отпусти его, идиот, ты не с тем обнимаешься! И наконец поцелуй свою пару!


Так вот, кого так не хотел видеть в роли своего зятя господин ректор! В душе шевельнулась нехорошая такая, зеленная и пупырчатая гадость от осознания, что стонец посчитал нашего соотечественника недостаточно хорошей парой для собственной сестры.


— Ш-ш-ш!.. — вырвалось из горла автоматически.


— Ш-ш-ш!.. — вторили моему остальные голоса.


Чего не отнять у моей расы — так это коллективной сплоченности. Мы можем долго и нудно между собой бурно выяснять отношения, так, что перья по ветру летят, но стоит хоть кому-то со стороны сказать или сделать в нашу сторону какую-либо неприятность — всё! Хана кутенку!


— Так ш-ш-то вы говорили по поводу необеспеченности и смены профессии?.. — тихо с угрозой уточнила у несчастного стонца.


Шесть пар злобно прищуренных глаз уставились на Тада Рэма. Даже охрана, прискакавшая следом за драконидом от самого центрального входа, отступила на шаг.


— Ого! — раздалось зычное где-то со средины коридора, — да тут целая группа поддержки. Привет, девчонки!

Вся наша компания повернулась к новому действующему лицу. По коридору к нам приближался среднего роста чииз чем-то отдаленного напоминавшего Олмека Шорта, капитана лайнера, на котором прибыли конкурсантки на Элойс. И это звучало странно, если учесть, что хер капитан был чистокровным альвийцем.


Действительно «ого!», такое впечатление, будто в данном месте собрались все обиженные Империей. А что? Ректор с сестрой — стонцы; наша компашка и пара Харпер — дракониды; Улгуми — деки; декан — тункет; этот вот «Ого» безымянный — чииз… вон даже охрана, состоящая из нескольких альвийцев — блюстителей законов Альянса, присутствует. Новелийцев для комплекта не хватает. И будет нам еще одно Воссоединение.


Просто-таки встреча в верхах, как при подписании о капитуляции Земли. Пять искусственно созданных рас, Альянс в лице альвийцев, выступавших в роли гарантов и посредников на подписании договора о вступлении в Альянс. Вернее, сначала был договор о поражении со стороны Земной Империи, а уж потом… Альянс открыл нам свои объятия.


Что-то мне это не нравится. От слова «совсем». Чииз, кстати, являл собой яркий контраст со всей этой грудой мышц на один квадратный метр, которые демонстрировали господа-представители других рас.


Новоприбывший с трудом дотягивал макушкой до моего уха. Был до невозможности чернявым, как говорила бабка Герда, «брюнетистый, что тот хрым». Имел темно-карие, почти черные глаза с густой опушкой смоляных по цвету ресниц. Такого же оттенка прямые густоватые брови. Прямой нос и тонкие, с нитку, щегольские усики над верхней губой.


Чиизы внешне почти ничем не отличались от обычных людей, если бы не выдававшие их с потрохами острозубая, акулья улыбка и второе, прозрачное, веко. Эта раса больше всего, с моей точки зрения, пострадала от действий землян. Эти «короли мира», насмотревшись всякой мути и наслушавшись старых мифов о людях-зверях, решили создать нечто подобное.


Как всегда, вышло у них совсем не то, что хотелось, но тут уж ничего они поделать не смогли. Дело в том, что экспериментаторам каким-то образом удалось-таки подселить в испытуемый материал сущности зверей. Только вот в заданной программе оборотничества произошел сбой. Сущности удачно приживались в телах людей и те даже со временем, не сойдя с ума в первые часы, созданным мутантам удавалось подчинить себе внутреннего зверя, но… на этом все плюсы и заканчивалось. Оборот — оказался мифом, очередной сказкой рассказанной бабушкой на ночь.


У чиизов первого поколения даже зубы были обычными, человеческими, и по остроте ничем не отличались от чистокровных землян. Это сейчас уж… Со временем в чертах лица того или иного чииза стали проступать признаки тотемного зверя, чью сущность передали по наследству тебе родители и род. Ну и, как бонус — зубы, острое зрение, чувствительное обоняние, чуткий слух и увеличенная в несколько раз сила. Но… Запертый внутри метафизический зверь просто-таки сводил с ума от невозможности вести привычный, заложенный самой природой, свободный образ жизни. Вся жизнь представителя этого народа с самого рождения посвящена контролю над собой и своей сущностью. И могу сказать одно — это действительно очень тяжело.