– Мою мать звали Маргарет. – Она откашлялась. – Кажется, я не говорила тебе об этом. Она умерла через несколько месяцев после моего отъезда из Ирландии. И я чувствовала себя виноватой, потому что меня не оказалось рядом с ней, когда ей было плохо. Я даже не могла приехать попрощаться с ней! Наверное, поэтому я не рассказывала о ней ни тебе, ни кому-нибудь другому… Но, думаю, ей было бы грустно об этом узнать.

– Мне очень жаль, мам, – больше Марго ничего не могла сказать. – Очень.

– Мне тоже. Ведь она так любила тебя маленькую!

– А какая… – Марго запнулась: она боялась задавать вопросы, боялась, что снова не получит на них ответа.

– Какая она была? – Энн тихо улыбнулась. – Когда ты была маленькая, ты спрашивала меня о таких вещах постоянно. А потом перестала спрашивать, потому что я на эти вопросы не отвечала… А надо было отвечать!

Она отвернулась к окну, выходившему на запруженную машинами улочку. Грех ее был в трусости и в чрезмерной заботе о себе! И если искупить его можно, только вытерпев боль воспоминаний, что ж, это не так уж и много.

– Я не делала этого раньше, потому что запретила себе оглядываться назад. – Энн обернулась и подошла к дочери. – Потому что считала, что главное – воспитать тебя, а не рассказывать тебе о людях, которых больше нет. А ведь, наверное, воспитание в том и состоит…

Марго мягко коснулась ее руки.

– Так какая же она была?

– Она была хорошей женщиной, Марго. Трудолюбивой, но не трудной. Любила петь и всегда напевала за работой. Она любила цветы и выращивала их. Еще она научила нас любить свой дом и гордиться им. Она с таким выражением лица ждала отца с моря… Только став взрослой, я поняла, что оно означает.

– А дед? Он каким был?

– Большой, с громким голосом. Обожал ругаться, и мама всегда ему за это выговаривала. – Энн улыбнулась своим воспоминаниям. – Он возвращался домой, пропахший рыбой, морем и табаком, и рассказывал нам всякие истории. Он был замечательным рассказчиком!

Энн смахнула со стола крошки.

– Ты была названа в честь моей матери. Отец тоже иногда называл ее Марго – когда хотел поддразнить. Но ты на нее не очень похожа. Впрочем, как и на меня. Только глаза… Не цвет их, а разрез. И взгляд бывает порой совсем как у нее – упрямый, пристальный. Но цвет – как у отца. В его глазах можно было утонуть. И как они сияли! Ослепительно!

– Ты никогда мне о нем не говорила…

– Потому что это тоже было больно вспоминать. – Энн устало опустилась на стул. – Наверное, я не должна была лишать тебя хотя бы воспоминаний. Но я хранила его для себя! – Голос ее задрожал. – Только для себя! И забрала у тебя твоего отца…

Марго судорожно вздохнула. Ей казалось, что грудь ее придавлена чем-то невыносимо тяжелым.

– Я всегда думала, что ты его не любила…

– Не любила?! – переспросила Энн изумленно, а потом расхохоталась. – Пресвятая Дева, это я-то его не любила? Да во мне было столько любви, сколько могла вместить душа! Стоило мне взглянуть на него, и сердце готово было выпрыгнуть из груди. А когда он брал меня на руки, у меня кружилась голова просто от его запаха. Я помню этот запах до сих пор. Пахло сырой шерстью, рыбой и мужчиной.

Марго попыталась представить себе мать молодой, смеющейся, безумно влюбленной в человека, держащего ее в своих объятиях. Но это оказалось довольно трудно.

– Я думала… мне казалось, что ты вышла за него, потому что должна была это сделать.

– Конечно, должна была! – начала было Энн и осеклась. – А, ты про это… Да мой отец из него бы всю душу вытряс! Не то чтобы Джонни не делал попыток… – добавила она с лукавой улыбкой. – Он ведь был мужчиной, а у них свои принципы. Но и у меня были принципы, так что на брачную постель я вошла девственницей, хоть и сгорающей от желания.

– Так, значит… – Марго взяла бокал с шампанским, сделала глоток. – Так вы не из-за меня поженились?

– Поженились мы из-за меня! – В голосе Энн звучала гордость. – Боже, мне до сих пор в голову не приходило, что ты можешь так думать!

– Ну а потом? Тебе ведь, наверное, было страшно тяжело! Ты была так молода, – попыталась объяснить Марго. – В незнакомой стране, одна, да к тому же с маленьким ребенком на руках.

– Ты никогда не была для меня бременем, Марго. Иногда, конечно, бывало трудно, – добавила она с легкой усмешкой, – но бременем ты не была. И ошибкой юности – тоже. Так что выкинь эти мысли из головы. Мы должны были пожениться, Марго, потому что любили друг друга. Безумно, отчаянно любили! И ты – дитя этой любви.

– Мамочка, прости меня, пожалуйста! Мне очень жаль…

– Жаль? Да за четыре года я получила столько счастья, сколько другим женщинам за всю жизнь не выпадает!

– Но ты потеряла его…

– Потеряла. И ты тоже. Ты знала его так недолго, но он был отличным отцом. И, Боже мой, как же он тебя любил! Он часто смотрел на тебя спящую, а потом осторожно, словно боялся разбить, проводил пальцем по твоей щеке. И улыбался при этом во весь рот. – Энн прижала руку к губам, потому что эта картина до сих пор стояла у нее перед глазами. – Прости, что я раньше тебе об этом не рассказывала!

– Ничего. – Дышать стало легче, но ужасно хотелось плакать. – Хорошо, что ты рассказала мне об этом сейчас, мама.

Энн прикрыла глаза. Как только сердце может вмещать столько любви, радости и горя?!

– Он любил нас обеих, Марго. Он был очень хороший человек и добрый; и мечтал о том, как мы будем жить все вместе, как у нас будет много детей… – Она вытащила из кармана платок и вытерла слезы. – Глупо плакать об этом через двадцать пять лет.

– Не глупо! – Для Марго все это было откровением, удивительным откровением. Если четверть века спустя есть еще горе, значит, была и любовь. Настоящая любовь! – Просто, если тебе тяжело, мы можем об этом больше не говорить.

Но Энн покачала головой. Надо рассказать все до конца, это ее долг перед дочерью.

– Когда они вернулись той ночью… Боже мой, какой был шторм на море! И гроза. Молнии словно раскалывали небо надвое! – Она открыла глаза и взглянула на дочь. – Я сразу все поняла… Не хотела верить, но поняла, что его нет, еще до того, как они сказали об этом. Потому что внезапно что-то пропало. Вот тут, – Энн прижала ладонь к сердцу. – Просто пропало. И я знала, что он забрал часть моей души с собой. Я не думала о том, смогу ли я без него жить. Я просто не хотела жить без него.

Энн стиснула пальцы. Ей было трудно говорить.

– Я была тогда на четвертом месяце.

– Ты… – Марго больше не могла сдерживать слезы. – Ты была беременна?!

– Я очень хотела родить Джонни сына. Он говорил, что это было бы здорово, тем более что лучшая в мире дочь у нас уже есть. Утром он поцеловал нас на прощание – тебя и меня, – а потом положил мне ладонь на живот. И улыбнулся. Ох, Марго, его не нашли, и я даже не смогла взглянуть на него напоследок! Той ночью я потеряла ребенка. И Джонни, и ребенка. У меня осталась только ты.

«Как можно было выдержать такое и жить дальше? И сколько же на это надо сил!» – думала Марго.

– Жаль, что я не знала всего этого. – Она взяла руки матери в свои. – Если бы я знала, мама… Я бы старалась быть лучше!

– Что за ерунда! – Энн подумала, что все-таки не так все рассказывает. – Я слишком мало сказала о том хорошем, что было у нас. Ведь я знала не только горе и печаль. Он столько лет был частью моей жизни! Увидела я его впервые, когда мне было шесть лет, а ему девять. Очень красивый мальчишка, Джонни Салливан! С дьявольским смехом и ангельскими глазами. И я сразу поняла, что мне нужен только он. Я делала все, чтобы он меня заметил.

– Ты?! – изумилась Марго. – Ты с ним кокетничала?

– Самым бессовестным образом! Когда мне исполнилось семнадцать, я сломила его окончательно и прямо-таки вырвала из него предложение руки и сердца! – Энн усмехнулась, а потом вздохнула. – Пойми меня и поверь мне, Марго. Я любила его безумно. Когда он погиб и погиб наш ребенок, я тоже хотела умереть. Но у меня была ты. Я была нужна тебе, а ты мне.

– Почему ты уехала из Ирландии? Там же была твоя семья. Они могли помочь тебе.

– Потому что я потеряла то, что надеялась сохранить навсегда. То, что я любила, то, о чем мечтала всю жизнь… Мне все было без него немило! И нужно было начинать новую жизнь. Совершенно новую.

– Ты боялась?

– Только смерти. – Энн вдруг тоже захотелось шампанского; она взяла бокал Марго и отпила из него. – Но у меня все получилось Так что, может быть, ты похожа на меня больше, чем мне казалось. Я всегда была к тебе несправедлива, Марго. И только недавно поняла это. Но я молилась за тебя! Ты была таким красивым ребенком, и ты знала, чего хочешь. Очень опасное сочетание. Я боялась любить тебя слишком сильно, потому что… потому что не хотела снова искушать Господа. И я скрывала от тебя свои чувства, потому что, если бы я потеряла и тебя, я не смогла бы больше жить.

– Мне всегда казалось… – Марго замолчала, покачала головой.

– Договори. Не держи этого в себе. – Мне казалось, что я недостаточно хороша для тебя.

– И в этом, наверное, моя вина. – Энн уже не могла понять, почему они говорят по душам впервые за столько лет. – Но дело было в другом. Я просто всегда боялась – тебя и за тебя. И очень огорчалась тому, что ты хочешь столь многого. Меня беспокоило то, что ты живешь в доме, где есть все, и это все принадлежит другим… Может быть, я до сих пор тебя не понимаю, но я люблю тебя! Наверное, мне надо было чаще говорить тебе об этом.

– Об этом нелегко говорить. Но я всегда знала, что ты меня любишь.

– Но ты не знала про то, как я горжусь тобой! – вздохнула Энн. – Наверное, об этом я не говорила тебе из гордыни. Мне было так приятно, когда твоя фотография впервые появилась на обложке журнала. И потом тоже… – Она снова отхлебнула шампанского. – Я все их храню.

– Ты хранишь мои фотографии?! – изумилась Марго.

– Все до единой! Мастер Джош присылал их мне, и я наклеивала их в альбом. Вернее, в альбомы, – поправила она себя. – Их так много набралось… – Она взглянула на пустой бокал и странно усмехнулась. – Наверное, я пьяная.

Марго встала, открыла холодильник, достала новую бутылку и налила матери еще.

– Так ты собирала мои фотографии в альбомы?

– И статьи тоже. Даже небольшие заметки. Правда, ими я гордилась не всегда. И знаешь, что я скажу? Мне кажется, мальчишка присылал мне не все! Самое худшее он скрывал от меня.

Марго поняла, что «мальчишка» – это Джош, и улыбнулась.

– Наверное, он щадил твои чувства.

– Нет, он всегда думал о тебе. Никогда не видела человека, влюбленного так сильно! Что ты за создание, Марго?! Неужели тебе, как когда-то твоей матери, удалось заполучить мужчину, от которого кружится голова и в постели, и после? – Марго чуть не фыркнула, и Энн решила, что надо быть посдержаннее. – Это все от вина. Грешно напиваться среди бела дня.

– Выпей еще чуть-чуть и поезжай домой на такси.

– Может, так и сделаю. Только сначала скажи: ты и дальше собираешься водить его за нос или сделаешь все, как положено?

Водить за нос! Как все казалось легко и просто совсем недавно. А теперь…

– Я хочу все как следует взвесить, мама. И спасибо тебе за то, что ты рассказала об отце.

– Мне следовало бы…

– Нет, – твердо сказала Марго и, сама себе удивившись, покачала головой. – Давай не будем думать о том, что нам следовало бы, не то до вечера не разберемся. Давай начнем с того, что есть теперь.

Энн снова вытерла глаза платком.

– Оказывается, я, сама того не ожидая, постаралась на славу. У меня отличная дочь!

Марго растроганно коснулась губами щеки матери.

– Скажем так: работа еще не закончена. Кстати, о работе, – добавила она, понимая, что еще мгновение – и они снова разрыдаются. – Ты допивай шампанское, а мой перерыв закончен, надо идти вниз, открывать магазин.

– У меня есть фотографии твоего отца, – сказала Энн. – Я хочу показать их тебе как-нибудь.

– Мне очень хочется их увидеть. – Марго остановилась в дверях. – Мама, я тоже горжусь тобой и тем, как ты распорядилась своей жизнью.


Проходя по восточной террасе к бассейну, Джош услышал девичий смех и плеск воды и обрадовался. А увидев, что в бассейне происходит настоящий заплыв, улыбнулся во весь рот.

Лора явно старалась плыть помедленнее: когда она соревновалась всерьез, догнать ее бывало невозможно. В свое время Джош приходил в бешенство от того, что младшая сестренка его побеждает. В школе она была капитаном команды пловцов, принимала участие в чемпионате страны и даже подумывала об олимпийской сборной.

Но сейчас Лора подыгрывала дочерям и ползла, как черепаха. Али с дикой скоростью неслась впереди.

– Я победила! – радостно закричала она. – Обошла тебя на корпус! – И тут же надулась. – Так нечестно, ты поддалась.

– Я просто дала тебе фору. – Лора погладила дочь по голове, потом с улыбкой оглянулась на вынырнувшую из воды Кейлу, пыхтевшую как паровоз. – Ведь ты же дала фору сестре, потому что ты старше и сильнее.