Адалин Черно - Право на сына

Я машинально киваю и смотрю впереди себя, пока женщина пишет. Она что-то ищет в компьютере, а я будто оглушена новостью. Понимаю, что в этой болезни нет ничего ужасного, но ведь Дане всего два. Что будет потом? Насколько успешным будет лечение и сможет ли он жить обычной жизнью, как и его сверстники?

Эти и множество других вопросов роятся в моей голове, пока врач уверенными движениями что-то пишет на листочке. Я осматриваю ее тонкие сухие пальцы, перевожу взгляд на сосредоточенное постаревшее лицо. На вид ей около пятидесяти, но тридцатипятилетний стаж работы говорит о том, что ей куда больше. Доктор Таисия Ивановна Белова выглядит куда моложе своего возраста и видно, что знает свою работу.

Она поднимает голову, смотрит на меня добрыми глазами и улыбается, обнажив ряд ровных зубов.

— Я написала вам рецепт очков и капли. Не знаю, сможет ли ребенок носить очки, — она вздыхает. — Если болезнь запустить, возможно развитие амблиопии, тогда бороться будет сложнее.

Я киваю, делая вид, что все понимаю, хотя на самом деле не знаю, как быть дальше. Понятия не имею, как вообще уговорю сына одевать очки, где их покупать, как выбирать. К счастью, доктор все объясняет, дает несколько адресов магазинов, где можно купить все необходимое и провожает нас до двери.

Я совершенно потеряна и разбита, но все же нахожу в себе силы выйти из больницы и вернуться домой, а потом даже приготовить обед и ужин. По приезду вспоминаю о том, что обещала Максу встретиться, но понимаю, что не получится. Мне сегодня отрабатывать свою вчерашнюю смену, из которой я ушла, поэтому… звоню ему, чтобы извиниться.

— Да, малыш, — тут же отвечает он.

— У нас, наверное, не получится встретиться, — произношу. — Мне нужно на работу, потому что вчера я ушла пораньше.

— Встретиться? — переспрашивает Макс, будто слышит об этом впервые. — Прости, я… забыл, что мы должны были увидеться. Я уехал на несколько дней. Мне утром с работы позвонили, отправили в Москву. Я только приехал.

На несколько минут я теряю дар речи и даже смотрю на экран смартфона, чтобы убедиться в том, что точно разговариваю со своим парнем. Ошибки быть не может. Это действительно Максим, просто… я не помню момента, когда он срывался и уезжал, не предупредив.

— Да, да, конечно, извини, — сбивчиво шепчу. — А как быть с деньгами, что мы должны?

— Я все отдал, — произносит Макс в трубку. — Еще утром.

— Отдал? — непонимающе произношу. — Но как? Ты ведь даже не знал, кому.

— Малыш, давай потом, я сильно занят. Люблю.

Я совсем ничего не понимаю, когда Макс напоследок отключается, не дождавшись моего ответа. Он просто обрывает нашу связь, оставляя кучу вопросов. Отдал? Кому он отдал деньги? Я звоню маме, чтобы спросить, не приезжал ли он или Стас, но она говорит, что никого не видела. Я решаю спросить его об этом позже и звоню Лере, чтобы узнать, где она. Подруга трубку не берет, зато раздается звонок в дверь. Я открываю и пропускаю ее внутрь.

— Привет. Где там мой мелкий сорванец?

— Слушает сказку, — с улыбкой произношу.

— Как хорошо, что сейчас есть интерактивные игрушки, да? — со смехом произносит она. — Включил и можешь заниматься делами.

— Ле-е-е-ер! — тяну. — Обещай, что вы соберете с ним конструктор, и мультики не больше получаса. И покорми его, ужин в синенькой кастрюльке, да и печенья не больше двух, — говорю, предостерегающе тыкая указательным пальцем. — Ну все, я побежала.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Чмокаю подругу в последний раз и выбегаю из квартиры. До работы недалеко, я добираюсь пешком, заменяю Аню, которая выглядит, как выжатый лимон. Она не хочет вдаваться в подробности и говорит, что спешит, а я не настаиваю, встаю за стойку и перевожу дух. К папе получится заехать только послезавтра, но мама говорит, что его состояние стабильно, поэтому поводов для переживаний нет.

Решаю, что послезавтра поговорю с подругой о деньгах, ведь мама сказала, что лечение отца не оплачено, а Макс говорил, что поможет. Я не хочу настаивать на его помощи, хватит уже того, что он отдал деньги Стасу. Остальное придется одолжить у Лерки и постепенно отдавать. Ближе к девяти в холл отеля входит Стас. Его я замечаю сразу. В дорогом, строгом костюме, он уверенно шагает к стойке администрации, останавливается в полуметра и говорит:

— Привет, Стася.

Он улыбается, а я смотрю назад, но почему-то сегодня ни за его спиной, ни рядом с ним нет длинноногой красотки, претендующей, по меньшей мере, на звание мисс Гондурас.

— Здравствуйте, — улыбаюсь и смотрю на него через стойку.

— Так официально? — с иронией спрашивает.

— Положено по статусу.

Развожу руками и думаю, что в последнее время мы видимся слишком часто для того, чтобы я могла скрыть факт того, что он отец моего ребенка. Пока думаю о том, как свести наше общение к минимуму и объяснить Стасу, что не нуждаюсь в его помощи, он рассматривает меня. Его взгляд не останавливается на глазах, спускается к губам, касается вмиг вспыхнувших щек, блуждает по шее и замирает где-то в вырезе декольте. После родов моя грудь стала куда больше, чем была прежде, да и форму при этом потеряла не сильно.

Я вижу его интерес ко мне, как к женщине и никак не могу расслабиться: плечи напряжены, дыхание неровное, а нервы натянуты до предела. Одновременно хочется, чтобы он ушел и подольше остался, смотрел оттаявшим от льда взглядом голубых глаз, изучал.

Отгоняю непрошенные мысли и мотаю головой, пытаясь привести себя в чувство.

— Какой номер вас интересует? — пытаюсь снизить градус напряжения между нами фразой, которую должна задавать каждому зашедшему человеку.

— Номер? — Стас изгибает одну бровь и усмехается, обнажая ряд белоснежных зубов. — Я пришел не поэтому.

— И почему же?

Стараюсь держать спину прямо и усилием воли заставляю себя не покраснеть. Его взгляд красноречиво говорит о том, зачем он сюда пришел, но мы, кажется, все обсудили.

— Я не знаю, — пожимает плечами Стас. — Ехал мимо, решил зайти.

— В отель? — уточняю. — Просто так?

— К тебе, — с нажимом говорит Стас. — Отель последнее, что меня интересует.

— Ну почему же? — замечаю. — Впервые вас интересовал исключительно отель.

— Ревнуешь? — с усмешкой спрашивает.

— Еще чего! — фыркаю. — Констатирую факты.

— Любишь факты? — ухмылка на его лице сменяется заинтересованностью и сосредоточенностью. — Как насчет того, чтобы поужинать вместе и узнать друг друга получше? Прежде чем ты врежешь мне по яйцам, хочу заметить, что ужин не предполагает дальнейшего уединения. Если ты сама не захочешь, естественно.

Его слова вызывают непроизвольную искреннюю улыбку, которую я не в силах скрыть. Где-то внутри появляется тот наивный подростковый восторг, о котором я успела напрочь забыть.

Он заметил меня. Сам.

Мне не нужно привлекать его внимание, откровенно одеваться, соблазнительно улыбаться и пытаться выглядеть умной там, где я полный профан. Он заметил меня такой. Обычной, серой, стоящей за стойкой ресепшена и раздающей ключи посетителям.

Какая-то часть меня хочет согласиться, но другая напоминает о Лизе, которая с заботой спрашивала, когда он будет дома. Я тут же закрываюсь от его настойчивости и учтивости, возвожу огромную стену из безразличия и пытаюсь вежливо отказаться, правда, вместо этого с сарказмом интересуюсь:

— С вашей женой ужинать будем?

Уголки его губ вздрагивают и уже через секунду на его лице блуждает самодовольная улыбка, а на стойку ресепшн с грохотом опускается правая рука.

— У меня нет кольца на пальце, — замечает он. — Обычно девушки первым делом бросают взгляд именно на руку, а уже потом на все остальное, — многозначительно утверждает Стас. — Ты меня удивила, заметив совсем другое.

— Мне это неинтересно.

— Врешь, — произносит безапелляционным тоном. — И врать тебе не идет.

— Чего вы хотите?

Сдаваться мне совсем не хочется, собственно, как и прекращать нашу словесную перепалку, от которой я, к своему стыду, получаю моральное удовольствие.

— Чтобы мы перешли на ты и пошли ужинать. Послезавтра после того, как проведаем твоего отца и заберем сына из сада.

— Ужин с моим сыном? — с усмешкой замечаю.

— Когда мы узнаем друг друга получше — почему бы и нет? Но в этот я хотел бы поужинать с тобой наедине.

— Мне не с кем оставить ребенка, — тут же замечаю, хотя это полнейшая правда.

— Оставим его с Тимом и Лизой.

Мое замешательство этим наглым предложением, видимо, слишком сильно отображается на лице, потому что Стас смеется. Его глухой гортанный смех окутывает меня со всех сторон, тело покрывается мурашками, а внутри что-то болезненно дергается, будто какой-то нерв воспалился.

— Лиза моя няня, Настя.

— Но Тимофей, — ляпаю прежде, чем успеваю подумать.

— Я обязательно тебе о нем расскажу, но тогда, когда мы получше узнаем друг друга.

— У меня есть парень.

— О котором ты вспомнила в последнюю очередь? — серьезно интересуется Стас. — Не думаю, что он играет хоть какую-то роль в твоей жизни, иначе мы бы не дошли до этого момента нашего разговора.

С ужасом понимаю, что он прав. Я действительно вспомнила о Максе только после того, как перебрала все остальные причины отказа. Он отмел их одна за другой, как легкий теннисный мячик, давя аргументами и убеждая, что я должна согласиться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Во сколько заканчивается твоя смена?

— В восемь, а что?

— Я заеду за тобой в двенадцать, ты как раз успеешь вернуться домой, искупаться, переодеться. Поедем к отцу, а после — в ресторан. Форма одежды произвольная, — он подмигивает. — Было бы неплохо шпильки и платье, но это как самой хочется. До встречи!

Еще до того, как я успеваю возразить, он машет мне рукой на прощание и двигается к выходу. Я хочу побежать за ним, остановиться, сказать, что вовсе не собираюсь никуда с ним идти, но едва я успеваю выйти из-за стойки, как в фойе входит пара. Я обреченно возвращаюсь на место и оформляю им номер, выдаю ключи, говорю, как пройти и сажусь на кресло.

Мое долгое раздумье Стас понял по-своему, а я не успела опровергнуть его мысли и теперь не знаю, как быть. Решаю, что послезавтра обязательно скажу ему, что никуда не поеду. К отцу, так уж и быть, поедем вместе, раз уж он хочет проведать его сам, но с ним ни на какой ужин идти не собираюсь.

Полтора суток работы проходит как несколько часов. Две ночи подряд удается отдохнуть, потому что постояльцев мало, да и новых почти нет, поэтому с утра в “день Х” я отдохнувшая. Меня сменяет Аня, и я возвращаюсь домой. Даню подруга отвела в сад. Не знаю, что бы я делала без Лерки, ведь она и вчера его забрала, посидела, переночевала, и позавчера, когда я должна была отработать вечерние часы — тоже.

Домой я добираюсь быстро, принимаю душ, вымываю волосы после двух ночей, проведенных на работе, и выхожу полностью расслабленная и спокойная. Об обещании Стаса заехать в двенадцать помню, поэтому трусливо сбегаю раньше. В двенадцать я уже стою в холле больницы и осматриваюсь по сторонам. Набираю маму и узнаю, что она еще дома. Первые несколько суток она буквально ночевала в больнице, но как только отцу стало лучше, она поехала домой, чтобы отдохнуть, привести себя в порядок и приготовить папе домашней еды.

— Я побуду с папой, мам. Не торопись.

— Я буду через час. Не скучайте.

В палату я вхожу с опаской, потому что боюсь увидеть папу слабым, опасаюсь, что не смогу вынести его болезненного взгляда и исхудавшего тела, но когда я вхожу, отец меня удивляет. Заметив меня, он растягивает рот в улыбке, а его глаза светятся радостью.

— Привет, дочка, — его голос немного охрипший, но в целом это тот же папа, которого я видела до болезни.

— Папа!

Мне с трудом удается сдержать слезы, а когда я подхожу ближе и обнимаю его, так и вовсе не получается это сделать. Я шмыгаю носом и пытаюсь взять себя в руки, но как-то не очень получается.

— Стася! — рычит папа, отстраняя меня, чтобы посмотреть в глаза. — Это что за сопли? — спрашивает грозным голосом, но взгляд у него при этом теплый. — Я же не при смерти. Нормально всё со мной. Жрать, сказали, меньше надо, — он усмехается. — И со спортом пока повременить. А так — буду жить, как жил. Хватит реветь.

Я улыбаюсь сквозь слезы и стираю соленые дорожки со щек, беру стул и сажусь рядом с папой. Рассказываю ему о работе, о том, что Даня уже соскучился, да и я не против посидеть в тихом семейном кругу.