В разговор вступил иезуит:

— Этот человек — умственно отсталый, — резко возразил он, — и вы сами признаете это. Покончив с сумасшедшими, вы приметесь за детей? Я здесь для того, чтобы защищать слово Божье, а в Евангелии сказано, что Иисус был добр к тронутым умом. Полон доброты и снисходительности к ущербным, заблудшим овечкам…

— К овечкам! Ну да! Ну да! — воскликнул Ла Барелль, к которому вернулись остроумие и грубость. — Внутри это овечка, не правда ли? Овечка, которую он сожрал!.. Позвольте напомнить вам, святой отец, что у нас сложилась тяжелая обстановка. Этот субъект дал нам понять, что вожак, которого мы ищем, является обоеполым существом. Вас, как священника, это не пугает?

Тимоте де Ла Барелль весь дрожал от нестерпимого желания отплатить иезуиту той же монетой.

Сомнения относительно пола бородатой ведьмы удручающе подействовали на лейтенанта полиции и начальника тюрьмы.

— Выходит, теперь подозревать надо всех и каждого?

— Всех и каждого, — подтвердил судья Канэн.

— Половина населения — и так приличный кусок работы, — убито произнес начальник тюрьмы.

— А если нужно проверять еще и мужчин… — лейтенант красноречиво замолчал.

— И гермафродитов, — подсказал иезуит.

— И гермафродитов, — как эхо повторил начальник тюрьмы.

— Гермафродит… — пробормотал шевалье д’Ирэ, выходя из полукаталептического состояния. — Гермафродит… Значит, Сатана уже здесь! Пора очиститься от скверны! Это предел непристойности! Сигнал, возвещающий о приходе на землю Антихриста! Поганой твари!

— Поганой твари? — растерялся начальник тюрьмы, уже не понимая что к чему.

— У нас таких много, — успокоил его иезуит.

— Пусть секретарь сожжет все бумаги! — пронзительный крик религиозного фанатика перекрыл все прочие звуки. — Пусть будет так, словно эти слова никогда не произносились, никогда не существовали! Уничтожьте эту мерзость! Сотрите ее следы! Я больше никогда не войду сюда! Я буду каяться за вас! Ах! Я уже чую отвратительный запах Сатаны!

Сотрясаемый крупной дрожью, шевалье д’Ирэ вскочил на ноги, закрывая лицо руками. Задыхаясь от обуревавших его эмоций, он вдруг закачался и под грохот разлетающихся стульев рухнул на пол.

Обвинять суд было непростительной ошибкой. Бесчувственное тело, преграждавшее проход, стражники без особых церемоний вынесли из зала.

Когда наконец порядок был восстановлен, председатель Ла Барелль продолжил судебное заседание и без особого труда убедил суд вынести оборотню по имени Абель обвинительный приговор, не подлежащий обжалованию. Мера наказания будет определена позднее. Дело можно считать практически закрытым.

Жаспар Данвер был расстроен и угрюмо хранил молчание. Заметив королевского инспектора, Тимоте де Ла Барелль предложил ему распить по стаканчику своего лучшего бургундского, но судья отказался.

А вот шевалье д’Ирэ предложили воды из фонтана на городской площади, куда, согласно полученному приказу, его отвели стражники. Так начинался долгий путь смирения, ступить на который фанатик Очищения стремился как можно скорее.

14

Под бледными лучами холодного солнца на рыночных прилавках были накрыты столы для желающих выпить. Потеки красного вина поблескивали на выпуклых боках глиняных кувшинов. Жаспар Данвер сидел, устремив прямо перед собой пустой, отсутствующий взгляд. Он сменил судейскую мантию на цивильное платье, которое не привлекало к нему внимание обывателей. Здесь, на открытом рынке, слушая перебранку торговцев, вдыхая запахи близящейся весны, специй и квашеного молока, смешанные со стойкими «ароматами» навоза и бродящего вина, он ощущал состояние относительного душевного покоя.

В нем теплилась слабая надежда повстречать вдову. Но о чем они смогут поговорить? Во всяком случае пока ее нигде не было видно. Неужели она выходит из дома только по ночам? Накануне он не видел ее в окне. Их встреча в лесу теперь казалась ему не более, чем сном.

В центре площади у колодца стояла группа оживленно беседовавших женщин. Рядом с ними, присев на край колодца, отдыхала притомившаяся старуха. Крестьянка на сносях держалась за железную ручку колодезного ворота и, шумно дыша, переводила дух. Под ногами у нее вертелась крохотная девчушка, пытаясь ухватить за хвост игривого рыжего котенка.

К Жаспару Данверу подошел торговец лечебными травами и предложил свой товар, поинтересовавшись, не страдает ли он легочными заболеваниями. Он мог бы предложить медуницу — редкое растение, которое появляется и растет всего несколько недель в году. Желает ли уважаемый господин взглянуть на товар: разве медуница не напоминает ему своей формой легкие? Жаспар полюбопытствовал у торговца, что это у него за клубни, разложенные, словно драгоценности, на вышитом платке. Торговец поставил лоток с товаром на стол, присел рядом с клиентом и, придвинувшись к нему вплотную, зашептал на ухо. Неужели тот не замечает, на что они похожи, эти клубни? Тут невозможно ошибиться! Они похожи на мужские яички. Для тех, кто хочет полечить свои, лучшего средства не найти даже в Дижоне…

Жаспар Данвер купил медуницу, а от клубней отказался, сказав, что пока в них нет надобности. Торговец пожелал ему доброго здоровья и пошел пытать счастья с другими посетителями рынка.

Неожиданно в общем гомоне судья уловил знакомое имя и повернулся на голос. Какой-то мужчина самодовольно и не без изрядной доли хвастовства произнес:

— Это правда, я не заплатил Бригетте, и горжусь этим! То же самое я сказал и в суде!

— А на кой ляд ты ходил в суд? — хриплым голосом спросил его собеседник, говор которого выдавал в нем крестьянина.

— Она ведьма, а я не люблю ведьм!

— Тогда какого рожна ты ходил к ней?

— Я думал, она вылечит мою лошадь.

— Отчего ж ты не заплатил?

— Потому что она не вылечила ее!

— Раз так, то она вовсе не ведьма.

— Да нет же! Ведьма!

— Раз так, то почему ее снадобья не сработали?

— Сработали, да не так, как надо!

— Лошадь сдохла, что ли?

— Нет, но она меня больше не слушается. Ведьма напоила ее настойкой неповиновения. Теперь моя лошадь с важным видом стоит в стойле и ничего не хочет делать! Она заболела, совсем чокнулась!

— Раз так, ее нужно прикончить.

— Нет, это ведьму нужно прикончить. Тогда моя лошадь поправится.

— А почему она желает тебе зла? Чем ты ей насолил?

— Да ничего я ей не сделал! Ведьма — она ведьма и есть. Вот и вредит людям…

Жаспар вспомнил показания этого свидетеля обвинения, как и свои собственные аргументы, высказанные им председателю суда. Тогда Ла Барелль посоветовал ему заняться адвокатурой, делом более доходным, чем работа судьи. «Это, конечно, шутка!» — улыбаясь, тут же сказал он. Однако «шутки» председателя были очень конкретными и попадали точно в цель. Затем он признал, что отсутствие адвоката на большинстве процессов поистине достойно сожаления. На это Данвер заметил, что защита созданий дьявола не лишена определенного риска. Но, по убеждению Ла Барелля, адвокатами всегда движут корыстные мотивы. Адвокаты не участвовали в процессах, потому что не пахло деньгами. Впрочем, добавил он насквозь пропитанным фальшью голосом, для защиты обвиняемые часто находят ловкачей, которые не получают денег, зато демонстрируют публике свою душевную красоту.

Судья Данвер проигнорировал брошенный ему вызов. Он предпочел спросить, как, по мнению уважаемого председателя суда, такая щедрая и отзывчивая женщина, как Рена Бригетта, могла стать жертвой столь тяжких обвинений. Так он узнал, что ей симпатизировала лишь малая часть населения. Ее мать и бабушку, повитух и целительниц, убили религиозные фанатики, а дочь занималась тем же ремеслом в нескольких лье от Миранжа. Следовательно, обе женщины были одновременно и подозреваемыми, и потенциальными жертвами.

Почти напротив него две молодые крестьянки потягивали разбавленное вино и без умолку болтали, как сороки.

— Я своими глазами видела семерых ведьм. Я их сосчитала.

— Ты была на шабаше?

— Нет, я видела их в полнолуние.

— Где?

— На дороге в лес.

— В полнолуние это не страшно.

— Они вовсю резвились! И представь себе, все были совсем голые!

Молодки прыснули со смеху.

— Через три дня наступает время черной луны. Подумай обо мне. Я бы хотела сохранить своего малыша, — говорившая показала на свой живот.

— Я буду молиться за тебя святой Марте Бетанской.

— А я святой Бландине. Она защищает не только от сглаза, но и от болезней.

Сложив перед собой ладони, крестьянки шепотом произнесли молитву и перекрестились.

— Через три дня… — повторили они.

Жаспара озадачивал страх, который внушала людям луна. И еще больше календарь ее фаз. Почему лунное затмение приходится на шестнадцатый день, а не на последний? Почему смерть и выздоровление неожиданно случаются в середине месяца?..

Он уже рассчитывался с торговцем за выпитое вино, когда из пестрой шумной толпы вынырнула круглая фигура начальника тюрьмы.

— Господин судья… Позвольте мне и моей супруге мадам Жакетт Мало приветствовать вас.

Он с радостью принял приглашение Данвера и сел рядом с ним.

Офицеру Мало нравилось быть на солнышке, в гуще гуляющего народа. Время от времени наступали такие дни, когда он не мог выносить тюремные камеры с их сыростью, холодом и криками заключенных. Этим утром он сказал супруге, что хотел бы попросить другую должность, сменить обстановку, отправиться на берег моря. Есть немало крепостей, куда никто не хочет ехать, но он возглавил бы тюрьму с видом на море. Волны то в ярости бьются о неприступные стены, то ласково лижут их шершавые камни!

Мадам Мало нежно улыбнулась супругу. Всю жизнь они прожили в мире и согласии. Вот и сейчас он не заставит ее отправиться навстречу буйству морской стихии. Нет, они останутся в Миранже, где ни в чем не испытывают недостатка.

Если говорить только о хлебе насущном, то все действительно не так уж плохо, заметил господин Мало. Однако есть вещи, которые вызывают у них особую тревогу. Их сын-военный постоянно где-то воюет, и мадам Мало из-за этого очень переживает. Что касается его самого, то у него очень часто портится настроение после посещения тюрьмы. Офицер заказал бутылку вина и доверительно сообщил судье, что в последнее время там происходит что-то неладное. Чем больше он думал об этом, тем больше росло его раздражение.

Госпожа Мало печально покачала головой: ей не нравилось, когда супруг приходил домой на взводе.

Зачастую правосудие лишь усугубляет несчастья, продолжал начальник тюрьмы. То, что в застенках сидят заключенные, это нормально. В том, что их подвергают пыткам, тоже нет ничего плохого, как и в том, что некоторых из них, к сожалению, казнят. Но зачем так поступать, если от этого нет никакой пользы? И зачем выносить обвинительный приговор, если есть сомнения в вине подсудимого. Чиновники магистратуры считают, что им удалось очистить регион, но сорная трава всегда где-нибудь да сохранится. Начальник тюрьмы бросил на судью быстрый взгляд, желая убедиться, что тот разделяет его мнение.

— Говорю вам, суд допускает ошибки. Если бы мне доверяли немного больше, я мог бы указать на настоящих преступников, соблюдая должное почтение к трибуналу. Я вижу их в тюремных камерах. Там им некого обманывать. Я слышу их по ночам во время своего дежурства, но они этого не знают. Некоторые горланят часами…

Жакетт Мало нежно погладила руку супруга, чтобы подбодрить его, а может, чтобы заставить замолчать, затем напомнила, что уже полдень… Но Дени Мало еще не закончил разговор.

Когда его супруга ушла, он вдруг заговорил более конкретно. Он готов выступить свидетелем, если судья-инспектор попросит его об этом. Иезуит сообщил ему, какого рода миссия поручена господину инспектору. Ничего не поделаешь, если у него, начальника тюрьмы, потом возникнут неприятности. Жаль будет лишь супругу, которая предпочитает жить спокойно, без всяких проблем. Что касается его самого, то он как истинный христианин и честный офицер считает своим долгом рассказать о том, что видит каждый день и с чем не может согласиться.

— Взять, к примеру, вдову Дюмулен, — вполголоса добавил он. — Мне не нравится то, что они собираются с ней сделать. Ну, хорошо, пусть она проведет несколько дней в тюрьме в качестве подозреваемой, в этом нет ничего страшного. Это позволит понаблюдать за ее реакцией, однако я не согласен с тем, что они собираются обращаться с ней, как с обычной ведьмой из черни. Она все же дама. Дама, которую уважали, когда ее муж был лучшим аптекарем в округе до самого Бона. А теперь судейские хотят подвергнуть ее тем же пыткам, что и нищенку Бург. Но никто еще не доказал, что вдова Дюмулен — ведьма. Против нее есть только клеветнические доносы.