Лора Шелтон - Праздник жизни

Сегодня вечером он осмотрел большой, стоящий на отшибе дом на берегу, где, судя по всему, собирается в одиночестве жить беременная женщина. Выйдя из магазина, он прыгнул в неподдающийся описанию седан и завел двигатель. С роскошной машиной беременной женщины он поравнялся, когда она сворачивала на автостоянку у супермаркета. Отлично. Ему тоже нужно купить кое-что из еды.

Пляжи всегда усиливают аппетит – на еду и приключения. Он не сомневался, что того и другого в Ориндж-Бич будет более чем достаточно.

Миган вставила ключ в замок, открыла дверь «Пеликаньего насеста» и сразу почувствовала себя лучше, хотя ей предстояло тащиться по широким лестницам с провизией. Цокольный этаж дома представлял собой огромный ангар, куда можно было за милую душу запихнуть весь пляжный инвентарь на пару дюжин гостей, целый склад спасательных жилетов, плотиков и прочей дребедени для купания и загорания и даже катамаран, который в кои-то веки она видела на воде. А позади этого складского помещения была крытая стоянка на четыре машины. Широкая лестница на второй этаж вела с улицы, и это был единственный путь в жилую часть необъятного дома.

Сколько раз бабушка говорила, что надо бы сделать лифт, чтобы подниматься прямо из гаража в дом, а не тащиться под дождем или с сумками по лестнице. Однако свои планы она так и не осуществила, в конце концов придя к выводу, что хождение по лестнице сохраняет ей молодость. А Миган сейчас лифт был бы в самый раз.

Толкнув дверь, она оказалась в большой общей комнате с высокими потолками. В комнате было прохладно, но приятно. Завтра надо будет раздобыть дров и тогда можно будет затопить огромный камин, который занимает всю стену, решила Миган.

Но противоположной стене располагались три стеклянные раздвижные двери, то есть получалась фактически стеклянная стена. Шторы были раздвинуты и впускали дневной свет. Когда вы смотрите через эти двери-окна, у вас создается иллюзия, будто залив подступает прямо к дому, вспомнила Миган. Она взглянула в окно, и вид воды подействовал на нее успокаивающе. Все же это была хорошая идея – приехать сюда, решила она.

Миган закрыла входную дверь и направилась в кухню. Поставив пакет с провизией на стойку, она оглядела помещение, и у нее появилось такое чувство, что бабушка в любой момент может войти. Кухня вызвала в ней ворох воспоминаний… Вот они с бабушкой пекут печенье. Охлаждают выпеченные кексы и с удовольствием подъедают остатки крема. Вот нарезают полоски красной и зеленой бумаги для уроков труда и выклеивают из них новогодние гирлянды на елку.

Резкие трели телефона оторвали ее от грез. Она взяла трубку со стенного телефона около раковины, недоумевая, кто бы это мог быть.

– Алло.

– Вижу, ты уже здесь.

– Джон. Как я сразу не сообразила, что это ты. Только не вздумай говорить, что у вас ЧП. Я еще утром была в офисе.

– Это все грохот от слияния компаний. Бойнтон требует от нас гарантий, что мы сохраним семьдесят процентов его менеджмента.

– Стой на пятидесяти, обещанных нами. Если бы их верхушка не была столь неповоротливой, им не пришлось бы идти на слияние. Вся прибыль уходит на полчище начальников.

– А если они не пойдут на это?

– Пойдут. Кулечи полезет в бутылку, но ему так велено. Он будет сотрудничать. Попробуй закинуть шар насчет проекта об уходе на пенсию. Наши предложения, выработанные с Ланьером, более перспективны и честны, чем все, что они могут нам предложить. И вот что еще, Джон, на случай если ты забыл: я в отпуске.

– Это я-то забыл? Лучшего времени для своей беременности ты, конечно, не могла найти.

– Надеюсь, это не вопрос? – полувопросительно, полуутвердительно произнесла она.

– Ну извини. Тебе, я понимаю, тяжелее всех. Ты уже звонила в агентство по приемным детям?

– Нет еще.

– Не кажется ли тебе, что уже пора?

– Позвоню.

– Отлично. Я бы не хотел, чтобы ты тратила на это лишнее время. У нас слишком многое поставлено на карту. Будешь делать свою работу, как делала до сих пор, и быть тебе самым молодым вице-президентом у Ланьера.

– Руку дашь на отсечение?

– Руку не дам, но главный администратор весьма тобой доволен. Я обедал с ним вчера вечером в «Коммандор-паласе», и он пел тебе нескончаемые дифирамбы по поводу последнего проекта.

– Не бери в голову. Я вернусь на работу в январе, а ребенок будет пристроен.

– Значит, мы в одной лодке. Ладно, – искренне проговорил он, – береги себя. Да, Лафкин звонил из Лондона. Он хотел выяснить, остается ли в силе договоренная встреча двенадцатого января.

– Конечно. У меня это в графике.

– Отлично. Если что, звони.

– Заметь, я того же не говорю тебе.

Когда Джон наконец положил трубку, Миган почувствовала боль в висках. Она, конечно, любит свою работу, но уж слишком она беспокойная и изматывающая. А вынужденное ежедневное общение с человеком, которого она практически бросила, сбежав из-под венца, не облегчало и без того напряженной деловой жизни. Ей остро нужен этот отпуск, нужно время, чтобы подумать, прийти в себя и погоревать о матери ребенка, которого она вынашивает. Что скрывать, она испытывала большие сомнения, когда ее лучшая подруга явилась к ней и попросила выносить ее плод. Но как она могла сказать «нет», если Джеки и Бен так хотели ребенка? Ей девять месяцев неудобств, а им счастливая жизнь и исполнение мечты.

Только сейчас Джеки больше нет. Нет и Бена. Никаких родителей у младенца, который вертится, брыкается и растет у нее под сердцем.

Руки у Миган дрожали, когда она доставала из пакета коробку с яйцами и ставила ее в холодильник. Сыр, крекеры, консервированный суп, соки, хлопья на завтрак. Она отделила консервированные продукты от остальных и разложила их по полкам в буфете, который, будь жива бабушка, ломился бы от припасов съестного.

Старый дом словно сомкнулся вокруг нее, пока она приводила все в порядок. Разделавшись наконец с продуктами, она открыла одну из стеклянных дверей на балкон и сделала глубокий вдох. Соленый воздух наполнил легкие, и вдруг ей до смерти захотелось на пляж к самой воде: Как славно войти в нее, чтобы прибой намочил ноги и смыл налипший песок.

Уже смеркалось, но, если поторопиться, можно еще застать заход солнца, увидеть, как оно тонет в океане. Во всяком случае, когда она была маленькая, она в этом была убеждена, а бабушка упорно разубеждала ее. Набросив легонькую куртку, Миган босиком, как в детстве, запрыгала через ступеньку по лестнице и побежала к линии прибоя. Солнце чуть ли не тут же село в воду, но Миган не хотела возвращаться домой. Кое-как нагнувшись, она закатала черные брюки, чтобы побродить по кромке воды.

Сегодня вечером пляж явно принадлежал ей одной. В высоких новостройках виднелся свет, в море далеко от берега горели огоньки рыбацких лодок, но здесь на берегу не было ни души.

Потому-то она так любила бывать здесь в декабре. Песчаный берег безлюден, если не считать бабушку, которая жила здесь круглый год, да забредших изредка туристов.

Безлюден. Это слово эхом отозвалось у нее в голове, и на миг та же непонятная дрожь, которая охватила ее в сувенирном магазине, вернулась к ней. Она встряхнулась. Это не город, здесь, сколько она себя помнила, она могла гулять по берегу одна-одинешенька и днем и ночью. Бабушка делала то же самое до последнего дня, когда ее сердце перестало биться на восемьдесят восьмом году жизни.

В голове у Миган стали прокручиваться события последнего времени. Ужасное несчастье. Страшный взрыв. Джеки и ее муж погибли мгновенно. Она никогда не забудет, где была и что делала в тот момент, когда получила сообщение о случившемся. Никогда не забудет своего потрясения при мысли, что больше она не увидит своей подруги и что младенец, который растет в ней, остался круглым сиротой.

Она повернула к дому, почувствовав вдруг озноб и усталость. Ей захотелось залезть с ногами на диван и согреться чашкой горячего супа.

Но тут Миган увидела, что она больше не одна. По кромке воды в ее сторону бежал мужчина, разбрызгивая воду и песок. Он бежал трусцой, и теперь его уже можно было разглядеть. Поджарый, стройные сильные ноги, короткая стрижка. Что-то знакомое. Мужчина замедлил бег, и сердце у Миган подпрыгнуло, когда она признала в нем человека, появившегося в магазине, где они с Пенни болтали.

– Отличный вечер на пляже, – бросил мужчина, останавливаясь в нескольких шагах от нее.

– Ага. – Во рту у нее вдруг пересохло. Но это же смешно. Этот человек имел такое же право находиться здесь, как и она. Это все гормоны; такое иногда бывает при беременности. – Для декабря тепло.

– Я и сам диву даюсь. Я здесь впервые. – Взгляд его пробежал по ее выдающемуся вперед животу. – Я, кажется, видел вас в магазине сегодня днем.

Она положила руки на живот.

– Меня трудно не приметить.

– Скоро вам?

– В конце месяца.

– Вы здесь живете или тоже приехали?

– Приехала. – Она ответила таким тоном, чтобы нормальный человек мог понять ее ответ как вежливую просьбу не совать свой нос куда не следует.

– Я пробегал мимо нескольких частных вилл, но нигде не видел света. Я так понимаю, что большинство их владельцев на зиму уезжают и закрывают дома. Хотя это даже глупо, если зимы такие теплые.

– Бывают и холода. Только недолго.

– Сейчас просто красота, но очень уж тут пустынно. – Он посмотрел ей в глаза, при этом ноги у него нетерпеливо двигались. – Послушайте, прошу прощения за назойливость, но я слышал, как вы говорили своей приятельнице, что вы здесь одна. Я тоже. Может, как-нибудь вечерком пообедаем вместе? Вы, как я понимаю, знаете здесь все, а я тут наездом и понятия не имею, где как кормят.

– Я занята. – Она сказала это жестче, чем хотела, но даже если от этого человека и не исходит опасность, он действительно ведет себя слишком назойливо.

– Простите, пожалуйста. Я вас обидел. Поверьте, я не вяжусь к вам. По этой части я вообще не специалист. Да вы и сами видите, какой я неуклюжий. – Он протянул руку. – Начнем сначала. Меня зовут Барт Кромвель.

Миган пожала протянутую руку, но не назвала своего имени.

– Я остановился здесь на берегу, так что поневоле мы будем сталкиваться друг с другом, – как бы не замечая ее холодности, продолжал Барт. – Если вы передумаете насчет обеда, то найдете способ дать мне знать. А так обещаю больше не беспокоить вас.

– Желаю вам приятно провести время.

– И вам того же. Надеюсь, увидимся. – Он пошел дальше и вдруг остановился. – Будьте осторожнее. Если вы и впрямь в доме одна, как сказала ваша подруга, закрывайте двери получше. Здесь, конечно, внешне вполне безопасно, но, знаете, береженого Бог бережет.

Прямо ее мысли читает. Миган сделала шаг в сторону дома. Очаровательный молодой человек на пустынном берегу в декабре останавливается и приглашает глубоко беременную женщину пообедать. Что-то здесь не так. А по части дверей ему нечего утруждать себя беспокойством. Уж дверь на ночь закрыть на все запоры она ни за что не забудет. Это как пить дать.

Миган вытянулась на раздвинутом шезлонге в алькове. Это было ее излюбленное место в доме – маленькая уютная комнатка с большим окном, откуда открывался великолепный вид на залив. Под спину она подложила кучу подушек, ноги накрыла пушистым пледом, а на столике источала душистый аромат чашка горячего травяного чая. Все, что может пожелать душа, чтобы расслабиться. Только ей это никак не удавалось.

Она обошла все комнаты необъятного дома, забралась даже на купол над третьим этажом и проверила двери на смотровую площадку, охватывающую купол. Все было заперто и закрыто на задвижки, но беспокойство почему-то не покидало ее.

Что это? Гормоны взыграли? Паранойя, вызванная недавней трагедией, или просто разумная осторожность, не позволяющая ей выбросить из головы этого парня на берегу? Еще год назад она, вероятно, была бы заинтригована, случись такое: ее пытался закадрить на пляже такой крутой сексапильный мужик.

Но год назад в этом по крайней мере был бы хоть какой-то смысл. Год назад ей было тридцать, она не переваливалась на ходу как утка и была в своей обычной форме – шестой размер* [* соответствует отечественному сорок четвертому размеру.]. Только этот светлый шатен, наверное, голубой, и ему вообще до лампочки, как она выглядит. А может, он просто голоден и в самом деле хотел узнать, где можно по-человечески поесть. Впрочем, чем черт не шутит, а что, если ему и впрямь одиноко? А может, нет.

Она пошла на кухню и достала из ящичка кухонного шкафа телефонную книгу. Лучше не полениться и звякнуть в местную полицию, пусть скажут, не было ли за последнее время каких-нибудь историй в этих краях.

Она нашла номер и набрала его, воспользовавшись стенным телефоном на кухне. Ей ответила женщина и тут же передала ее кому-то.

– Слушаю, мэм, чем могу помочь?

Алабамский акцент ни с каким другим не перепутаешь. Знакомые перекаты сразу успокоили ее.