Лора Шелтон - Праздник жизни

– Потому мне и в покер не везет. – Со двора донесся вой собаки, будто оплакивающей хозяина. – Меня смущает, как все сходится по времени. Джошуа Карауэй бежит из тюрьмы. Дом Бена Брюстера взлетает на воздух вместе с ним и его женой. Через месяц начинаются покушения на женщину, вынашивающую ребенка Джеки и Бена. Два события подряд еще можно объяснить совпадением. Но три… Согласись, это наводит на подозрения.

– Но мы не знаем, был ли это подстроенный взрыв. А вся эта история с Миган началась только тогда, когда она приехала в «Пеликаний насест», где какой-то тип воровал ее вещи, чтобы добывать себе отраву. И не забудь, мать Бена, которая, казалось бы, должна быть убита сразу после взрыва как ближайшая родственница, жива и здорова.

– Ты прав. Я просто в этих делах твердолобый. Раз мне что-нибудь втемяшится в башку, я за это держусь.

– А может, это Миган Ланкастер тебе втемяшилась в башку или не знаю куда еще?

Миган Ланкастер. Люк, конечно, попал в точку. Барт не хотел терять Миган, но от него здесь, увы, мало что зависит. Он ей, похоже, нравится; может, она даже его любит по-своему. Но она как огня боится связывать себя ответственностью и даже ребенка, к которому явно привязалась еще до рождения, готова отдать в чужие руки. Так что едва ли ему что-нибудь светит. Но он заставит ее объясниться. Если она не хочет, чтобы он вошел в ее жизнь, пусть так ему прямо и скажет. И только после этого он уйдет.

Если на то пошло, они оба обязаны все выложить друг другу. Все должно быть честно. Пусть каждый выскажет все, что думает.

Миган ходила по своему дому, открывая шкафы и комоды. И впервые она собственными глазами увидела свои владения. Бабушка четко указала в завещании, что из ювелирных украшений отдает матери Миган и что Миган, но остальные вещи как бы составляют часть дома.

Серебро, хрусталь, коллекция монет, несколько ценных картин. Она никогда все это не пыталась оценить, и единственным свидетельством их ценности было то, что они включены в завещание. Кое-что пропало, в том числе ее золотой браслет и ожерелье, которого она бы и не хватилась, не подвернись случай.

– Большие убытки? – спросил Барт, найдя ее в бывшей спальне бабушки.

– На мой взгляд, тысяч на пять. За это не убивают. Честно говоря, я бы и так отдала ему их, если бы он попросил.

– Чтобы покупать наркотики?

– Конечно нет. Нельзя же так дурно обращаться со своей жизнью. Бедная Фенелда. Как она все это переживет. Слава Богу, у нее есть подруги, которые не оставят ее в такое трудное время.

– Можно только порадоваться, что он не убил тебя, хотя пережить тебе пришлось немало.

– Главное, все кончилось. Жизнь продолжается, и я рада, что это не связано с Джеки. Ее смерть и так явилась для меня страшным ударом, а если бы это было убийство…

Барт заглянул через ее плечо в список пропавших вещей.

– Я хочу просмотреть этот список, когда ты закончишь. Только опиши каждую вещь подробно. Потом проверю местные ломбарды и посмотрю, что там удастся найти. Не думаю, чтобы он ездил сдавать их слишком далеко.

– Конечно, хорошо бы их вернуть. Но пойми, это даже не для меня. Лично мне жалко только браслет. Это все из-за бабушки.

– Я попробую сделать все, что смогу.

– Я знаю. Ты всегда делаешь все, что можешь. Без тебя мне со всем этим не справиться бы. А ты бы никогда не оказался здесь, не сбеги Джошуа Карауэй из тюрьмы. Так что нет худа без добра. Не будь убийцы, я бы не узнала тебя.

Она подошла к нему вплотную. Вот он стоит перед ней. Он появился в ее жизни и дал ей почувствовать свою привлекательность. Ни один мужчина еще не пробуждал в ней таких чувств. Но сейчас все кончилось. Сегодня, завтра, через пару дней он сложит вещи в свой чемоданчик, который они две недели назад забирали из его квартиры в многоэтажном доме, и уедет.

Ребенок зашевелился, словно он свернулся в шар, а затем вытянул ручки и ножки, пытаясь развернуться в ее чреве.

Малышка и Барт. Ее охватило чувство неотвратимой потери. Острая боль пронзила поясницу, и она ухватилась за живот.

Барт подхватил ее.

– Что такое? Ребенок?

Миган часто задышала, чтобы восстановить дыхание.

– Первые схватки. Полагаю, ложные, но лучше мне сесть. Дай, пожалуйста, воды.

Он подвел ее к большой кровати с четырьмя столбиками и усадил.

– Полежи, я сейчас. – Он наклонился и снял с нее туфли, потом поднял ей ноги и уложил.

Миган лежала, стараясь не дышать глубоко. Она еще не готова рожать. Надо сначала позвонить в агентство. Она уставилась на телефон у постели, потом наконец протянула руку и сняла трубку. Номер она знала наизусть, но пальцы не слушались приказа мозга.

Они слушались веления сердца. Миган обхватила руками свой большой живот.

– О, крошка, не делай так. Я же не могу быть твоей мамой. Это было бы нечестно по отношению к тебе.

Барт остановился в дверях в семейную большую гостиную, где Миган лежала на диване. Солнце только что село, но уже чувствовалась декабрьская прохлада, и он заранее растопил камин. Комнату освещали только мигающие лампочки на елке и горящие дрова, отчего она приобрела таинственный вид.

Красивая, умная, удивительно живая беременная женщина смотрелась как чудо.

И уже сегодня, может быть, ничего этого больше для него не будет. Тот, кто утверждал, что лучше любить и потерять любовь, чем не любить вовсе, был, наверное, мазохистом.

– Кто звонил? – спросила Миган.

– Люк Пауэлл.

– На сей раз, надеюсь, новости добрые?

– Он получил данные, что Джошуа Карауэй после побега направился в Сент-Луис и находился там, затем перебрался в Чикаго, где его дружки должны были помочь ему улететь из страны. Если бы его не поймали, сейчас он был бы уже в Латинской Америке.

– Стало быть, есть все основания считать, что весь этот кошмар дело рук Лероя?

– Стало быть, так.

Миган глубоко вздохнула.

– Ну, значит, кошмару конец. – Она перевела взгляд с его лица на пакет, который был у него в руке.

– А это что?

– Преждевременный рождественский подарок.

– Так этот пакет передал тебе продавец в магазине сегодня днем? Хитри не хитри, но подарки до праздника не дарят, Барт Кромвель.

– Кто это сказал? Закрой глаза.

Сначала поцелуй. А потом подарок, который, как он прекрасно знал, не порадует ее, а только разбередит раны.

Но время не ждет. Ребенок должен родиться через неделю. А его задание в Ориндж-Бич закончено.

Он обнял ее и крепко поцеловал. И понял, что она нужна ему как жизнь.

Миган почувствовала губы Барта, и, как всегда, по всему ее телу пробежала дрожь. Закрыв глаза, она обхватила его за шею, ответив поцелуем на поцелуй.

– Это мой сюрприз, – прошептала она.

– Тогда открой глаза и посмотри.

Она послушно открыла глаза и тут же пожалела. Он держал в руке очаровательного коричневого медвежонка с большими глазками-бусинками, которые осуждающе смотрели на нее. Миган смутилась и отвернулась. Она медленно, как привыкла за это время, опустила ноги на пол и села.

– Зачем ты это сделал? Родители малышки, кто бы они ни были, купят ей такого.

Он протянул ей медвежонка, но она оттолкнула его.

Барт сел рядом с ней на диван, положил руку ей на живот и стал поглаживать его сквозь комбинезон. На него нельзя было долго дуться, но должна же она как-то показать ему, что он переступил границы.

Она вздохнула и положила руки поверх его ладоней.

– Зачем ты это сделал, Барт?

– Хотел купить ребенку его первую игрушку. Что в этом ужасного?

– Я не могу оставить ребенка. Я тебе говорила. Из меня дрянная мать.

– То, что ты говоришь, я знаю.

– Я не говорю. Это так на самом деле. – Голос у нее задрожал. Ее всю трясло. – Моя работа съедает все мое время.

– Да с твоими способностями ты можешь переделать миллион работ.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Только то, что говорю. Работа здесь ни при чем. Дело в тебе самой и в твоих ложных представлениях о себе. Ты боишься, что у тебя не хватит любви, но тут ты явно хватила через край.

– Ты случайно встретился со мной всего несколько дней назад. Как ты можешь говорить обо мне такое?

– Я знаю, что ты предоставила свое тело, чтобы выносить ребенка подруги. Разве может быть большее проявление любви и альтруизма? Это почти что подвиг. Мужчины на такое не способны, даже если бы могли рожать. Я знаю, что ты любила Джеки и бабушку и любишь даже мать, хотя она не сумела дать тебе то, чего ты хотела бы.

Все в Миган перевернулось, кровь отхлынула от лица, и она вдруг почувствовала себя слабой и беспомощной.

– Но речь идет о ребенке, о беззащитном создании. У меня нет той любви и умения, которые ей нужны.

– Да из тебя выйдет фантастическая мать. Если бы ты не хотела этого ребенка, Миган, дело другое. Но не отдавай ее из страха, не вбивай себе в голову, что ты не заслужила ее, что не сможешь дать ей то, чего не смогла дать тебе твоя мать.

Она вскочила с дивана и подошла к окну. Волны с неутомимой яростью набегали на песок, и эта картина как-то перекликалась с ее состоянием.

– Это не твоего ума дело, Барт.

– Верно, Миган. Не хочешь ребенка, отдавай. Есть немало семей, где она будет желанной. – Он снял трубку и протянул ей. – Звони в агентство по приемным детям и скажи, что у тебя для них есть ребенок. Попроси их найти приемных родителей, которые сумеют полюбить ее так, как ты уже любишь ее.

Миган вырвала у него из рук трубку и начала набирать номер. Она набрала первые три цифры и остановилась. Пальцы онемели и не слушались. Слезы полились у нее из глаз, ее била лихорадка.

Барт взял у нее из рук трубку и положил на ближайший стул.

– О, Миган, – пробормотал он, обнимая ее. – Мне не хочется ранить тебя, но я не могу сидеть и смотреть, как ты отказываешься от будущего из-за прошлого, которое нельзя изменить.

– Какое это имеет отношение к моему прошлому? – всхлипывая спросила она.

– Ну, не имеет, так не имеет. – Он прижал ее к себе и стал гладить по спине, ласково целуя в макушку.

– Я не могу перемениться, Барт. А если бы и хотела, это было бы несчастьем для всех. Я не могу пожелать такое будущему ребенку.

– А как со мной, Миган? Меня ты тоже выбросишь из своей жизни, как только все кончится?

– Не смеши людей.

– Я тут ничего смешного не вижу. Ты боишься серьезных отношений, и я не могу себе представить, как ты можешь найти мне место в своей жизни, какое будущее ты видишь для себя.

Будущее? Сейчас ей не до того. Сначала надо родить ребенка.

– Ради Бога, Барт, мне сейчас не до этого. О каких серьезных отношениях можно сейчас говорить! Дай мне разобраться с одним.

– А я на меньшее не согласен. – Он отстранился от нее. – Я останусь здесь, пока ты не родишь, Миган, если, конечно, ты не предпочитаешь, чтобы я уехал раньше. Я не большой поклонник мимолетной связи.

– Но я хочу, чтобы ты был со мной.

– На данный момент. – Он отвел упавшую ей на лоб прядь волос и заложил ее за ухо. – По крайней мере, не забудь вовремя поехать в роддом. Я не акушерка.

– Не сомневаюсь, что у тебя бы все получилось, Барт Кромвель или как бишь тебя. Не сомневаюсь, что ты можешь все, что захочешь.

– Нет. Ошибаешься. Я не могу наладить жизнь с женщиной, которая боится любви. – Он повернулся и вышел, и стены словно замкнулись за его спиной. Миган вдруг поняла, что единственное, что ей сейчас хочется, это обнять его, прижаться к нему и сказать, что она любит его.

Но она молча смотрела, как он удаляется.

Домой они вернулись от врача без приключений. Но день, который надо было бы отпраздновать, превратился в молчанку, чего не бывало с того самого дня, когда Барт перебрался в «Пеликаний насест».

С ребенком все обстояло прекрасно; до родов оставалась неделя. Миган так еще и не позвонила в агентство по устройству брошенных детей в приемные семьи, но решила наконец взять себя в руки и доделать дело, как только они вернутся домой. Кровь из носу, а это сделать необходимо.

Барт все утро провел у телефона, обзванивая все ломбарды в округе. Он отловил браслет и серебряный кофейный сервиз в закладной лавке в Фолей в Алабаме. Он тут же поехал туда, показал фотографию Лероя Шелби, и клерк узнал в нем человека, сдававшего вещи.

После недель неопределенности и опасности вдруг все стало на свои места. В душе Миган росло горькое чувство утраты. Она отдаст ребенка, а потом потеряет и Барта. Это были знакомые чувства, они сопровождали ее всю жизнь, каждый раз, когда они с матерью паковали вещи в потертые чемоданы и переезжали в новый город.

Только на этот раз все было гораздо болезненнее, словно где-то в недрах ее души тлел неугасимый огонь, который пожирал ее. Даже мысли о работе не приносили облегчения. Она повернулась к Барту и посмотрела на его четкий профиль, который всегда вселял в нее спокойствие.