В Кармеле у Уэйда была куча друзей — в основном девушки, которые только что окончили колледж и теперь где-то преподавали. Три самые хорошенькие девицы жили недалеко от пляжа. Одна из них предназначалась Уэйду, другая — мне, а третья была помолвлена с каким-то отпрыском знатного русского рода и поэтому предпочитала держаться в стороне от нас. Мою девушку звали Сэнди Миннич, она была первой северянкой, с которой мне пришлось иметь дело. Я слышал, что северянки распутны, но Сэнди делала все то же, что и девушки с Юга.

Как-то вечером, еще в начале моего учения в школе, мы с Уэйдом поужинали у наших девушек, а потом, захватив с собой одеяла, все вместе пошли на пляж. Там мы сидели, закутавшись, передавали по кругу вино и целовались. Сэнди не нравилось, когда я пытался расстегнуть на ней блузку, но целоваться она любила. В какой-то момент Сэнди решила повернуться, и, чтобы поддержать ее, я взял ее за голову. Я и раньше замечал, какая она тонкая и гибкая, но теперь, когда ее голова лежала на моей ладони, у меня вдруг возникло ощущение, будто я держу голый череп. Мои пальцы почти не чувствовали ни кожи, ни волос. Тогда я потихоньку ощупал ее руки и плечи — они тоже оказались сухими и костистыми. Весь остаток вечера я не мог отделаться от мысли, до чего же она похожа на скелет. И вот тогда я в первый раз услышал голос Сары Луизы, а перед моим мысленным взором возникло, сияя, ее лицо.

— Хэмилтон Дэйвис, — спросила Сара Луиза, — чем это ты занимаешься?

— А в чем дело? — ответил я.

— Я спрашиваю, чем ты занимаешься, почему ты забавляешься с этой костлявой дурой?

— Сара Луиза, я не знал, что она такая костлявая. И потом я уверен, что ты еще и не то вытворяешь, когда встречаешься с другими парнями.

— У них, по крайней мере, есть мясо под кожей.

— А по-моему, Сэнди симпатичная.

— Симпатичная? Возможно, если, конечно, бывают симпатичные скелеты.

Мы продолжали беседовать в том же духе; наконец я услышал голос Сэнди:

— Хэм, что с тобой?

— Ничего.

— Ты вдруг как-то притих. Я испугалась, что тебе стало плохо.

— Нет, все в порядке.

Примерно через неделю Сэнди решила, что мне можно позволить расстегнуть на ней блузку и бюстгальтер. Я сделал все, что полагается, но воспоминание о скелете неотвязно преследовало меня.

Стоило мне только договориться с Сэнди о свидании, как тут же объявлялась Сара Луиза. Выходя из телефонной будки, я слышал ее голос:

— Значит, у тебя свидание с этим скелетом! Какая волнующая женщина! А какие груди! Я слышала, сейчас очень модны бюстгальтеры нулевого размера.

— На безрыбье и рак рыба. И потом, я не понимаю, чего ты расстраиваешься, — ты ведь знаешь, что она мне безразлична.

— Просто интересно посмотреть, что для тебя значит быть обрученным. Уэйду ты, конечно, так ничего и не сказал?

— И вряд ли скажу. Это касается только нас с тобой.

У меня были припасены еще более язвительные слова, но я не успел их произнести: Сара Луиза начала таять в воздухе и, бросив мне: "Еще увидимся", исчезла совсем.

Через какое-то время мне так осточертели все эти разговоры о черепах и скелетах, что однажды я предложил Сэнди разойтись с миром, на что она недоуменно сказала: "Да, наверно, тебе лучше уйти". И я ушел.

В следующий раз Сара Луиза явилась мне в один из субботних вечеров. Дело было в Стэнфорде, куда мы с Уэйдом приехали в пятницу и где он заранее договорился с двумя девушками. Мою девушку звали Джейн. Она была далеко не красавица, но очень забавная. Из слов ее подруги я понял, что Джейн умеет классно рассказывать всякие смешные истории, и действительно, за ужином, а потом и в барс она развлекала нас как могла. Когда мы провожали девушек в общежитие, я сказал Уэйду, чтобы он ехал обратно один, а я пройдусь пешком.

У самых дверей я спросил Джейн:

— Тебе правда уже пора домой?

— Это зависит…

— От чего?

— От того, что у тебя на уме.

— У меня нет машины, но мне еще не хочется с тобой прощаться.

— Так что же?

— Может, прогуляемся?

— А, так ты романтик!

— А ты что, не любишь гулять?

— Еще как люблю — не меньше, чем натирать пол.

— Ладно, не хочешь, не надо.

— Пошли, — сказала она и потащила меня за собой в какие-то росшие в отдалении кусты, где нас никто бы не увидел.

— Ну как, неплохое местечко? — спросила Джейн.

— Отличное, только, может, все-таки прогуляемся?

— Да что ты заладил: "Прогуляемся, прогуляемся!" Ну хорошо, идем.

— Да нет, мне здесь нравится.

— Так на чем мы все-таки остановимся: останемся здесь или пойдем гулять?

Я привлек ее к себе и поцеловал и тут же ощутил у себя во рту ее язычок. Мы легли на землю, и Джейн тихонько застонала. Целовалась она так страстно, что моя рука сама собой оказалась у нее под блузкой.

— Ничего себе, — сказала Джейн, глядя на меня снизу вверх, — ты что же, собираешься меня изнасиловать?

— Только если ты сама этого хочешь.

— Я не люблю заниматься этим по пятницам: пропадает весь смак субботнего разврата.

— Чем же ты обычно занимаешься по пятницам?

Джейн задумалась.

— По пятницам, — сказала она наконец, — я целуюсь, ласкаюсь — словом, готовлюсь. В этом деле я мастак — спроси кого хочешь.

— И так каждую пятницу?

— Почти. Иногда, правда, я сижу дома и смотрю телевизор. Между прочим, так было последние два месяца.

— Без поцелуев и без ласк?

— Без поцелуев, без ласк, без свиданий. — Она немного помолчала. — Я умею вызывать у людей смех, но не страсть. Иногда я жалею, что родилась веселой, а не красивой.

— По-моему, ты красивая.

— Очень мило. Скажи еще: "Ты бесподобна". Мне часто так говорят.

Через минуту я почувствовал, что Джейн как-то затряслась, и подумал, что это она от смеха, что она вспомнила какую-то шутку. Я уже собрался было спросить, что ее так развеселило, как вдруг мне на руку что-то капнуло, и я понял, что это слезы. Она рыдала — рыдала что было сил.

— Что случилось? — спросил я.

— Ничего. Просто так. Знаешь, я так устала от одиночества!

— Так ты ведь душа любого общества!

— Чтобы быть душою общества, нужно это общество иметь. А у меня его нет. Мечтательным мальчикам нравятся мечтательные девицы. А мне остается на выбор: либо встречаться со всякими подонками, либо сидеть дома. Так что последнее время сижу дома.

Мало-помалу она взяла себя в руки. Я дал ей свой носовой платок и помог вытереть глаза. В следующую минуту она уже была прежней Джейн.

— Ну что, доволен, что пошел прогуляться? — спросила она, возвращая мне платок.

Платок был мокрый насквозь. На лице у Джейн были следы от растекшейся туши для ресниц, но в остальном она выглядела так, как будто и не плакала.

— Ты слишком низкого о себе мнения, — сказал я.

— Хочешь проводить меня домой?

— Только, если ты сама этого хочешь.

Джейн пошевелилась, и я подумал, что она хочет уйти, но тут она закинула свою ногу на мою и обвила меня руками. Сперва она лизала мне лицо, потом ее язык переместился ко мне в рот, стараясь залезть как можно глубже. Возможно, то, что она говорила про всякие ласки, и было шуткой, но дело это она, видно, крепко любила. Примерно через час, мы наконец оторвались друг от друга и медленным шагом двинулись к общежитию. Джейн, по-моему, кончила раза два. О себе я мог это сказать совершенно твердо, и когда я взял Джейн за руку, она была липкой — еще одно свидетельство моих оргазмов.

— Боже мой, сколько же времени прошло! — сказала Джейн.

— С тех пор как мы сюда пришли? — спросил я.

— С тех пор как такое со мной случилось в последний раз.

— Может, встретимся завтра?

— Может быть.

Лишь на рассвете я добрался до общежития, где жили студенты, принадлежавшие к братству "Сигма хи". Еще накануне я заглянул к ним, чтобы убедиться, что смогу там переночевать. Кровати стояли на открытой веранде, я нашел свободную и улегся спать. Морозный воздух пробирал до костей, так что мне пришлось натянуть на себя несколько одеял. Отлично придумано — устроить спальню на веранде! Засыпая, я думал о Джейн и о ее языке. Через какое-то время я проснулся и вдруг понял, что никогда еще не спал так крепко. "Славное сочетание — секс и свежий воздух, — решил я. — Надо будет это учесть".

Проснулся я от того, что почувствовал, как чьи-то руки вытаскивают меня из кровати, поднимают в воздух, раскачивают, — и вот я уже, больно шмякнувшись, лежу на полу.

— Вставай, салага! — крикнул кто-то у меня над ухом.

— Ну и здоров же он спать! — раздался другой голос. Открыв глаза, я увидел вокруг себя каких-то парней — очевидно, собратьев по "Сигме хи", — на лицах которых было написано явное неудовольствие. Один из них, разглядев меня, воскликнул:

— Да он ведь не наш!

Я поднял руку и произнес:

— Брат Хэмилтон Дэйвис, "Альфа пси" из "Сигмы хи".

— Черт, ошибка вышла, извини, — сказал кто-то, а кто-то еще похлопал меня на плечу.

— Понимаешь, сегодня утром должна была быть побудка, а это отделение для новичков, вот мы и подумали, что ты — тоже новичок. Им полагалось встать в семь часов, мы пришли, видим — ты еще валяешься. Вот мы и решили… ну, в общем, извини.

Ребята помогли мне подняться.

— Надеюсь, мы тебя не слишком пришибли, — сказал один из них.

— Все нормально.

— Слушай, может, тебе еще покимарить часок-другой? Теперь тебя уже никто не побеспокоит. Проснешься — крикни, мы принесем тебе "кровавую Мэри". Так говоришь, откуда ты?

— "Альфа пси". Вандербилтский университет.

— Где это такой?

— На Юге. Знаете, ребята, я, пожалуй, и вправду посплю. Еще увидимся.

— Поспи, поспи. Извини, что так вышло.

Никто меня больше не беспокоил, и воздух был таким же бодрящим, но уснуть мне так и не удалось: только я закрыл глаза, как появилась Сара Луиза.

— Так тебе и надо, Хэмилтон Дэйвис, — сказала она.

— Ты о чем?

— О том, что эти ребята слегка тебя потрепали. Надеюсь, хоть после этого ты немножко поумнеешь.

— Они мне чуть плечо не сломали.

— Жаль, что не шею.

— Слушай, чего ты злишься? Мне надо выспаться.

— Выспаться? Чтобы быть свеженьким, когда встретишься с Джейн? Так вот, не сон тебе нужен, а совесть. Ее-то у тебя как раз и нет.

— Совесть?

— Ты что, не видишь, какая эта Джейн ничтожная?

— Неправда, она смешная и честная. А еще сексуальная.

— Сексуальная? Да она просто уродина, которая жаждет, чтоб на нее обращали внимание, и ради этого готова делать что угодно: и смешить, и притворяться, будто она секс-бомба.

— А по-моему, она искренняя.

— Советую тебе подыскать какую-нибудь слепую или одноногую — с такой наверняка будет еще интереснее. Она уж наверняка позволит сделать с собой все, что захочешь, лишь бы встретиться с мужчиной.

— Ты слишком высокомерна.

— Неужели? — И, сказав это, Сара Луиза растворилась в воздухе, оставив меня размышлять над ее словами. Я, конечно, был с ней не согласен, но чем дольше я лежал и думал, тем меньше мне хотелось снова увидеться с Джейн. С ней было весело, это правда, но хорошего понемножку, а что касается всяких любовных ласк, то тут Сара Луиза, может быть, и права. Может, Джейн действительно притворялась в надежде, что я спасу ее от хит-парадов по телевизору.

Когда мы встретились с Уэйдом за обедом, выяснилось, что его девушка не произвела на него особого впечатления.

— Может, двинем в Сан-Франциско? — предложил он. Я оставил Джейн записку, что нас срочно вызвали в Монтеррей.

Примерно неделю воображаемая Сара Луиза не давала о себе знать, но следующий наш разговор был долгим, и состоялся он в Лос-Анджелесе, где какие-то приятели Уэйда нашли нам девушек. По дороге мы пару раз останавливались в общежитиях нашего студенческого братства, чтобы побриться и принять душ. Первое, что я увидел, войдя в общежитие Южно-Калифорнийского университета, был длинный ряд портретов знаменитых выпускников и огромные фотографии Джона Уэйна и всех футболистов из "Сигмы хи", которые попали в сборную Студенческой ассоциации или даже в сборную страны. Фотографий этих было видимо-невидимо — наверно, в этом отделении братства только и делали, что играли в футбол. Когда я шел вдоль всех этих портретов, у меня было такое чувство, будто я попал на Олимп.

Девушки, с которыми нам устроили свидание, работали в том же учреждении, что и приятели Уэйда. Они нам долго пытались объяснить, что это за фирма и чем они там занимаются, но я понял только то, что это имеет какое-то отношение к электронике. Мою девушку звали Соня Степански, девушку Уэйда — Кристи Захарко. Они были давнишними подругами, вместе учились в школе в каком-то восточном штате и месяц назад переехали на Западное побережье. Поскольку они, как и мы, мало что успели повидать в Лос-Анджелесе, мы решили совершить небольшую экскурсию и поехали на машине в Беверли-Хиллз и Бел-Эр. Был субботний день, солнце только начало пробиваться сквозь голубоватую дымку, а из радиоприемника рвался бодрый голос Дона Корнелла, исполняющего песенку "Розовая вишня, яблоневый цвет". Чем дольше мы кружили по районам роскошных особняков, тем в больший восторг приходили девушки. "Кристи, Кристи, ты только посмотри!" — восклицала Соня, а Кристи отвечала: "Да, да, я вижу". Вскоре я заметил, что в основном смотрю на девушек, а не на дворцы с пальмами. Неяркие блики солнечного света играли на их широких скулах и темных очках. Хотя от Нашвилла до их родного города было не более суток езды, по виду их можно было принять за иностранок. Пройдет время, и эти смуглые, стройные, широкие костью девушки раздадутся и погрузнеют, но сейчас на них любо-дорого смотреть. Я вдруг подумал: если они нам кажутся необычными, то, возможно, и мы им тоже? Неужели эти дочери угольного края тоже рассматривают нас с Уэйдом как какую-то диковинку? Да нет, вряд ли. Но вечером я убедился, что это было именно так.