Эмилия Остен - Преданность и предательство

Кровь стекала по щеке Титании, попадая в рот. От сладкого металлического привкуса начало подташнивать.

И тут готы отступили, перестали наседать и теснить.

– Мы окружены, – прохрипел Туллий.

Титания встала на цыпочки, пытаясь рассмотреть, правду ли сказал советник. Правду. Кольцо замкнулось. Неужели готы предложат сдаться? Иначе зачем они отступили? Долго гадать не пришлось. Из задних рядов выступили воины с короткими дротиками и лучники.

У даков не было таких больших, в рост, щитов, как у римлян, чтобы переждать обстрел, так что оставалось или броситься вперед – или ждать, пока их перебьют. Титания оглянулась на Туллия. Тот молча кивнул. Значит, попытаемся прорвать окружение. Приказ прошелестел дальше по шеренгам, даки перестраивались в плотный клин. Мгновение – и полетят стрелы. Титания несколько раз вздохнула, пытаясь восстановить дыхание: сейчас придется вложить все силы в решающий рывок: если удастся прорвать кольцо окружения, то появится шанс рассеяться по лесу и пробраться в каструм, под прикрытие несокрушимых стен. Возможность прорыва призрачна, скорее это будет всего лишь способ умереть, сражаясь, и прихватить с собой как можно больше врагов.

Значит, такова воля богов. Боги устроили так, что всякий может отнять у нас жизнь, но никто не в состоянии избавить нас от смерти.

Голова стала пустой и звонкой, и осталась лишь яростная решимость утащить с собою на тот свет как можно больше готов.

И тут шум битвы перекрыл рев: труба римского легиона давала сигнал к наступлению. Все, и даки, и готы, на мгновение опустили оружие и, как по команде, посмотрели в сторону ущелья. Этот звук двести лет повергал в трепет всех, кто осмеливался противостоять Риму.

Три римские манипулы вышли из ущелья и развернулись в линию, смыкая ряды в сплошной строй. Над средней манипулой возвышался личный штандарт префекта лагеря. Алые щиты лязгнули медной оковкой, сцепляясь в непробиваемую стену. Барабаны… Титания ни разу не видела легион в бою, поэтому никогда не слышала этого звука. Мерные удары огромных барабанов, гулкие, вязкие, рокочущие басом, заполняющие все вокруг и заставляющие сердце сначала замереть, а потом следовать их ритму.

Все римляне, как один, ударили мечами в щиты, затем задние ряды подняли над головой пилумы – и когорта шагнула вперед, единым слитным движением, словно перетекла вперед. Удар барабанов – шаг, удар – шаг.

Когорта ветеранов Пятого Македонского легиона в полном составе и во всеоружии, вступила в бой. Готы попытались перестроиться, словно не зная, чего ожидать от римлян, а затем попробовали отступить к лесу. Однако в намерения Титании не входило дать врагам сбежать.

– Вперед! – закричала она, стараясь перекрыть рокот барабанов. – Не позволяйте им уйти в лес!

Даки скатились с холма и ударили готам во фланг, сбивая их в сторону, загоняя под копья когорты. Но варваров все же было слишком много, их боевой дух оказался крепок. Огрызаясь и ловко орудуя мечами, готы отбросили даков назад. Титания на мгновение остановилась, чтобы окинуть взглядом поле боя и решить, что делать дальше.

Но она поняла, что все уже кончено: даки, хоть и отброшенные, закрыли лесную дорогу, единственный путь для быстрого отступления. Манипулы Лара Элия разделились, и готы сделали роковую ошибку, решив, что смогут разделаться с ними поодиночке. Титания на мгновение испугалась, что войска Спанториха, все еще превосходящие численностью даков и римлян, вместе взятых, смогут переломить ход битвы, но варвары не знали, на что способна когорта ветеранов. Медленно, незаметно, но неуклонно, манипулы начали теснить окруживших их готов к скалам, к ущелью.

Титания скомандовала наступление. Даки вытянулись в две шеренги и двинулись следом. Если варвары поймут, что им грозит быть перемолотыми между римлянами и скалами, они могут попытаться прорваться в лес, а этого нельзя допустить. С поля сражения не должен уйти никто из готов.

Наконец варвары сообразили, что им грозит, но было уже слишком поздно: манипулы резко сомкнули строй, пройдя сквозь толпу врагов, словно острый нож сквозь масло, и теперь все люди Спанториха оказались между скалами и когортой.

Римляне, подчиняясь команде трубы, развернулись в три шеренги и метнули пилумы, шеренга за шеренгой. Каждое копье нашло свою цель. Готы, которых и так осталось едва ли полторы сотни, за одно мгновение лишились трети людей.

И тут даки не выдержали: разгоряченные битвой, а затем получившие передышку, они рвались в бой. Прежде чем Титания успела остановить своих людей, они бросились вперед, сбили строй римлянам и набросились на готов, как охотничьи псы на раненого медведя.

Титания, сама от себя не ожидая, кинулась в бой вместе со своими людьми.

Все смешалось – римляне, даки, готы… Битва превратилась в резню.

Титания вонзала свой меч, вопила что–то нечленораздельное, пьянея от крови и чувства победы. Кажется, то, что смерть чудом пролетела мимо, едва коснувшись их крылом, заставила всех позабыть об осторожности. Поразив очередного противника, девушка взмахнула мечом, стряхивая кровь. Кажется, все кончено, только кое–где еще кипела битва, там, где готам удалось собраться группами и организовать круговую оборону. Вокруг одной из таких групп сражение бушевало яростнее всего, и именно там Титания заметила штандарт префекта лагеря.

Расталкивая даков и отмахиваясь от изредка выскакивающих откуда–то обезумевших готов, девушка двинулась туда. Сейчас сражение закончится, и наступит время для переговоров. Обогнув группку сражающихся. Титания впервые за этот невероятный день увидела Клева: весь покрытый кровью, в основном чужой, он поднимал с земли короткое копье, которыми были вооружены многие из готов. Но зачем?

Клев выпрямился, и… Титания проследила направление его удара. Клев собирался метнуть копье в спину Лара Элия.

Время замерло, все замерло. Титания боролась за каждый вздох, за каждое движение, но все равно завязла, как муха в янтаре. Копье поднялось, девушка видела, как напряглись мускулы на руке Клева…

И все сдвинулось, понеслось с невозможной скоростью. Титания прыгнула, но смогла лишь немного толкнуть Клева. Этого оказалось достаточно: копье только срезало плюмаж со шлема Лара Элия. Воин обернулся, явно удивленный, нападения сзади он не ожидал.

Титания вскочила на ноги и перебросила меч в правую руку – левая слишком устала в сражении.

– Предатель, – прошипела девушка Клеву. – Ты за это заплатишь.

– Посмотрим, – процедил он сквозь зубы. Клев был потрепан, но полон первобытной злобы, ненависть плескалась в его глазах, ненависть застилала все. Он понимал, что теперь ему отступать точно некуда. Хотя бы убить напоследок. Хотя бы убить…

Не римлянина, так Титанию.

Первый удар меча Клева едва не выбил оружие из руки девушки. Все же она слишком устала. Слишком. Парируя сыпавшиеся один за другим удары, Титания смещалась влево, пытаясь встать так, чтобы заходящее солнце ослепило противника. Удивительно, но ей это удалось. Да уж, Клев никогда не был слишком уж сообразительным. А хитрость… Ну что же. Тут она ему не помогла. Титания смотрела ему прямо в глаза, чтобы поймать нужный момент – и когда солнце вспыхнуло, выйдя из–за тучи, она перекинула меч в левую руку и вонзила его в бок Клева, как раз туда, где нетуго зашнурованный нагрудник открывал щель, достаточную, чтобы клинок вошел в плоть без усилий.

– Сдохни, предатель! – выкрикнула Титания, отпуская рукоять меча.

Клев умер, еще даже не упав на землю. Его глаза, в которых полыхала ненависть, стекленели, подергиваясь дымкой смерти – последней и самой справедливой судьи.

Ноги Титании подкосились, и она рухнула бы на залитую кровью землю, если бы не сильные руки, подхватившие ее.

– Титания!

– Лар… – Она еле выталкивала слова между пересохшими губами. Казалось, на нее навалилось небо, столь велика была усталость. – Ты пришел.

Опустив ее на землю и обнимая, он заметил недовольным голосом:

– Если бы ты не бросилась к своим людям, очертя голову, то я бы успел сказать тебе, что собираюсь привести помощь.

– Прости, но…

– Ты не думала, что я выведу своих людей, чтобы спасти даков? – хмыкнул Лар Элий, прозванный Севером.

– Да, прости. – Не нужно лжи. Если он не захочет быть с нею после этого… Однако Лар все понимал.

– Это твой народ. Они – часть тебя, я не мог позволить, чтобы твоих людей уничтожили.

Титания подняла руку и коснулась его щеки. Надо же, она сама вся в крови, а римлянин даже не запачкался.

– Все равно прости, что я усомнилась в тебе.

Лар Элий стиснул ее в объятиях и прорычал:

– Просто больше так не делай. Никогда не сомневайся во мне, женщина.

Она засмеялась:

– Никогда, муж мой.

– Лари, пожалуйста, дай отцу передышку! – Титания отвлеклась от книги, пытаясь призвать дочь к порядку.

– Но, мамочка, папа не может устать! Он же Лар Элий Север!

Темноволосая сероглазая девочка упорно нападала на отца, держа в руках деревянный меч.

– Да, я Лар Элий Север – и меня не победить семилетней девчонке, – рассмеялся он, подхватывая дочь на руки и отнимая меч. – Меня вообще никому не победить!

– Мама тебя победила, мне дядя Луций рассказывал! – возразила девочка, извернулась и освободилась.

– Не слушай дядю Луция, – вздохнул Лар Элий, погрозил пальцем и щелкнул дочь по носу.

– И почему же? – возмутилась Титания. – Один раз мне удалось тебя достать.

– Это случайность.

– Случайностей не бывает, – назидательно подняла палец девочка.

– Лари, – пришла очередь Титании вздыхать. – Не слушай больше дядю Луция.

– А кого мне слушать?

– Маму, – посоветовала Титания.

– Хорошо. Но дядя Луций так интересно рассказывает! И у него такие смешные сыночки!

Луций Веллий женился на молоденькой девушке из Патависсы около пяти лет назад, а она вскоре родила ему двух сыновей–близнецов, рыжих, веснушчатых и невыносимо бойких.

В поселении, которое успело получить название Ларисса (хотя Лар Элий и возражал), уже не осталось неженатых мужчин, а детское население в несколько раз превзошло взрослое.

С тех пор как орда Спанториха «таинственно» сгинула в этой горной местности вместе со своим неукротимым предводителем, войска готов больше сюда не заглядывали. Заходили только небольшие группки, но без очевидных нехороших намерений. Видимо, побродив по городу, посмотрев на каструм, где постоянно размещалось две когорты из Патависсы, сменяющиеся каждые две недели, оценив мощную стену и ров, окружающие город, дорогу, прикрытую рвами, и стены, соединяющие крепость и город, готы понимали, что стоит попытать счастья в другом месте. К тому же привлеченные богатством города и слухами о том, что в горах обосновались ветераны Пятого Македонского легиона, в окрестности Патависсы часто приходили вышедшие в отставку легионеры из–за Дунаре и с берегов Понта. Ларисса принимала всех римлян, если они согласны были присягнуть Лару Элию. Но приток желающих был велик, так что пару лет назад пришлось поставить условие: в долине имели право поселиться лишь те, кто готов был год отслужить в каструме и привести с собой жену. Некоторые ветераны не хотели больше нести службу, поэтому оставались в Патависсе, остальные же с радостью обзаводились женами из даков, отбывали год в каструме и приходили в долину. Рудник приносил все большую прибыль, как и многочисленные ремесленные мастерские, отстроившиеся неподалеку от него. Теперь, семь лет спустя после заключения союза между даками и римлянами, Ларисса уже почти сравнялась размерами с Патависсой.

После того как когорта Лара Элия спасла даков от неминуемой гибели, а Титания избавила этот мир от мерзавца Клева, переговоры прошли быстро и легко, прямо на поле боя. Туллий стал вождем даков, а брак Титании и Лара Элия скрепил союз двух народов.

Титания улыбнулась, увидев, что Лари снова тянется к деревянному мечу.

– Я же говорил, что не надо учить ее обращаться с оружием.

Лар Элий тоже улыбался.

– Я согласилась, что буду жить по обычаям Рима, – пожала плечами Титания. – Но кругом столько женщин моего народа, что трудно представить, что дочь Лара Элия Севера не возьмет в руки меча.

– Дочь Титании Корвы, я бы сказал.

– Я не брала в руки меча уже семь лет, – напомнила Титания, имея в виду тот день, когда она сражалась за свою жизнь и за будущее своего народа, тот день, когда она убила Клева и спасла жизнь Лару Элию.