Алеата Ромиг - Предательство

— Ее? — спросила я.

— Да, у нас клиенты как мужчины, так и женщины. Работники у нас тоже — обоих полов. Вы согласны быть верной своему клиенту в течение года?

Я начала задаваться вопросом, как много людей, которых видела на телевидении или в социальных сетях были действующими клиентами и работниками «Измены».

— Мисс Коллинз?

— Да, я согласна.

— На данный момент вы состоите в отношениях?

Несмотря на то, что мне следовало подумать о Брайсе и объявлении, которое хотел сделать Алтон на моей вечеринке, мысли мои ушли к Ноксу.

— Нет.

Она указала снова.

— Поставьте здесь свои инициалы, пожалуйста.

Пока я читала соглашение, от все усиливающегося выделения пота на ладонях ручку в руках держать становилось все сложнее. Несмотря на это, я держала ее и написала свои инициалы. Когда мы дошли до конечной строки, той самой, где должна стоять моя полная, юридически верная подпись, я сделала глубокий вдох и написала: Александрия Коллинз. В конце концов, если я приняла это решение, то Александрия присутствовала в качестве наблюдателя.

Несколько часов спустя, Карен проводила меня вниз на секретном лифте.

— Алекс, я свяжусь с вами. Знаю, что у вас вскоре начнется учеба. Этот процесс требует времени. Результаты ваших проверок будут готовы как минимум через несколько дней. После этого, поиск пары, хоть это и не ракетостроение, но тоже является не простой процедурой. Успех «Измены» зависит от успешного подбора пар. Если идеально подходящий клиент еще не присоединился к нашей организации, то это может занять несколько недель, а то и больше. Пожалуйста, не связывайтесь со мной. Я свяжусь с вами сама. Как только мы получим результаты ваших проверок, я проинформирую вас о вашем статусе работника. За исключением возмещения вашего сегодняшнего времени, начисление денежной компенсации начнется именно с того момента. Пятьсот долларов появятся на вашем банковском счете в течение следующих трех-пяти дней. Мы благодарим вас за ваше время.

— Спасибо, миссис Флорес.

Мы пожали руки, и она оставила меня у входа в основной лифт. Я сомневалась в своем решении. Двадцать четыре часа назад я знать не знала об «Измене». Двадцать четыре часа назад я уехала из поместья Монтегю. Я расправила плечи. Алтон и Аделаида никогда не узнают, каким образом я обеспечила себе образование. Они никогда не узнают, что я продала себя. Все, что будет им известно, это что я поступила в Колумбийский университет, и они не платили по счетам. По моему мнению, мое демонстративное неповиновение их планам придавало моему решению жертвенности.

Двадцать тысяч долларов в месяц в течение года и никаких расходов на жилье. Даже при условии, что мне будут нужны товары первой необходимости, я смогу накопить денег. Приличный гардероб у меня уже есть. Спустя всего год, я смогу оплатить свою учебу в Колумбийском не только до конца этого года, а до конца учебы.

Когда я вышла в вестибюль Патрик и Сай уже были там. Их вопросительные взгляды спрашивали то, что они не могли озвучить.

Патрик сгреб меня в объятия.

— Эй, малышка-кузина, как ты?

Я пожала плечами.

— Думаю, что в порядке.

Сай улыбнулся нам.

— Я знаю отличный маленький бар с живой фортепианной музыкой. Кто хочет выпить?

— Я, — в унисон сказали я и Патрик.

При освещении моего персонального тренажерного зала на моей коже блестели маленькие капельки пота. Все быстрее и быстрее, тело покрывал пот, пропитывая футболку и шорты. Жестче, быстрее, еще одна миля… внутренние команды заставляли меня двигаться, держали ноги в ритме, пока я продолжал тренировку. Иногда я задавался вопросом, кого наказывал больше, себя или беговую дорожку. Знаю, что тренажер не был человеком, и, тем не менее, иной раз я думал о нем в таком ключе.

Я бы придумал ему имя и заставил подчиняться, каждый удар ступни был отметкой, каждая пройденная миля отодвигала мои персональные границы. Дает возможность разуму представлять, испытываемые при этом физические нагрузки были более социально приемлемыми, чем фактические действия, которые я рисовал в своем воображении. Закон не одобрял связывание и телесные наказания. Несмотря на то, что я являлся финансовым директором, старшим вице-президентом и наследником «Деметрий Энтерпрайзис», претворение в жизнь моих желаний встретило бы более чем неодобрение закона. Мой отец, Орен Деметрий, генеральный директор и президент «Деметрий Энтерпрайзис» возглавил бы очередь, чтобы первым бросить в меня камень.

Было неважно, что я провел последние шесть лет, изучая все аспекты каждой компании в портфеле «Деметрий Энтерпрайзис». Я знал генеральных директоров и их ассистентов по именам. Знал, кто из них получал прибыль, а кто — убытки, ежеквартально, а также ежегодно. Знал величину наших инвестиций и коэффициент нашей прибыли.

Отец рассказывал каждому, кто соглашался слушать, как он построил «Деметрий Энтерпрайзис» с нуля. Рассказывал о своих отличных способностях, даже в юном возрасте и о том, как остальные использовали его таланты ради получения выгоды. Затем он грузил слушателя монологом, подробно рассказывающим о том, насколько его недооценила и подчинила жизнь, до тех пор, пока он не решил, что с него хватит и что он заслужил получать прибыль за свои способности, и в этот день была задумана «Деметрий Энтерпрайзис».

На протяжении всей своей грандиозной речи, Орен забывал упомянуть, как все это едва не рухнуло. Не признавал, что не был готов к кризису, который поставил Уолл Стрит на колени. Эксперты вели споры о том, что этот кризис был не настолько плохим, как в «черный понедельник» 1987-го; разница была в том, что кризис почти закончился, а «Деметрий Энтерпрайзис» продолжала свое существование.

Дикторы обсуждали разницу между потерями на бумаге и реальными. Выводы не различались, когда были обозначены прибыли, и раздавать оказалось нечего. С закрытием финансовых институтов и ростом безработицы, паника стала нормой.

Не так давно окончив аспирантуру, я знал и понимал финансовый климат, что и удержало «Деметрий» от той же участи, что постигла многие другие компании. Может, мой отец и стал основателем «Деметрий», может он и проделал путь через заседания совета и закулисные договоренности, но у меня было образование, я знал историю и надрывался, чтобы сохранить платежеспособность компании.

В то время как Орен искал выход из этой ситуации, я работал с новыми реалиями. Это было другое поле для деятельности. Не хаотичное.

Это не говорит о том, что я не рисковал, рисковал. Со мной зоны влияния «Деметрий Энтерпрайзис» стали шире. Каждое решение просчитано. Это было время, когда мы делали инвестиции. Поэтому, даже малейшее вложение денег происходило только после кропотливого анализа. Я не пользовался возможностью только потому, что кто-то в секретной комнате частного клуба сказал мне, что она того стоит. Я тщательно изучал данные, рынок, климат, все. «Деметрий» не только выстояла, но и стала сильнее, чем когда-либо.

Подобная самоотверженность «Деметрий Энтерпрайзис» стоила мне большего, чем я мог представить. Я продал часть своей души и потерял ее в процессе. Было бы лучше, если Орен признал мою жертву? Это не вернуло бы Джоселин.

Еще одна миля. Только одна.

Икры протестовали, дыхание было затрудненным, но часы на стене показывали, что у меня есть время. Вот к чему приводит подъем до восхода солнца. Это обеспечивает больше часов продуктивного времени, часов, которые остальные впустую тратят в постели. Я совершил пробежку длиной в десять миль (16 км), прогнал демонов из головы, тех, что забрались туда ночью, и уже находился в офисе до того, как это сделала половина наших работников.

После Джо, этим именем я называл Джоселин, я не тратил время попусту. Никогда не спал допоздна, не отвлекался от цели, не считая одного исключения. Одна неделя. Моя единственная дегустация той жизни, какой она могла бы быть. Я позабыл, что такое счастье, а теперь, когда вспомнил, желал никогда не делать этого.

Несмотря на то, что ежедневно проверял свой личный мобильный на наличие малейшего признака связи, внутри того, что осталось от моего сердца, я знал, что этого не произойдет. В первый день после «Дель-Мара», и даже во второй, я надеялся. Чарлѝ потрясла мой мир, заставила меня забыть, кем я был и во что верил. А еще заставила забыть, что надежда была злопамятной сукой, что селилась внутри и давала ложные обещания чего-то находящегося вне вашего контроля.

За одну короткую неделю, она заставила меня забыть, что жизнь была под контролем. Только я мог контролировать свою судьбу. На краткий промежуток времени, я позволил себе надеяться. С каждым уходящим днем, я убеждался в своей ошибке и работал над тем, чтобы загнать злопамятную суку обратно в стальную клетку, которой она и заслуживает.

Оглядываясь назад, я никогда не должен был позволять себе подобную роскошь. Мне следовало увидеть знаки. Я слишком хорошо был знаком с ними. Дерьмо, да я носил их. Это были вывески, написанные на языке, который могут прочесть только те, у кого имеются такие же. В прекрасных золотистых глазах Чарлѝ присутствовали грусть и энергия, это то, что я узнавал и понимал. Мы никогда не говорили много, не делились своими демонами. Мы играли по нашим правилам.

Это значит, что я не видел ее призраков, притаившихся, наблюдающих. Я видел призраков, принадлежащих ей, потому что знал своих. Как я знал другие компании и «Деметрий Энтерпрайзис» и ее капиталовложения, мне были знакомы и имена моих призраков. Мой приз для выживших, в отличие от Джо, был в следующем; однажды мои призраки переживут наказание, которое могу дать им только я. Если Чарлѝ мечтала о такой же судьбе для своих призраков, то мне была понятна ее сосредоточенность на том, чтобы запомнить «Дель-Мар».