К сожалению, ни один из этих фруктов не вызывал желания их съесть".

"Светские новости от леди Уислдаун", 7 июня 1815 года

Сидя в гостиной леди Пенвуд, Бенедикт в сотый раз похлопал по карману сюртука, чтобы проверить, на месте ли перчатка. Слава Богу, по-прежнему здесь, никуда не делась. Интересно, почему он так волнуется? Не оттого ли, что так и не придумал, о чем говорить с вдовствующей графиней, когда она наконец объявится? Вряд ли. Наверняка что-нибудь придумает, найдет нужные слова. Так что же с ним такое?

Так и не найдя ответа на этот вопрос, Бенедикт, пристукивая ногой, раздраженно взглянул на каминные часы. Он вручил дворецкому свою визитную карточку уже пятнадцать минут назад, значит, леди Пенвуд будет здесь с минуты на минуту. Согласно неписаному правилу, великосветским дамам надлежало заставлять своих посетителей ждать по меньшей мере пятнадцать минут, а если же дама отличалась особенно капризным характером, то и все двадцать.

Черт бы побрал это дурацкое правило! И почему это люди в отличие от него ни в грош не ставят пунктуальность?

– Мистер Бриджертон!

Бенедикт поднял голову. В комнату изящной походкой вошла довольно привлекательная, одетая по самой последней моде блондинка лет за сорок. Она показалась Бенедикту смутно знакомой. Что ж, ничего удивительного. Они наверняка встречались на всевозможных светских мероприятиях, хотя и не были представлены друг другу.

– Вы, должно быть, леди Пенвуд, - пробормотал он и, поднявшись, учтиво поклонился.

– Совершенно верно, - ответила дама, грациозно наклонив голову. - Я чрезвычайно рада, что вы решили оказать нам честь своим визитом. Естественно, я сообщила об этом своим дочерям. Они будут здесь с минуты, на минуту.

Бенедикт улыбнулся. Именно на это он и рассчитывал и был бы удивлен, если бы она действовала по-другому. Ни одна мать, имевшая дочерей на выданье, не проигнорировала бы Бриджертона.

– Буду счастлив с ними познакомиться, - проговорил он.

– Как, разве вы еще не знакомы? - удивилась леди Пенвуд.

Вот черт! Теперь она наверняка недоумевает, зачем он вообще к ним явился.

– Я столько о них наслышан, - попытался он спасти положение.

Если об этом узнает леди Уислдаун - а мимо леди Уислдаун, похоже, ничто не проходит, - то скоро всему городу станет известно, что он ищет себе жену и присмотрел для этой цели одну из дочерей графини Пенвуд. С чего бы ему тогда наносить визит двум девицам, с которыми он даже не знаком?

Леди Пенвуд так и просияла.

– Моя дочь Розамунд считается одной из самых красивых барышень сезона.

– А ваша дочь Пози?

На секунду плотно сжав губы, Араминта разжала их и нехотя бросила:

– Пози… гм… просто восхитительна.

– Счастлив был бы познакомиться с Пози, - заявил Бенедикт улыбаясь.

Леди Пенвуд захлопала глазами, однако, пытаясь скрыть свое удивление, проговорила с несколько натянутой улыбкой:

– Не сомневаюсь, что Пози тоже будет счастлива с вами познакомиться.

В этот момент в гостиную вошла служанка с красивым серебряным чайным сервизом и, когда леди Пенвуд кивнула, поспешно поставила его на стол. Но не успела она выйти за дверь, как графиня, как показалось Бенедикту, чересчур резко спросила:

– Где ложки с монограммой Пенвудов?

Поспешно присев в реверансе, служанка пролепетала:

– Софи чистила серебро в гостиной, миледи, но ей пришлось подняться наверх, когда вы…

– Хватит! - оборвала ее леди Пенвуд, хотя сама спросила про ложки. - Уверена, мистер Бриджертон не настолько амбициозен, чтобы ему непременно нужны были к чаю ложки с монограммой.

– Конечно, нет, - пробормотал Бенедикт, подумав, что, должно быть, леди Пенвуд сама отличается амбициозностью, поскольку решила их подать.

– Иди! - приказала графиня служанке, махнув рукой. - Вон!

Служанка бросилась к двери, а леди Пенвуд, повернувшись к Бенедикту, пояснила:

– На самом лучшем нашем серебре выгравирован фамильный герб Пенвудов.

– Вот как? - заинтересовался Бенедикт. Следовательно, герб, изображенный на перчатке, действительно является гербом Пенвудов. Отлично! - У нас в Бриджертон-Хаусе ничего подобного нет, - заметил он, надеясь, что говорит правду. Откровенно говоря, он никогда не обращал внимания на столовые и чайные предметы. - Мне бы очень хотелось взглянуть на ваше столовое серебро.

– Неужели? - обрадовалась леди Пенвуд, и глаза ее блеснули. - Я предполагала, что у вас тонкий вкус.

Бенедикт сдержанно улыбнулся.

– Нужно будет послать кого-нибудь в столовую. Если, конечно, эта чертова девчонка успела его почистить. - Она брезгливо поморщилась, отчего лицо ее приобрело крайне неприятное выражение.

– Вас что-то беспокоит? - вежливо осведомился Бенедикт.

Графиня покачала головой и небрежно махнула рукой.

– Просто я подумала о том, что так сложно найти приличную прислугу. Думаю, ваша матушка постоянно говорит то же самое.

Ничего подобного его мать не говорила. Может быть, потому, что в Бриджертон-Хаусе ко всем слугам относились с уважением, а те, в свою очередь, были искренне привязаны к семье. Но Бенедикт все равно кивнул.

– Когда-нибудь я вышвырну эту Софи из дома, - сказала графиня. - Ничего толком сделать не умеет!

Бенедикт почувствовал к бедняжке Софи жалость. Однако он пришел сюда вовсе не за тем, чтобы обсуждать с леди Пенвуд ее прислугу, и, решив перевести разговор на другую тему, указал на чайник.

– Полагаю, чай уже заварился?

– Да, конечно, - спохватилась леди Пенвуд и, улыбнувшись, спросила:

– Вам с молоком и с сахаром?

– С молоком, но без сахара.

Пока графиня разливала чай, на лестнице послышались шаги, и Бенедикт почувствовал, как сердце его взволнованно забилось. С минуты на минуту в комнату войдут дочери графини, но только одна из них окажется таинственной незнакомкой с бала-маскарада. Лица ее он практически не видел, но помнил, какого она роста и телосложения, и был уверен в том, что у нее длинные светло-каштановые волосы.

Он наверняка ее узнает, иначе и быть не может. Но когда в гостиную вошли две девушки, он тотчас же понял, что ни одна из них не была той, о которой он грезил наяву каждую минуту. У одной волосы были слишком светлые, держалась она слишком надменно и неестественно. В общем, холодная и не слишком приятная особа. Другая показалась Бенедикту более приятной, однако искал он явно не ее: слишком полная для его таинственной незнакомки, а волосы совсем темные.

Бенедикт изо всех сил скрывал разочарование. Пока его представляли девицам, он улыбался, потом галантно поцеловал у одной и у другой ручку, пробормотав какую-то чепуху о том, как он счастлив с ними познакомиться. После чего сделал вид, что толстушка ему понравилась больше, только потому, что ее мать явно обожала другую дочь.

Такие матери, как леди Пенвуд, не заслуживают этого звания, решил Бенедикт.

– А у вас есть еще дочери? - спросил он леди Пенвуд, когда с представлениями было покончено. Та бросила на него странный взгляд.

– Конечно, нет, иначе я бы их привела с вами познакомить.

– Просто я подумал - быть может, у вас есть еще младшие дочери от брака с графом.

Леди Пенвуд покачала головой:

– Господь не осчастливил нас с лордом Пенвудом детьми. В результате фамильный титул, к сожалению, ушел из семьи.

Бенедикт не мог не заметить, что графиня была скорее раздражена, чем опечалена этим обстоятельством.

– А у вашего мужа были братья или сестры? - спросил он. Может быть, таинственная незнакомка доводилась Ганнингуорту племянницей?

Графиня бросила на него подозрительный взгляд, и вполне заслуженный, решил Бенедикт: подобные вопросы не принято задавать во время первого визита.

– Само собой разумеется, у моего покойного мужа не было братьев, иначе титул не ушел бы из семьи.

Бенедикт понимал, что ему следует держать рот на замке, но что-то в этой женщине настолько раздражало его, что он не удержался и заметил:

– У него мог быть брат, который умер раньше.

– Такого брата у него не было.

Розамунд и Пози с величайшим интересом следили за обменом любезностями, вертя головами то вправо, то влево - то на Бенедикта, то на мать.

– А сестры? - не отставал Бенедикт. - Я спрашиваю лишь потому, что сам я из большой семьи. - Он кивнул в сторону Розамунд и Пози. - И я подумал, что, быть может, у ваших дочерей есть кузены или кузины. Тогда они бы не чувствовали себя такими одинокими.

Бенедикт и сам понимал, что объяснение не из лучших, однако другого он не придумал - пускай довольствуются этим.

– У него была одна сестра, насколько я помню, - ответила графиня презрительно, - но она всю жизнь прожила одна да так и умерла старой девой. Она была глубоко верующей и целиком посвятила себя благотворительности.

Что ж, следовательно, здесь ему искать нечего.

– Мне очень понравился вчера ваш бал-маскарад, - вдруг раздался голос Розамунд.

Бенедикт с изумлением взглянул на нее. Девушки все время молчали, так что он о них даже забыл.

– Этот бал давала моя матушка, - ответил он. - Я в его подготовке не принимал никакого участия. Но я с удовольствием передам ей ваши слова.

– Я была бы вам очень признательна, - проговорила Розамунд. - А вам понравился бал, мистер Бриджертон?

Прежде чем ответить, Бенедикт несколько секунд внимательно смотрел на нее. Взгляд у нее был жестким, как будто она хотела его в чем-то уличить.

– Весьма, - ответил он наконец.

– Я обратила внимание на то, что вы много времени провели с одной дамой, - не отставала Розамунд.

– Вот как? - пробормотал Бенедикт.

– Она была в серебристом платье. Кто эта особа?

– Таинственная незнакомка, - ответил Бенедикт с загадочной улыбкой. Ни к чему им знать, что она и для него так и осталась незнакомкой.

– Но нам-то вы можете открыть ее имя, - заметила леди Пенвуд.

Бенедикт лишь улыбнулся и встал. Здесь он больше ничего не узнает.

– К сожалению, я должен идти, - учтиво проговорил он, отвесив изящный поклон.

– Вы так и не взглянули на ложки, - укоризненно проговорила леди Пенвуд.

– В другой раз, - ответил Бенедикт. Он не сомневался, что матушка не ошиблась и герб на перчатке действительно фамильный герб семейства Пенвуд. Кроме того, он чувствовал, что если пробудет в компании малоприятной графини Пенвуд еще хоть немного времени, его стошнит.

– Очень рад был с вами познакомиться, - солгал он.

– Мы тоже, - ответила леди Пенвуд и поднялась, чтобы проводить Бенедикта до двери. - Жаль только, что вы пробыли у нас так мало времени.

Бенедикт не удосужился ей снова улыбнуться.


***

– Ну и что бы мог значить этот его визит, как ты считаешь? - спросила Араминта, когда за Бенедиктом Бриджертоном закрылась дверь.

– Я считаю… - начала было Пози, но мать резко оборвала ее:

– Тебя я не спрашиваю!

– Значит, нужно было обращаться к Розамунд, - буркнула Пози обычно не позволявшая себе подобных выпадов.

– Может быть, он увидел меня издалека и… - проговорила Розамунд.

– Он не видел тебя издалека! - с раздражением оборвала дочь Араминта.

Розамунд изумленно воззрилась на нее. Мать редко разговаривала с ней в таком тоне.

– Ты же сама сказала, что он был увлечен какой-то особой в серебристом платье.

– Я не говорила, что он был увлечен…

– Не спорь со мной по пустякам! Был ли он ею увлечен, не был ли, он пришел сюда не ради вас, - презрительно бросила Араминта. - Не знаю, что ему было нужно, но…

Говоря это, она подошла к окну, откинула занавеску, и слова замерли у нее на губах: мистер Бриджертон, стоявший на тротуаре, вытаскивал что-то из кармана.

– Что он делает? - прошептала она.

– По-моему, вытаскивает из кармана перчатку, - подсказала Пози.

– Это не… - машинально возразила Араминта, привыкшая возражать всему, что бы ни сказала Пози. - А впрочем, пожалуй, ты права, это действительно перчатка.

– Думаю, я в состоянии узнать перчатку, - пробормотала Пози.

– Что это он разглядывает? - спросила Розамунд, отталкивая сестру в сторону.

– На перчатке что-то вышито, - проговорила Пози. - У нас есть перчатки с гербом Пенвудов. Может, и на этой перчатке какой-то герб?

Внезапно Араминта побледнела.

– Что с тобой, мама? - встревожилась Пози. - Тебе нехорошо? Ты так побледнела.

– Он искал ее, - прошептала Араминта, не отвечая.

– Кого ее? - не поняла Розамунд.

– Женщину в серебристом платье.

– Но почему именно в нашем доме? - удивилась Пози. - Ведь я была на балу в костюме русалки, Розамунд - Марии Антуанетты, а ты - королевы Елизаветы.

– Туфли… - ахнула Араминта. - Туфли…

– Какие еще туфли? - раздраженно бросила Розамунд.

– Они поцарапаны. Кто-то надевал мои туфли. - Лицо Араминты, и без того мертвенно-бледное, побледнело еще сильнее. - Это она! Но как такое может быть? И все-таки больше некому.