– Вы уверены? - не отставала Пенелопа, не сводя с Софи глаз.

– Н…не знаю, где мы с вами могли встречаться.

Тихонько вздохнув, Пенелопа покачала головой, словно отгоняя воспоминания.

– Думаю, вы правы. И все-таки есть в вас что-то неуловимо знакомое.

– Софи - наша новая горничная, - сказала Гиацинта, словно этим могла что-то объяснить. - Она обычно пьет с нами чай, когда нет гостей.

Пенелопа что-то пробормотала в ответ, и внезапно Софи осенило. Пенелопа права, они и в самом деле раньше встречались! Это произошло на балу-маскараде за несколько секунд до ее знакомства с Бенедиктом.

Она только что вошла в зал, и молодые люди устремились к ней со всех сторон. Пенелопа стояла с ней рядом, облаченная в странноватый костюм зеленого цвета и смешную шляпку. Маски на ней почему-то не было. Софи пристально взглянула на нее, стараясь понять, что призван обозначать ее костюм, как вдруг какой-то молодой человек налетел на Пенелопу и сбил ее с ног.

Софи подскочила к ней, помогла подняться, сказала что-то вроде: "Ну вот, теперь все будет хорошо", - но тут подошли еще несколько молодых джентльменов и разделили их.

А потом Софи увидела Бенедикта, и больше для нее никто не существовал. И сама Пенелопа, и пренебрежительное отношение молодых людей на балу-маскараде были забыты вплоть до настоящего момента.

И похоже, это событие тоже осталось у Пенелопы в памяти.

– Должно быть, я ошиблась, - сказала она, принимая из рук Франчески чашку чая. - Мне показалось знакомым не ваше лицо, а ваша манера держаться, если вы понимаете, что я хочу сказать.

Софи решила, что небольшой отвлекающий момент сейчас не повредит, и, изобразив на лице самую что ни на есть радушную улыбку, проговорила:

– Позвольте принять ваши слова за комплимент, который особенно приятно услышать из уст такой любезной особы, как вы.

Но стоило ей закрыть рот, как она поняла, что переусердствовала. Франческа воззрилась на нее так, словно у нее на лбу выросли рога, а леди Бриджертон, усмехнувшись, заметила:

– О Боже, Софи, клянусь, это самое длинное предложение, которое вы произнесли за две недели.

Поспешно поднеся чашку к губам, Софи пролепетала:

– Я не слишком хорошо себя чувствую.

– Ой! - внезапно вскрикнула Гиацинта. - Надеюсь, с тобой не приключилось ничего серьезного? Я так рассчитывала, что ты мне сегодня поможешь.

– Ну конечно, помогу, - проговорила Софи, радуясь тому, что можно отвернуться от Пенелопы, которая по-прежнему изучающе смотрела на нее. - Что я должна сделать?

– Я пообещала своим кузенам и кузинам поиграть с ними сегодня вечером.

– А ведь верно, - подхватила леди Бриджертон, ставя чашку на стол. - Я совсем об этом забыла.

Гиацинта кивнула.

– Так ты поможешь? - снова обратилась она к Софи. - А то их четверо, и одна я с ними вряд ли справлюсь.

– Ну конечно, - ответила Софи. - Сколько им лет?

Гиацинта пожала плечами.

– Между шестью и десятью, - ответила за нее леди Бриджертон, неодобрительно взглянув на дочь. - Должна бы это знать, Гиацинта. - И, повернувшись к Софи, прибавила:

– Это дети моей самой младшей сестры.

– Зайдите за мной, когда они приедут, - сказала Софи Гиацинте. - Я люблю детей и буду счастлива вам помочь.

– Отлично! - воскликнула Гиацинта, хлопая в ладоши. - Они такие юные и шустрые. С ними с ума сойдешь.

– Гиацинта, ты и сама еще не дряхлая старуха, - заметила Франческа.

– Ну-ка скажи мне, когда ты в последний раз проводила два часа вместе с четырьмя детьми в возрасте до десяти лет? - набросилась на сестру Гиацинта.

– Перестаньте, - проговорила Софи, впервые за две недели смеясь. - Я помогу. Никто с ума не сойдет. Почему бы и вам не пойти, Франческа? Уверяю вас, мы прекрасно проведем время.

– А вы… - начала было Пенелопа и оборвала себя на полуслове. - Нет, ничего.

Но когда Софи взглянула Пенелопу, та по-прежнему задумчиво смотрела на нее. Внезапно она открыла рот, закрыла его, потом снова открыла и заявила:

– И все-таки я знаю, что мы с вами встречались.

– Пенелопа наверняка права, - ухмыльнулась Элоиза. - Она всегда всех помнит в лицо. Софи побледнела.

– Что с вами, Софи? - встревожилась леди Бриджертон, наклонившись к ней. - Вы что-то плохо выглядите.

– Наверное, съела что-нибудь, - поспешно проговорила Софи, хватаясь для пущего эффекта за живот. - Может быть, молоко было прокисшим?

– О Боже! - воскликнула Дафна и, озабоченно нахмурившись, взглянула на ребенка. - А я давала его Кэролайн.

– По-моему, на вкус оно было нормальным, - возразила Гиацинта.

– Может быть, я съела что-то утром, - выдвинула Софи второе предположение, не желая беспокоить Дафну. - Но так или иначе, думаю, мне лучше прилечь. - Она встала и шагнула к двери. - Если вы, конечно, не возражаете, леди Бриджертон.

– Ну конечно, нет, - ответила та. - Надеюсь, вам скоро станет легче.

– Я в этом не сомневаюсь, - совершенно искренне проговорила Софи. Она наверняка почувствует себя лучше, как только скроется от всевидящих глаз Пенелопы Фезерингтон.

– Я зайду за тобой, когда привезут детей! - крикнула ей вдогонку Гиацинта.

– Но вы пойдете с ними играть, только если почувствуете себя лучше, - прибавила леди Бриджертон.

Софи кивнула и бросилась к двери, краешком глаза заметив, что Пенелопа Фезерингтон не сводит с нее пристального взгляда. Сердце Софи сжалось от предчувствия неотвратимой беды.


***

Последние две недели Бенедикт пребывал в самом отвратительном расположении духа. "И сейчас, - размышлял он, направляясь по тротуару к матери, - настроение еще больше ухудшится". Все это время он не приходил сюда, потому что не хотел видеть Софи; не хотел видеть мать, которая наверняка заметила бы его дурное настроение и забросала вопросами; не хотел видеть Элоизу, которая наверняка повела бы себя точно так же; не хотел видеть…

Да никого он не хотел видеть, черт подери!

Удача, похоже, совсем от него отвернулась. Не успел Бенедикт войти в дом, как кто-то его окликнул. Он обернулся: его догоняли братья.

Бенедикт едва не застонал от отчаяния. От глаз Энтони и Колина не укроется, что сердце у него разбито, не останется ими незамеченным. И молчать по этому поводу они наверняка тоже не будут.

– Сто лет тебя не видел, - проговорил Энтони. - Где ты был?

– Да так, то тут, то там, - уклонился Бенедикт от прямого ответа. - По большей части дома. - Он повернулся к Колину:

– А вот куда ты запропастился?

– Ездил в Уэльс.

– В Уэльс? А зачем?

– Захотелось, - пожал плечами Колин. - Никогда раньше там не бывал.

– Большинству требуется несколько более веская причина для того, чтобы уехать куда-то из Лондона в самом разгаре сезона, - заметил Бенедикт.

– А мне нет.

Бенедикт испытующе взглянул на брата. Энтони тоже.

– Ну ладно, - сдался Колин. - Я должен был уехать. Мама опять завела свою песню про эту чертову женитьбу.

– Про эту чертову женитьбу, говоришь? - насмешливо улыбнулся Энтони. - Не могу с тобой не согласиться, братишка. Лишать невинности девственницу, ставшую твоей женой, не слишком интересное занятие.

Бенедикт старательно изобразил на лице бесстрастное выражение. После того как они с Софи занимались любовью, он обнаружил на софе маленькое пятнышко крови и прикрыл его подушкой, надеясь, что к тому времени, когда слуги заметят его, у них уже выветрится из головы, что в этом доме побывала женщина. Ему всегда хотелось думать, что его прислуга не подслушивает под дверью и не сплетничает, но Софи как-то обмолвилась, что слуги обычно знают обо всем, что происходит в доме хозяина, и он был склонен ей верить.

Но если он и покраснел, то ни один из братьев этого не заметил, поскольку ничего не сказал. Если бы они заметили, не избежать бы Бенедикту насмешки. Ни один из Бриджертонов никогда не упускал возможности подразнить или помучить другого Бриджертона. Это было так же верно, как то, что солнце встает на востоке.

– Мама мне про Пенелопу Фезерингтон все уши прожужжала, - буркнул Колин, нахмурившись. - Да я эту девчонку знаю с тех самых пор, когда мы с ней бегали в коротких штанишках… То есть я бегал в коротких штанишках, а она… - Он еще больше нахмурился, поскольку братья весело рассмеялись. - А она носила то, что обычно носят в таком возрасте девчонки.

– Платьица? - услужливо подсказал Энтони.

– Юбочки? - подхватил Бенедикт.

– Ну не знаю, что она там носила, но я с ней знаком уже сто лет и уверяю вас, не собираюсь в нее влюбляться. Повернувшись к Бенедикту, Энтони объявил:

– Помяни мое слово, не пройдет и года, как они поженятся.

– Энтони! - сердито бросил Колин, скрестив руки на груди.

– Нет, года через два, - возразил Бенедикт. - Они еще слишком молоды.

– В отличие от тебя! - едко бросил Колин. - Интересно, почему мама пристает с этой дурацкой женитьбой именно ко мне? Тебе ведь уже тридцать один…

– Тридцать! - возразил Бенедикт.

– Не важно. Так или иначе, ты старше меня, пускай к тебе и пристает.

Бенедикт нахмурился. В последние несколько недель мама вела себя необыкновенно сдержанно и ни разу не высказала Бенедикту претензий, что он все никак не женится. Правда, в последнее время он обходит родительский дом за километр, но и до того, когда он туда приходил, она и словом о женитьбе не заикалась.

Странно, очень странно…

– Во всяком случае, - продолжал ворчливым голосом Колин, - я не собираюсь в ближайшее время жениться вообще и на Пенелопе Фезерингтон в частности.

– Ой! - послышался женский голос, и Бенедикт понял: сейчас ему предстоит пережить один из самых неловких моментов в своей жизни.

Чувствуя, как сердце заныло в груди, он повернулся к двери. Там стояла Пенелопа Фезерингтон - губы дрожат, в глазах смертельная тоска. Ее силуэт четко вырисовывался в дверном проеме.

И в этот момент Бенедикт отчетливо понял то, о чем должен был догадаться уже давным-давно и на что по присущей почти всем мужчинам невнимательности не обращал внимания: Пенелопа Фезерингтон влюблена в его брата.

– Пенелопа, - откашлявшись, начал Колин тоненьким виноватым голосом. - Э-э… рад тебя видеть.

Он выжидающе взглянул на братьев, надеясь, что те его поддержат, однако они предпочли не вмешиваться.

Бенедикт считал, что Колин должен выкручиваться сам, хотя ему было и жаль брата.

– Я не знал, что ты здесь, - запинаясь, продолжал Колин.

– Я так и поняла, - проговорила Пенелопа, и в голосе ее не прозвучало ни малейшего раздражения. Колин судорожно сглотнул и продолжал:

– Ты приходила к Элоизе?

Пенелопа кивнула:

– Меня пригласили.

– Ну конечно! - порывисто воскликнул Бенедикт. - Естественно, пригласили. Ты же ее самая близкая подруга.

– Ты бы ни за что не пришла без приглашения, - промямлил наконец Колин после неловкого молчания.

Пенелопа промолчала. Она попыталась улыбнуться, но у нее ничего не вышло. Наконец, когда Бенедикт уже решил, что Пенелопа сейчас помчится прочь по улице, она взглянула Колину прямо в глаза и сказала:

– Я никогда не просила тебя жениться на мне.

Щеки Колина сделались ярко-пунцовыми - Бенедикт и не представлял, что такое возможно, - он открыл рот, но из него не вылетело ни звука.

Первый раз в жизни - а может быть, и последний - Бенедикт видел, чтобы его младший братишка не нашелся, что ответить.

– А я никогда… - прибавила Пенелопа хриплым голосом и, судорожно сглотнув, продолжала:

– Я никогда никому не говорила, что хочу, чтобы ты меня об этом попросил.

– Пенелопа, - наконец выдавил из себя Колин, - прости.

– Тебе не за что просить прощения, - проговорила Пенелопа.

– Нет, есть за что, - возразил Колин. - Я тебя обидел и…

– Но ты же не знал, что я здесь.

– И тем не менее…

– В том, что ты не собираешься на мне жениться, ничего страшного нет, - ровным голосом сказала Пенелопа. - Вот я же, например, не собираюсь выходить замуж за твоего брата Бенедикта.

Бенедикт, который все это время старательно отворачивался, взглянул на нее.

– И он вовсе не обижается, когда я ему об этом говорю. - Она повернулась к Бенедикту и взглянула на него своими карими глазами. - Правда, мистер Бриджертон?

– Конечно, - поспешно ответил Бенедикт.

– Значит, так и будем считать, - бесстрастно продолжила Пенелопа, - никто никого не обидел. А теперь, джентльмены, прошу меня простить.

Бенедикт, Энтони и Колин тотчас же расступились, и Пенелопа спустилась по ступенькам и прошествовала мимо них.

– А где твоя горничная? - крикнул Колин ей вдогонку.

– Я пришла одна. Я ведь живу в соседнем доме.

– Я знаю, но…

– Я вас провожу, - спокойно сказал Энтони.

– Право, в этом нет никакой необходимости, милорд.

– Позвольте мне это сделать. Мне это будет приятно.